Кара Булганака. Роман

Константин Стерликов

В мае 1942 года солдаты 510-го зенитного дивизиона вместе с медиками полевого госпиталя Крымского фронта, попав в окружение и не пожелав сдаваться врагу, спустились во мрак Булганакских каменоломен… Они создали грозную подземную цитадель, не дававшую покоя оккупантам ни днем, ни ночью… Они сражались на грани всего мыслимого. Они победили, несмотря ни на что. Они выиграли невозможную схватку, многие так и не увидев голубого неба, уйдя в угрюмый камень бескрайнего подземелья Булганака… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 19. Полуночный залп

В ночной степи, в притихших чернеющих ямах и оврагах, залегли группы красноармейцев. Все живое погружено в зачаровывающую темную дрему, словно плывет в неуловимом танце. Изредка вспыхивают осветительные ракеты и доносятся дальние окрики команд и обрывки разговоров патрульных.

— Так! Караулы сменились, скоро идем… Тихо! — распоряжается Светлосанов, — Чтобы ни звука, ни шороха и вообще забудьте, как дышать!

— Мы и так как духи летаем, — всматривается в темную даль Устрицкий, — тише ветра, прозрачнее света, тени громче топают! Пройдем нормально, хорошо собак здесь нет в охранении, а то пришлось бы еще с химией что-нибудь соображать…

Я что сказать хочу, командир! Смотри, шесть вышек по периметру. А вон там по заросшему оврагу почти слепая зона… Угол хороший! Можно незаметно проскочить!

— А ведь верно! — поднимает бинокль Елкин, — Молодец, Боря! Так и пойдем. Там крюк получается и оказываемся прямо у ограждения, еще там и темнее… То, что нужно!

— Не все спят… — сообщает Гогитидзе, — Кроме караульных, две кучки шумят у офицерского дома. Похоже пьяные, или подвыпившие. Празднуют что-то, пируют, гады! Нам эти персонажи на плацу могут помешать!

— Напротив! — замечает Светлосанов, — Все абсолютно спокойны, уверены в своей безопасности. Это нам на руку! Пусть бродят, орут, песни кричат. Радуются перед скорой смертью… А мы будем делать свое дело!

— Ага! Они и внимание своих часовых отвлекают, — добавляет Елкин, — своим кривлянием… Очень даже во время и весьма сильно. Пусть поскачут мартышки напоследок. Скоро сцена огненных жонглеров начнется!

— Еще говорят, что русские много пьют, — усмехается Устрицкий, еще раз проверяя оружие, — эти вон хлещут побольше нашего! Еще и на службе…

— Пропагандистское мифотворчество! Нас всегда пытаются очернить, — заключает Светлосанов, — Всеми способами. Испокон веков. То в агрессии обвиняют, то в отсталости развития и грубости нравов… Так и ищут без устали, какой-нибудь изъян, чтобы увеличить его до невероятных размеров.

Так и создаются политические мифы как форма оружия.

С начала истории все зубы точат на нас! И все хотят нас уничтожить! Смысл и этого фашистского крестового похода — истребить всех, от мала до велика, извести все наше… Даже память о славянских, и других не «европейских» народах.

Вот эти вооруженные черные инфернальные машины и пашут здесь день и ночь… И будет это, пока Георгий Победоносец не пронзит окончательно западного темного и вероломного дракона! Изгонит Зло и Алчности из мира. А мы ему помогаем.

— Когда же вся эта битва закончится? — печально задумывается Гогитидзе, — Столько крови уже пролито…

— От нас зависит, — еще раз оглядывает окрестности Светлосанов, — что мы сможем, насколько нас хватит. Какой длинный фитиль наш окажется!

— Это что же мы, как свечи? — оборачивается Елкин, — Или запал бомбы горим?

— Получается так! — кивает Устрицкий, — Полыхаем, тлеем, взрываемся, светимся как солнце! Что-то меняем… И заканчиваемся!

— Все догорают… — грустно замечает Светлосанов, — Любая жизнь заканчивается! Странное все-таки место наш мир… Все приходят и уходят. Здесь никто надолго не остается. Как на вокзале…

— И смысл в том, как мы ее проживем, — вдохновенно произносит Гогитидзе, — и как себя покажем! Какую память о себе потомкам оставим.

— История она же дама капризная, — вдруг говорит Елкин, — кому памятник ставит, а кто во тьму забвения уходит навеки… Нас бы еще вспомнили, как мы тут по катакомбам ползали, да фашистскую сволочь били! А то ведь очень грустно будет, если мы тут падем, а о нас никто никогда не узнает… Битва то у нас здесь, небывалая разыгралась!

— Что за мысли такие? Чтоб наш народ и забыл? — изумляется Светлосанов, — Да такого, и быть не может… Мы всех героев Гражданской помним и чтим, как раньше богов почитали. И не только героев, но и просто участников. Я уж не знаю, герои мы или нет, но сражаемся достойно. И долг свой воинский перед Родиной и народом, исполняем исправно! Так что, я думаю, Булганак не забудут! Если что, мы сами своим детям рассказывать будем, как все было…

— Будущее поколение — это самое важное! — пылко произносит Гогитидзе, — Дети — это святое! Ради их будущего мы здесь и бьемся… Чтобы они жили без бед и печалей, и все у них было хорошо. Мы, на самом деле многое можем…

В темноте впереди раздается шорох, из-за опаленного кустарника подползает сержант Егоркин.

— Ну как там? — спрашивает Светлосанов.

— Все чисто! Можно идти, — докладывает Егоркин, — на ужин, к дьяволу! Пообломать рога фашистской нечисти, хвосты пообрезать, да подпалить черную махровую шкурку… Чтоб помчались в свою Баварию, сверкая копытами!

— Еще полить святой огненной водицей свиные морды этой фашистской погани! — добавляет Елкин, — Сейчас отхватят! Согласно культурной программе…

— Теперь относительно программы, — наставляет Светлосанов, — все делаем по намеченной схеме. Не увлекаемся! Если появится хоть намек на окружение — отходим.

Если почувствуете значительный перевес в бою — возвращаетесь! Наш козырь — маневренность. Врага надо бить на наших условиях и по нашим правилам! Отряд нужно сохранить… Это не первая и не последняя вылазка. Все ясно?

— Так точно! — откликается Устрицкий, — А если в какой-то группе сбой или что-то не так пошло? Остальным как действовать, идти на выручку?

— У каждой группы свои четкие задачи! — поясняет Светлосанов, — Хаоса не создаем. Если напоролись на серьезное препятствие, делаем все возможное, и в самом критическом случае, отходим на исходные позиции, то есть к каменоломням. Там наши товарищи из отряда прикрытия помогут. У всех — точка А и точка Б! Все, одна линия… Никаких зигзагов и петляний! Как поезд — вперед-назад. Немцев, понятно, гораздо больше нас, даже, несмотря на внезапность атаки. Если ввязнем в продолжительный бой, то никто не вернется! Лишние жертвы нам не нужны…

— Все будет нормально, — успокаивает Гогитидзе, — настой у всех серьезный. Каждый четко понимает, что необходимо делать. Я лично беседовал с личным составом. Все полны решимости в единодушном боевом порыве, как патроны в обойме…

Все пройдет отлично, Михаил! Фриц и глазом моргнуть не успеет!

— А потом и моргать перестанет! — веселится Елкин, — Насовсем…

— Все-таки мы можем многое изменить, — размышляет Светлосанов, — все в наших руках! Всегда так было… Для этого надо работать с полной отдачей. Ну, все, пошли!

Группа Кагина и Устрицкого, сняв часовых, тенями проскальзывает вдоль спящих домов, превращены немцами в военные объекты. Выходят к складским помещениям.

Конец ознакомительного фрагмента.