Ничего не скажу

Владимир Елистратов, 2023

Сборник юмористических рассказов о современной жизни. С легкой иронией и доброй улыбкой автор описывает наши будни и праздники, взглядом мудреца и художника находя в них новые яркие краски.

© Елистратов В. С., 2023

© ООО «Издательство «Вече», 2023

* * *

Со сметанкой и медком

В прошлом году мы с женой провели новогодние праздники в доме отдыха. Неделю с 30 декабря по 5 января. Ребенка сдали дедам, а сами уехали.

Я, помню, с изумлением узнал, что у меня на работе есть профсоюз. И что мало того: есть дом отдыха, и мне полагается на отдых там пятидесятипроцентная скидка.

Я думал, что профсоюз — это когда где-нибудь у Бранденбургских ворот толпа немецких баб истошно орёт про повышение зарплаты. Или люди в жилетах цвета детской неожиданности где-нибудь на Шанз-Элизе озверело жгут покрышки. Я думал, что профсоюз — нечто вроде института борьбы трудового элемента против капиталистических хищников в мире чистогана.

Оказалось, что профсоюз — это уютный кабинет № 25 с геранью на подоконнике. Тюль. Календарь с фотками Ирины Аллегровой (январь), Филиппа Киркорова (апрель), Олега Газманова (июль) и еще девяти поп-динозавров. Шкаф. Стол с амбарной книжкой цвета динозавра, электрочайником и кружкой «Анапа-1965». И, конечно же, Антонина Алексеевна Улыбаева с добрейшим лицом рассказчицы из детских фильмов-сказок — Анастасии Платоновны Зуевой. Почти одно и то же лицо. Чудеса!

Уж никак у меня не женятся в голове Зуева и жжёные французские покрышки.

Я законопослушно принёс деньги, расписался в амбарной книге. Говорю:

— Спасибо, Анастасия… то есть, тьфу, пардон, Антонина Алексеевна…

— Не за что. Как мечталося, так и сталося, Владимир Елистратович, в смысле — Станиславович. С наступающим вас новым годом, Владимир Станиславович. Счастливо вам отдохнуть по нашей профсоюзной путёвке.

— И вас с наступающим, Антонина Зуевна… То есть, тьфу, пардон, Алексеевна!

— До свидания, спасибо за внимание!

И вот мы в доме отдыха. Замечательная тщательно убранная комната. Жёлтые обои в синий цветочек. Шкаф. Двухместная кровать. Над кроватью — репродукция картины Саврасова «Грачи прилетели». Журнальный столик. Два кресла. Всем этим, так сказать, аксессуарам — с полвека, не меньше. Только календарь на стенке новый. На нём замечательные фотографии — заснеженная елка (январь), сверкающие на солнце сосульки (апрель), поле с иван-чаем (июль). Отличные фотографии — цветущая сирень (май), желтые и красные листья в пруду (сентябрь)… Очень всё строго тематически. Чтоб не путать людей. Никакого гнилого западного постмодернизма. Никаких парижских жжёных покрышек и истошно орущих берлинских баб. Мир, покой, традиционные ценности. Сплошной жизнеутверждающий реализм.

На столике — гжельская пепельница. Под ней — распечатанная на ксероксе бумажка: «Курить на балконе!!! Штраф за курение в помещении 500 р.».

А я и не курю.

На подоконнике — радио. Вернее так: советский транзисторный радиоприёмник «Маяк».

Офигеть, как нежно! Жена включила — а там классическая музыка. Ария Мистера Икс в исполнении Георга Карловича Отса. Обалдеть! И слова такие актуальные:

Живу без ласки,

Боль свою затая.

Всегда быть в маске —

Судьба моя!

Вот она, сила искусства. Я вообще все чаще и чаще поражаюсь этой силе. Например, помните, что старуха Шапокляк сказала Крокодилу Гене? «Мне нравится, что вы такой зеленый и плоский». Про что это она, спрашивается? Да, про доллар, конечно. А заодно и про сумасшедших активистов зеленого движения, желающих засадить весь мир солнечными вертяками на основе лунной гравитации.

На полу — коврик с оленями. Одна гордая олениха с мордой Ирины Аллегровой и два туманных оленя с начисто стертыми мордами. Ясное дело — ковру-то лет семьдесят, не меньше. Затоптали отдыхающие.

Чудесная ванная и прекрасный туалет.

В туалете — ёршик, похожий на Алексея Венедиктова. Туалет — очень большой. Даже с легким эхом («Москвы» я не говорил).

Ванная комната тоже весьма просторная. Белый кафель. Сама ванна — чугунная, душ на резиновом шланге трогательно подтекает. Совсем чуть-чуть.

Мы вышли на балкон. Вернее — на лоджию. У нас аж четвертый этаж. Сногсшибательный вид. Солнце и — лес, лес, лес. Внизу — козырёк подъезда. На нём — много всяких интересностей: живописно раскиданные на снегу окурки, рваные семейные трусы, вьетнамка, швабра, разбитый советский транзисторный приемник «Меридиан», в меру немного битого стекла. Изумительная, если разобраться, инсталляция. Я бы назвал ее как-нибудь глубокомысленно. Например: «Щемящая сансара бытия» или: «Всюду жизнь». Хотя, впрочем, последнее название уже занято…

Дом отдыха — это а) гулянье, б) сон, в) столовая. С гуляньем здесь все отлично. Сон тоже глубокий и беззаботный. Столовая — просто отменная.

Завтрак — плотный. Например, оладушки (три штуки) со сметаной (35 %). Оладушек большой — от уха до уха. Я его преодолевал в шесть укусов. Калорий — как в двух литрах хаша. Можно — сырники, омлет, сосиски, масло, джем… Сырник — три укуса. Омлет — двенадцать. Сосиски — настоящие, мясные, розовые. Если съесть две таких сосиски, будешь пахнуть ими двое суток. Причем весь — от темечка до пяток. Или так: от чёлки до носов.

На выходе с территории дома отдыха в лес на скамейке всегда сидит местная кошка. Огромная жирная рыжая котяра по кличке Таможня. Таможня четко определяет, что ел отдыхающий. Я изучил это на себе. Если я ел омлет или оладушки, Таможня на меня никак не реагировала. Но если сосиски — она подходила, властно мяукала и терлась о брюки. Мой сосисочный завтрак она определяла метров за пять. И требовала мзды за проход.

Теперь обед с ужином (про полдник умолчу). Борщ, рассольник, харчо, пюре, котлеты, салатики, шницель, макароны по-флотски, плов… Господи! Дай мне сил съесть все это когда-нибудь!

Дальше… Гороховый суп с сухариками…

Не могу. А настоящая кустодиевская сарделя с горчицей-ГОСТ?! А томительная, как Нефертити, иваси с лучком?! Репчатым, красным?! А если туда еще чуть-чуть подсолнечного масла и яблочного уксуса?!

А сладострастный цыпленок табака, от которого божественно сводит все, от челюстей до ключиц?!

А вы знаете, к примеру, что такое настоящая рыба под маринадом?! Ничего вы не знаете, жалкие постсоветские фастфудёныши. Настоящая рыба под маринадом — это же Песнь Песней, остров Калимантан, Орхидея Фаленопсис.

А фирменный говяжий гуляш с подливой, этой лавой вожделения и неги?! Да просто обыкновенная, казалось бы, квашеная капустка?! Она же не хрустит во рту, она взрывается, как праздничный салат. Торжественно трещит, как береза в русской печке. А если она еще и с клюквой, которая, изнемогая от сладкой боли, охает, лопаясь на зубах? А?

В общем, отдыхали мы хорошо. На Новый год съели оливье, выпили шампанское и пошли спать.

Жена у меня убежденная сова и спит долго. А я встаю рано. Безнадежный жаворонок. А что делать жаворонку до оладушки с омлетом? Гулять.

И вот я каждое утро ходил в лес. И каждое утро в полусумраках леса прогуливались четыре бабушки. Насколько я понял, из соседнего дома отдыха.

Одна бабушка — крупная, полная, любит громко поржать. Другая — аристократического вида, немногословная. Но говорит хоть и тихо, но веско. Третья — даже затрудняюсь сказать… худенькая, меланхолически ироничная. Наконец, четвертая — резвая, все время перебегает с места на место, то на правый фланг пенсионной шеренги, то на левый. Очень говорливая и очень восторженная.

На второй день я окрестил их так: Атос, Портос, Арамис и Д’Артаньян. В миру, соответственно: Гавриловна, Валентина, Сашенька и Карасиха.

Проходя мимо них, я периодически слушал обрывки их разговоров. Например:

Валентина-Портос, очень громко, даже, можно сказать, оглушительно-гулко в утреннем январском лесу:

— А я вот, девочки, гречу люблю лучше с молоком…

Карасиха-Д’Артаньян, очень быстро перебегая с правого фланга на левый:

— И с сахаром, да? Да, Валентина, с сахаром?!

Портос-Валентина:

— Зачем же, Карасиха, с сахаром? На кой мне кошкин ляд диабет-то? Диабет мне, девочки, ни в каком ракурсе не нужен…

Арамис-Сашенька, язвительно-меланхолически:

— А с чем же, Валентина? С вареньем, что ли?

Атос-Гавриловна, тихо и веско:

— Варенье, Сашенька, это тоже диабет.

Карасиха-Д’Артаньян, перебегая с левого фланга на правый:

— Правильно, Гавриловна!

Валентина-Портос:

— А я ее с медком, с медком, родную, с липовым, с башкирским. Я себе давеча закупила на ярмарке меда литр. Теперь вот все поголовно с медком употребляю…

Д’Артаньян-Карасиха:

— Браво, Валентина! Я тоже все предпочитаю с медком!

Сашенька-Арамис, с тонкой саркастической улыбкой:

— И харчо тоже с медком?

Портос-Валентина:

— Зачем харчо с медком? Харчо надо с морской солью.

Гавриловна-Атос:

— Морская соль — это йод. А йод, девочки, это очень хорошо для щитовидки.

— Браво, Гавриловна! А рис ты с чем, Валентина, вкушаешь?

— С шафраном, девочки.

— Шафран — это марганец, железо, калий и витамин С.

— Браво!

— А чай тоже с шафраном?

— Нет, зачем? Чай с медком.

— Чего-то, я гляжу, ты, мать моя, на медке совсем помешалась…

— Так литр же его, антихриста! Надо осваивать.

— Браво!

— А не прорвет тебя сладкой жижей от медка-то?

— Да и пущай прорвет. Все кишкам веселее.

— Браво!

— А я, девочки, грибочки люблю в форме супа. Грибной супчик — ух!..

— С медком?

— Да ну тебя, непотребу! Супчик грибной — он к сметанке льнет. Со сметанкой им нужно пользоваться.

— Сметана, она жирная. Сплошной холестерин.

— А я с нежирной. Десять процентов — и шабаш холестерину!

— Браво!

— А сметанку можно в грибочки и с медком…

— Вот сатана липучая… Заладила, как реклама.

— Сметанка — она к оладьям…

— А туда еще и медку до кучи…

— Тьфу ты!.. Заколдырила про медок, что попадья про Пасху!

— А по мне, так лучше картошечки наварить…

— Ага, и с шафраном ее, медком и сметанкой…

— О Господи! Сгинь ты, лярва антисоветская!

— Нет, девчонки, картошечка вареная со сметанкой — это очень даже грамотно.

— Сметанка тут, товарищи, конечно, годится. Но лучше с лучком и селедочкой.

— Атлантической.

— С килечкой лучше.

— Килька мелкая, сломаешь глаза ее чистить-то.

— А я ее и не чищу.

— Как это?

— Очень даже просто. Сожрала целиком — и в дамках. А там пусть кишки думают.

— Браво!

— Вот акула!

— Только все это обязательно с лучком.

— Репчатым?

— Нет, лучше зеленый мелко постругать.

— И с медком…

— Убью, пенсионерка!..

— Браво!

И так далее.

В одно из последних наших, так сказать, утр я опять увидел моих бабушек. Но застал только самый конец их беседы:

— Нет-нет, подружечки, в борщ томат-паста обязательно нужна.

— А я туда еще немножко сальца. Лучше белорусского, в нем мяса больше. Для навару.

— Браво!

— И чесночку.

— И медку…

— Да уймите вы, девочки, эту чесоточную!

— Ладно, товарочки, пора на завтрак.

«Товарочки» встали друг против друга в форме каре. Гавриловна протянула вперед два пальца правой руки:

— Ну, девчата, одна за всех…

— И все за одну! — сказала Валентина и положила свои два пальца на пальцы Гавриловны.

— Гип-гип! — улыбнулась Сашенька и положила свои пальцы на пальцы Валентины.

— Браво! — воскликнула Карасиха и сделала то же самое. — А теперь все вместе…

— И все за одну!

И они пошли.

И я тоже пошел. Будить жену-сову, а потом в гости к сосискам.

Что там сейчас, интересно, делает Таможня?

С Новым годом! С новым счастьем! И пусть Новый год дает вам Добро, как Таможня, и пусть он будет у вас с медком и со сметанкой!