Кара Булганака. Роман

Константин Стерликов

В мае 1942 года солдаты 510-го зенитного дивизиона вместе с медиками полевого госпиталя Крымского фронта, попав в окружение и не пожелав сдаваться врагу, спустились во мрак Булганакских каменоломен… Они создали грозную подземную цитадель, не дававшую покоя оккупантам ни днем, ни ночью… Они сражались на грани всего мыслимого. Они победили, несмотря ни на что. Они выиграли невозможную схватку, многие так и не увидев голубого неба, уйдя в угрюмый камень бескрайнего подземелья Булганака… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 14. Когда все тропы заканчиваются…

В штабе, находящемся почти в самой глубине катакомб, горят блеклые, подергивающиеся от сквозняка светильники из снарядных гильз. Причудливые гигантские тени пляшут на изломанных стенах. Голоса звучат надтреснуто, как вспыхивающие в огне чужеродные элементы. Осунувшиеся лица командиров кажутся угрюмыми масками обитателей темного мира. Нависшие глыбы, кажется, становятся все ближе и сжимают все живое яростно и необратимо. Мрак колышется за порогом, беспредельным хищным морем. Здесь собрались на срочное совещание старшие командиры.

— Это немыслимо! — оцепенело, как камень, на несколько секунд застывает Светлосанов, погружаясь в тяжелые размышления, — Я мог представить что угодно — взрывы, блокаду, штурмовые диверсионные группы, провокации, предателей, но не такое!

— Нарушение Женевских конвенций, — мрачно констатирует Гогитидзе, — и вообще всех правил и законов человеческих! Людей, солдат как грызунов травить! Никакого воинского достоинства и кодекса армейской чести! Выйду — всех перережу! Это же надо такое творить… В голове не укладывается!

— Такого мы точно не ожидали! — мрачно и зло покусывает губы Елкин, — Немцы не перестают удивлять в своей извращенной жестокости! Поразительная гибкость ума «культурного цивилизованного» народа! Гений германского духа! Такого изуверства в истории, пожалуй, еще не было…

— Тем хуже для них! — распаляется Светлосанов, — Наша кара будет грозной и беспощадной! Заплатят за все…

Теперь понятно, зачем они входы взрывали и нас замуровывали! Чтоб банально задушить как хорьков в запечатанной норе! Какой полет европейской просвещенной мысли! Какова стратегия! «Шедевр» военного искусства. Вояки, мать их… Просто как какая-нибудь пухлая Гретхен, у себя на кухне травит грызунов… Стерильно и практично!

— Трусливые шакалы! — закипает Гогитидзе, — В открытом бою, даже неравном, не могут нас одолеть, так они такими подлыми методами решили нас извести… Жалкое отродье! Это не солдаты! Не воины… Сборище тщедушных мерзких пауков!

— Это все от страха, — задумывается Елкин, — боятся они нас! До смертельного ужаса… Уж и стреляли всем калибром, какой возможен, и взрывали чем могли — нам все нипочем! Теперь решили перейти последнюю грань… С кем мы вообще сражаемся? Это точно не люди, а бесы, монстры какие-то! Тут и в сказки про нечисть махровую поверишь… Как она принимает человеческий облик!

— Это Чернота, Зараза рода человеческого, — гневно выдает Светлосанов, — а действует очень эстетично, по-европейски — не пачкая руки кровью… Газ пустил — и гора трупов. Быстро, эффективно и надежно! Экономия и сохранение ресурсов! Практичный немецкий менталитет… Вся их суть! Садистский «здравый смысл»! Фашистская людоедская кухня. Когда другой человек, неариец, просто мясо на разделочной доске… Да, схлестнулись мы с темным вероломным Ураганом из самых потаенных глубин Преисподней…

Каковы наши потери?

— В принципе, могло быть гораздо хуже, — докладывает Елкин, — по степени распространения и объему закаченного газа. Спасли своевременные и грамотные действия личного состава. Не было ни паники, ни опасной суеты. Быстро среагировали и во время приняли надлежащие меры.

Отдельное спасибо медикам, они в минуты сориентировались, работали профессионально и хладнокровно, быстро раздали солдатам марлевые маски. Часть отряда одели противогазы, хорошо, что не выбросили их раньше за ненадобностью. Большой катастрофы удалось избежать…

Тем не менее, больше всего пострадал госпиталь, он был ближе к выходу, и вся масса отравляющего газа обрушилась на него… Даже маски не помогли! Раненые двигались медленно… И почти половина раненых задохнулась!

Среди здоровых бойцов потери единичные, еще около 2—3 десятков отравленных — они сейчас в медсанчасти. Врачи говорят, скоро поставят их на ноги, вернут в строй. Мехбала Нуралиевич сейчас там работает, мы не стали его на наше совещание отрывать… Посты почти все целые. Газ фашисты закачивали чуть дальше от входов, через пробитые отверстия — опускали шланги от компрессоров, шашки кидали в щели и гранаты с дымовой удушающей начинкой.

Часов шесть точно заливали каменоломни этой ядовитой гадостью… Если бы растерялись в первые мгновения, не сообразили, что как следует делать — могли бы погибнуть все, только мы опять выстояли!

— Что ж, и эту коварную атаку фашистов мы сумели отразить, — оживающее сверкают в полутьме глаза Светлосанова, — пока… На сегодня! Но враг на этом не остановится… Что это за газ?

— Непонятно, — задумчиво хмурится Гогитидзе, — у нас химиков специалистов нет… Но кое-какие выводы сделать можно. По характеристикам он не похож на все известные боевые отравляющие вещества, то есть газы… Скорее всего это экспериментальная смесь с присутствием фосгена!

Он обжигает глаза до полной слепоты, вызывает режущую боль в груди, разрывающую рвоту, кровотечение в легких, горловые спазмы и как следствие — мучительную смерть…

Гремучий состав изобрели немецкие прогрессивные умы! Постарались!

Нет предела фашистскому змеиному рассудку! Все новые жертвы ему нужны и воплощение всех его преступных мрачных фантазий! Сатанинское развлечение… Не иначе!

— И как мы будем с этим бороться? — обводит всех цепким взором Светлосанов, — Противогазов мало, и они рассчитаны на час, максимум два, работы, потом начинают пропускать газ… Марлевые маски при нескольких часах химической атаки, становятся, просто бесполезны. При таком раскладе — 3—4 дня и нас всех передушат… как грызунов в яме, даже без боя!

— Не все так страшно, командир! — отзывается Гогитидзе, — Эти газы — больше психологический эффект, хитрый ход. Напугать, подавить, деморализовать… Принудить к сдаче! Они уже в щели листовки кидают пачками! Только мы не сдадимся! Не за тем мы сюда в каменоломни спустились, чтобы с поднятыми руками потом наверху красоваться! Не достойно это воина доблестной Красной Армии! Мы будем сражаться… Дальше и с еще большей силой и яростью! Как львы…

— Каким образом? — не понимает Светлосанов, — И какие львы, Валериан, в нашей-то ситуации? Дать последний бой? И конец отряду?

— Наш последний бой, Миша, в Берлине будет! — твердо чеканит Гогитидзе, вперив в командира упрямый словно каменно-монолитный взгляд, — И не раньше… У нас дорога длинная впереди, и никакие временные препятствия не должны нас останавливать!

— Что-то я тебя не понимаю, Валериан Сафронович! — восклицает Светлосанов, — Ты о чем вообще? Нас газом травят… Нам бы завтрашний рассвет у входа увидеть, или этот огонек лучины хотя бы, а ты о далеком будущем планы строишь! Поясни…

— Охотно! — оживляется Гогитидзе, — Порой и волк своей тени испугаться может… как говорят у нас в Грузии! Весь этот газ — больше буффонада, дешевый цирк, отвлекающий маневр. Опасность есть, но не такая значительная, как мы ее себе нарисовали!

Первое. Газ легкий, летучий, уходит вверх к потолку. Внизу остается пространство чистого воздуха примерно 20—30 сантиметров. Дышать можно! Многие из наших бойцов так и спаслись, упав на землю, вырыв ямку и накрывшись шинелью… Вспомнили время проведенное за партой в училище, хорошо учились, молодцы! Благополучно дождались окончания газовой атаки, без каких-либо серьезных последствий!

Второе. Газ не идет в глубину катакомб, держится только у входов и на верхнем ярусе. Караулы в противогазах и все наши посты могут по-прежнему контролировать всю территорию верхних галерей, меняя защитные маски…

И мы уже эвакуировали госпиталь и других службы вниз, ближе к нам, в безопасное место.

Третье. Техники продумают систему вентиляции — пробьют отверстия, чтобы газ выдувало наружу… Ребята уже работают.

Ну и четвертое. Просто перекроем брезентом, плащ-палатками, другими подручными материалами проходы верхние ярусы, будет наподобие газоубежища… Просто и надежно!

Конечно, часть газа будет проникать, а воздух в наших каменоломнях и без того спертый и тяжелый, особенно в глубине, но катастрофической ситуации я не вижу!

— Ну, комиссар даешь! — облегченно выдыхает Светлосанов, — Просто к жизни возвращаешь! Как гора с плеч! Спасибо тебе, за ум проницательный и трезвый анализ обстановки. А то я уж думал, все… Корабль наш каменный ко дну пошел!

— Рановато, товарищ командир! — радуется Елкин, — Мы еще повоюем! Пусть фриц думает, что мы умираем здесь! А мы неожиданно и скрытно ему удар нанесем, да такой, чтоб захлебнулся изверг, в собственной черной крови! Хотели нас переиграть вероломством преступным, а мы по всем правилам военной науки, штык в горло всадим! Докажем, силу и умения Красной Армии! Полетят фашистские клочья по всей крымской степи!

— Да, ты прав, — светится азартом Светлосанов, — нужна крупная операция, засиделись мы что-то… Разберемся с газоубежищами, изучим обстановку наверху и нападем всем гарнизоном! Это и дух солдат поднимет, и жизнь вдохнет в это мрачное царство! Комиссар опять прав, наша дорога длинная!

— Может она вообще бесконечная! — задорно замечает Гогитидзе, — И пути человека нет предела? И это наша судьба — выравнивать, спасать, охранять, беречь? И иначе никогда не будет? Испокон веков мы сражаемся в одной Битве — Добра и Зла, Света и Тьмы, Жизни и Смерти…

Будет ли у нас когда-нибудь финал всего этого? Никто не знает…

— Все маски когда-нибудь падают, Валериан Сафронович! — мягко и мечтательно произносит Елкин, — И карнавал заканчивается! Все имеет начало и конец… Так и с нами будет. Раньше человек не мог представить, что он будет летать как птица под облаками, или ездить быстрее лошади, или, что помимо огня в домах будет другой свет…

В нас безграничная сила кроется… Мы все сможем! Человек — хозяин этого мира, и нам никакие боги-диктаторы или тайные силы, пытающиеся управлять им — не нужны! Это наш дом!

И непрошенные гости с агрессивными намерениями найдут у нас только стволы оружия, остро отточенные клинки и праведный гнев…

— Люди должны быть свободны и равны! — вдохновенно говорит Светлосанов, — Все верно! Тираны нам не нужны ни в какой форме — ни в духовной, ни в физической. Любая жизнь должна развиваться, лететь, цвести… Это первая и последняя заповедь!

— Я не об этом, — улыбается Гогитидзе, — Это очевидные для нас вещи… Я о том, что у каждого своя роль на сцене театра этого мира, и человек может быть только человеком и никем другим! И делать то, что ему отмерено. Как и все остальные живущие…

«…И море не пускает рыб наружу,

Не позволяет выплывать на сушу.

И не приемлет тех морское дно,

Кому на суше обитать дано.

Так должно быть, и жить до самой смерти

В пучине рыбам, а зверью — на тверди!»

Это Джалаладдин Руми, персидский поэт

То есть четко следовать уставу Природы и исполнять свои обязанности согласно существующем виду! Может, от нас скрыто что-то еще?

— Кто знает, Валериан Сафронович, — улыбается Елкин, — может, мы найдем способ меняться? Вплоть до биологии? Как оборотни в легендах или маги разные? Только на научной основе… Прогресс — великая штука! Если осознать, что границ нет и это только условная линия, мы действительно сможем все…

Вот и эти каменоломни, тоже не просто так… осада и бои! Прежде всего, испытание Духа и всех основ нашей сущности и тренинг для будущих горизонтов!