Ничего не скажу

Владимир Елистратов, 2023

Сборник юмористических рассказов о современной жизни. С легкой иронией и доброй улыбкой автор описывает наши будни и праздники, взглядом мудреца и художника находя в них новые яркие краски.

Увидала молодого, взволновалася

Путь от моей квартиры до ближайшей «Пятерочки» занимает три минуты пятьдесят секунд. Плюс-минус двадцать секунд — в зависимости от того, насколько быстро приедет лифт. Проверено.

Магазин открывается в девять ноль-ноль. Читаю лекции я на удаленке («оффлайн», если на транснациональной фене) обычно с десяти тридцати и, как правило, до вечера.

Поэтому примерно без минуты девять я кормлю котов, которые когда завидят свои пакетики, тут же начинают истошно исполнять гастрономические серенады, танцуя вокруг мисок бог знает какое кошачье фламенко, и чалюсь в магаз. Это моя семейная обязанность.

Жена пишет мне список того, что нужно купить, еще вечером. Список (на сакраментальной квадратной желтенькой бумажке) прикрепляется магнитиком с надписью на суахили «Kenia — Hakuna Matata» в верхнем правом углу дверцы холодильника. Всё четко. Главное — ритуал. Хотя, конечно, мистическая связь покупок в «Пятерочке» с Кенией, где мы были лет пятнадцать назад, более чем загадочна. Но так сложилось.

Жена в девять утра еще спит. Потому что она долго спит, но зато поздно ложится. У нее свой рабочий график.

А я — наоборот: встаю в четыре-пять, вгоняя в краску всех на свете петухов, а упостелиться норовлю в восемь-девять, вгоняя в краску всех гостей — моих и моей жены.

По этой причине — несовпадения астрономических часов — мы с женой довольно редко видимся. Но это не мешает ей ежевечерне (одно из любимых словечек Анны Ахматовой) прикреплять для меня к холодильнику приказ семейного командования по квартире о моем завтрашнем утреннем марш-броске за провизией.

Есть и еще одна причина моего пристрастия к раннему посещению магазина.

Дело в том, что уже давно, года два назад, я заметил, что именно в это время с железной регулярностью магазин посещает очень смачная парочка. Дедушка и бабушка. Обоим — лет по восемьдесят пять. Оба с палочками. Что, впрочем, не мешает им передвигаться по магазину быстрее меня. Типа легендарного Ручника из «Место встречи изменить нельзя».

Он — большой, обширный, я бы сказал — просторный. Даже сейчас видно, насколько в нем много силы. Грудь — надутый парус. Голос — заводской гудок сталинских времен.

А что было во времена его молодости? Трудно представить. Легендарное прошлое.

Она — маленькая, сухенькая, но с археологическими следами удивительной привлекательности на лице. Что-то из «Девчат», что ли…

Наша первая встреча в «Пятерочке» состоялась так.

Девять часов…дцать минут. Они (к сожалению, я так и не знаю, как их зовут; назову их условно «Данте» и «Беатриче») стоят на кассе впереди меня. Я — соответсвенно — за ними.

«Беатриче» торопливо копается в кошельке:

— Сейчас, сейчас, дочка… — это она кассирше.

— Ничего, ничего, бабуль… — улыбается кассирша.

— Сейчас, моя сладкая… Киса моя… — взглянув на меня. — Извини, сынок, и ты старую дуру…

— Да что вы… я…

— Конечно, дуру. Что с меня взять? Никак эти бумажки-то не разгляжу. Уж больно тысяча и пятьдесят похожи. Сейчас, сейчас, доченька… И ты, сынок, извини… — опять совершенно юный взгляд в мою сторону. Из «Девчат»…

Тут над ней иронично нависает «Данте» и, заговорщически подмигивая мне:

— Ну что… Увидала, как говорится, пожилая молодого — взволновалася? Давай-давай, Мавзолеиха моя, ищи шустрёй валюту. Или сохнешь уже по молодому-то? — опять подмигивание в мою сторону. — Заприметила младого — растерялася… А? Засосала тебя, Шехерезада ты моя, преступная страсть?.. А?.. Признавайся, как на Лубянке. Засосала?

— У-у-ух, черт ты семихвостый, сгубит тебя твой язык… Вот, доченька, пятьдесят и вот еще пятьдесят…

— Это тебе как лет, что ли? — не унимался Данте. — Сто? Как Кащеевой невесте?

— А тебе, Кащею, сколь? Поболее моего-то на́ три. У-у-ух… игла ты в яйце. Муха ты це-це.

И опять, острым (советским, я бы сказал) глазком глядя на меня:

— Все, расплатилася я. Спасибо тебе, сынок, за терпение.

— Да я…

Данте:

— Влюбилась бабка в пионера, как в синхрофазатрон — фанера.

Откуда у него этот фольклор? Или сам сочинил? Чудеса.

С тех пор я регулярно встречаю стариков в утренней «Пятерочке».

«Данте» периодически именует меня то «соблазнителем», то «искусителем», то «разлучником», то «прелестником», то «совратителем». Один раз даже назвал меня «Дантес моей души». И все с той же ироничной улыбочкой и неизменным подмигиванием.

Точно так же и свою супругу он называет как угодно, но упорно не по имени:

«Шехерезада», «Венера», «Семирамида», «Дульсинея», «Чучело колхозно-огородное», «Любовь миллионов», «Волоокая лань», «Чукча ты моя кучерявая», «Счастливое мое недоразумение», «Сладкая обуза», «Тяв-тяв не по делу»…

А «Беатриче», «Волоокая лань», она же «Тяв-тяв не по делу», встретив меня, каждый раз скажет что-нибудь вроде:

— Здравствуй-здравствуй, Прекрасный Ясноглазый Принц, сегодня в нашу «Пятерочку» сливу свежую завезли, бери.

Или:

— Привет-привет, Кризис Среднего Возраста, ты мой светлоокий, — очень тебе рекомендую «Боржомку»…

И каждое утро, вставая в свои четыре-пять, я с нетерпением жду девяти. Чтобы еще раз увидеть этих прекрасных людей. Без которых не было бы ни меня, ни моей страны, ни моих детей.

Ни моих внуков.

Очень которых жду.