Кара Булганака. Роман

Константин Стерликов

В мае 1942 года солдаты 510-го зенитного дивизиона вместе с медиками полевого госпиталя Крымского фронта, попав в окружение и не пожелав сдаваться врагу, спустились во мрак Булганакских каменоломен… Они создали грозную подземную цитадель, не дававшую покоя оккупантам ни днем, ни ночью… Они сражались на грани всего мыслимого. Они победили, несмотря ни на что. Они выиграли невозможную схватку, многие так и не увидев голубого неба, уйдя в угрюмый камень бескрайнего подземелья Булганака… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 15. Каменная рана… Подземный Госпиталь

Тьма, кажется колышется едва заметными волнами, как волны ночного моря… В затерянных недрах катакомб редкими огнями, будто раскаленные угли догорающего костра, горит жизнь подземного госпиталя. Там, где камни словно сливаются в единое непробиваемое полотно мрака пробивается пронзительным пламенем маленький островок трепещущего живого… Без устали, без времени, меж грубых лежанок с перебинтованными пациентами крутятся, как заведенные, врач Макогон и его жена Галина. Им помогает военфельдшер Михаил Скитневский из госпиталя Гусейнова.

— Ну что у нас еще на сегодня? — вытирает руки Макогон, — Время словно остановилось…

— Плановые перевязки и две операции вновь поступивших, — отвечает Галина, — легкие осколочные ранения. Как нам это удается — оперировать, в наших условиях, сама не понимаю… Стараюсь не думать.

У троих высокая температура, простуда, у пяти пневмония прогрессирующая, надо провести дополнительные процедуры. В целом, без особых происшествий, все как обычно!

— Миша, как с перевязками? — оборачивается Макогон, — Успеваете?

— Мы с Татьяной Моисеевной почти всех обработали, осталось шесть… — докладывает Скитневский, — Управимся быстро!

— Отлично! — оглядывается вокруг Макогон, — Проверьте потом остальных, у кого стабильное состояние. Может жалобы какие-то есть или вдруг что-то обострилось внезапно. Они все почти в полузабытии находятся, могут не заметить. Вчера из одного ефрейтора кровь полилась ручьем, рана открылась, а он ничего, лежит в потолок смотрит и еще тихо напевает что-то… Люди как под гипнозом каким-то подземным. И куда нас занесло?

Надо еще помещение прогреть насколько возможно. Холод страшный. Никак несовместимо с медицинским блоком.

— Да тут не только с медицинским, а просто с человеческим обитанием никак не пересекается! — вздыхает Галина, — Глубокая черная могила! Ничего живого… Смерть, кажется, так и дышит в затылок. Черная хищная опасная Пустыня! Не могу я здесь привыкнуть, все чужое и непредсказуемое. Жутко…

— Может мы и нужны здесь? — восклицает Миша, — Вот мы и боремся с этим беспредельным Мраком! Это и есть Миссия Человека! Всегда так было!

— Иногда надо опираться на разум и рассчитывать свои силы, — отмечает Макогон, — и не брести вслепую…

— По-вашему, мы не контролируем ситуацию? — поднимает озадаченный взор Миша, — Все безнадежно?

— Не знаю… — грустно вздыхает Макогон, — Мы делаем, все что можно и даже больше… Но мне кажется, мы смутно представляем, с чем столкнулись!

— Не понимаю, о чем Вы, — отзывается Миша, — О том, сколько примерно немцев вокруг нас и какие части, мы имеем представление. И вполне можем выстроить стратегию боя… Да, приходится очень трудно, враг силен! Но в целом, каждый знает, на что идет.

— Мир гораздо глубже наших обычных представлений об окружающей реальности… — сообщает Галина, — Здесь, у нас, сошлись в битве скрытые силы, которые нам не дано вообразить! А мы — только орудия, инструменты…

Конечно, мы сделаем все, что в наших силах и если потребуется, пожертвуем собой. Но мы должны четко понять, что столкнулись с чем-то, что выходит за рамки человеческого сознания. Оно нас призвало, оно нас ведет, и неизвестно, чем это для нас закончится. И корни этого сражения уходят во мрак времен…

— Если честно, я ни черта не могу понять из ваших мистических недомолвок, — усмехается Миша, — Что именно вы хотите сказать. Все это антинаучно.

— Наука — это лишь временной фрагмент непостижимой Мозаики существования, — поясняет Макогон, — То, где мы находимся — это земля древних цивилизаций, очень мудрых и могущественных. И что-то здесь пробудилось! Чему нет словесного и понятийного объяснения. Это можно только почувствовать, и Это явственно ощущают все, кто здесь находится, только боятся признаться и себе, и другим, что не выглядеть в нелепом свете…

Мы все захвачены некой Забытой Силой, пришедшей из каменной Глубины. И шансов вырваться, у нас, возможно уже нет…

— Олег Андрианович! — веселится Миша, — Извините, но Вам поспать надо… Похоже, Вы переутомились! Целый день на ногах, не присели… И Подземелье видимо на Вас плохо влияет.

— Некогда спать! — мрачно отрезает Макогон, — От нас зависят жизни этих людей. Где-то, чего-то не доглядим, и человек уйдет в небытие…

Человек — существо удивительное и загадочное! Нам открыта только малая часть самих себя… И у нас долгий путь! И я не сумасшедший, как и моя жена… Мы просто кое-что знаем из давних традиций наших иудейских предков. И храним затерянные знания, которые раньше освещали путь человеку!

— Любое знание имеет причудливое происхождение, — рассказывает Галина, — реальность, как ребенок, рождается в муках и противоречиях. Наше Настоящее складывается из многих и многих фрагментов, осколков Прошлого… И то, что стоит яркой завораживающей Картиной перед нами — результат безмерной цепочки самых разных Последствий, событий, чувств, мыслей, грез… Чтобы действовать эффективно сейчас, необходимо понимать, как на нас влияют все факторы прошедшего.

— По мне так все гораздо проще… — трет затылок Миша, — И не стоит так все усложнять! Жизнь открыта и прозрачно ясна как день… Что тут еще домысливать? И загонять себя в запутанные темные лабиринты отвлеченных упражнений разума, из которых нет выхода?

— Чтобы видеть Все… — объясняет Макогон, — Все возможные варианты развития событий. И понимать где ты, и что можешь предпринять!

— И самое главное — кто ты, в этом мире, — добавляет Галина, — И что с тобой может быть! Для этого и дано нам абстрактное мышление.

— Во всем мера должна быть, дорогие товарищи! — восклицает Миша, — Избыток ума тоже навредить может… Закрыть очевидные вещи пеленой заумного тумана! Зачем?

Должна быть практическая ясность — острая, как скальпель… А ненужные мысли только путают и уводят в сторону!

— Весь вопрос в том, — оживляется Макогон, — как найти то единственное направление мысли, которое выведет из вероломной сети ложных и фатальных путей… Это уже настоящее искусство!

— Как говорил кто-то из великих, «Человеку свойственно ошибаться…» — добавляет Галина, — В мирной жизни это еще проходит нормально… А вот на войне ошибки непростительны и необратимы. Ставка — человеческая жизнь. А это самое ценное, что есть на нашей земле…

— Ладно, пошел я перевязывать, — зевает Миша, — потом еще пофилософствуем, хоть отвлекает немного от нашего давящего подземного мрака! С вами интересно. Начинаешь непроизвольно задумываться обо всем…

Олег Андрианович! На операциях я буду нужен или Клаву Расщупкину прислать?

— Пусть Клава придет, — устало опускается на ящик-стул Макогон, — У нее как раз дежурство начинается. А ты отдохни немного, за сегодня уже набегался… У нас еще впереди работы хватит.

— Спасибо, Олег Андрианович! Я скоро… Чуток дыхание переведу и снова сюда… Дышать то тут трудней, чем на нашем старом месте. Воздух затхлый и вязкий какой-то, как будто протухшую кашу ешь и давишься! Голова кружится начинает… Эх, сейчас бы к морю! Окунуться разок и просто вдохнуть свежий солоноватый ветер, крик чаек послушать… Благодать! И все рядом — рукой подать. Вот какими гранями мир может повернуться!

— Все наши напасти временно, еще накупаешься, у тебя вся жизнь впереди, — улыбается Галина, — иди, отдыхай нормально, заступишь по графику. Нужно набираться сил, а то свалишься сам, пациентом своего же госпиталя.

— Не… Я не упаду! — с устало сонно хлопающими глазами, но твердо заявляет Миша, — У меня запас прочности еще ого го!

— Нет, дорогой, давай на отдых! — смеется Макогон, — Заслуженный, и без разговоров! А мы, будем к операции готовится…

— При факельном освещении — кто бы мог подумать! — тяжело вздыхает Галина, — Немыслимо! Это почти вслепую, с завязанными глазами!

— Это фронт, Галина, — бодро и по-армейски бросает Макогон, — война… Приходится делать то, что в мирной жизни кажется полным бредом или фантастикой… Если суметь открыть внутренние двери, скрытые ресурсы, пожалуй, мы сможем все! Только не всегда ключ подходит к замочной скважине. И дверь оказывается не той…

— С водой ничего неизвестно? — неожиданно спрашивает Миша, — А то мы к пределу подходим, запасы тают. Столовая ложка в сутки — это для здорового неприемлимо, а для больного и изорванного в бою, просто слов нет… Раненые сгорают! Еще немного — и перемрут все…

— Это ужасно! — сокрушается Галина, — В кошмарном сне не привидится. Я удивляюсь, как их организм еще борется, да и наш тоже…

— Воду ищут… — сообщает Макогон, — По всем катакомбам! Снаружи понятно, источников нет. Да и если бы и были — там не подойти. Каждая щель под прицелом — простреливается из всего что можно! Носа лишний раз не высунуть…

— И каковы шансы? — беспокоится Миша, — Что нас ждет?

— Шанс есть всегда, — твердо заявляет Макогон, — В каменоломнях, говорят, колодцев никогда не было… Может, попадется где-то водоносная жила. Поглядим…

— Может свои колодцы пробить? — предлагает Миша, — И все решится!

— Попробуем… — задумывается Макогон, — Но надо знать, где рыть… Здесь слой камня огромный и если промахнуться, можно всю жизнь копать и не найти ни капли!

— Но если воды не будет, — печально констатирует Галина, — тогда нам всем конец! Даже без боя и применения какого-либо оружия. Без еды еще протянем какое-то время, а без воды — верная смерть!

— Найдем воду! — ободряет Макогон, — Если мы с поверхности ушли, и от адского пекла спаслись, не можем мы так глупо от жажды сгинуть…

Судьбой нам другое предназначено.

— А что именно?

— Особый у нас путь… — погружается в раздумья Макогон, — Не зря мы здесь! Испытание это… Как посвящение своего рода.

— Больно жуткое какое-то! — откликается Галина, — И возможно ли человеческому существу такое пройти?

— Если мы Здесь, — уверенно продолжает Макогон, — значит, возможно! И по-другому никак!

— Нас так мало… — тихо и грустно произносит Галина, — А вокруг эта беспредельная голодная топь каменной Тьмы! Алчная Пропасть! А наверху — такая же тьма фашистов беспросветная… Иногда подумаешь, как мы вообще до сих пор живы!

— Вот именно! — торжественно заявляет Макогон, — Значит, какие-то силы Судьбы нас берегут!

— Ничего! Прорвемся! — распаляется Миша, — Скоро наши придут… И мы выйдем из этого мрака на свет человеческий!

— Уж поскорей бы… — вздыхает Галина, — А то все превратимся в такой же сумрачный камень! Оцепеневает все… И тело, и разум! Холодом могильным насквозь до костей прожигает, согреться невозможно. Как будто падаешь в смоляную вязкую пропасть… безысходную! И забываешь с каждым часом прежнюю жизнь, и что ты человек! Мрак высасывает, выедает сознание, постепенно и незаметно.

— Все пройдет! — утешает Макогон, — Может это нам предначертано… Может, выбрали нас! Может происходит тут что-то, самое главное… И мы должны выстоять здесь! Пройти все это…

— Это можно в целом о жизни человека сказать! — с почти детскими интонациями говорит Миша, — Мы рождаемся, чтобы что-то сделать, оставив светлый след на земле…

— Здесь совершенно другой мир… — смотрит куда-то во мрак Галина, — Как темное Зазеркалье! Порой не узнаешь саму себя, и не понимаешь, куда идти… Что с тобой будет и где ты окажешься — на свободе или в когтях гибели!

— Путь людей не прост… — заключает Макогон, — В отличие от других видов жизни. На нас лежит ответственность в сохранении Света в этом мире. Может, поэтому и забросили нас в это бездонное чрево Тьмы!