Гастрольные байки. О музыкальных буднях прямым текстом

Маргарита Петрюкова

«Музыка – сверстница рода человеческого», писал Пауло Коэльо и прибавлял: «Скажи мне, какую музыку ты слушаешь, и я скажу тебе, кто ты». А можно перефразировать: «Скажи мне, какую музыку ты создаешь, и я скажу тебе, кто ты». Вторая часть сборника рассказов о рок-артистах расскажет читателю о тяготах гастрольной жизни, быте и музыкальных буднях этих людей простыми и прямыми словами. Покажет обратную сторону шоу-бизнеса и приподнимет завесу тайны над тем, что обычно происходит за кулисами.

являются вымышленными.

© Маргарита Петрюкова, 2016

© Маргарита Владимировна Петрюкова, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4483-0513-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иногда они возвращаются

Музыкальной истории известно много случаев, когда женщина становилась причиной распада групп. Но бывало ли когда-нибудь наоборот? Ведь иногда только заботливая женская рука может аккуратно склеить кусочки, которые, казалось, не дано собрать воедино.

Как мы помним, Джой записывал сольный альбом. Да, он был великолепным лириком, но прописать инструменты так хорошо, как в Hall of shame ему не удалось, несмотря на то, что к работе были привлечены очень хорошие сессионные музыканты. Альбом все равно выглядел суховатым по сравнению с мелодичной эмоциональностью пластинок группы.

Но Джой не сильно расстроился. Запись сольника была для него интересным опытом, не больше. Теперь он будет как раньше отдавать все силы группе, и вносить свою лепту в виде лики и партий бас-гитары в общий котел.

Сэм, Шерман и Карл альбом послушали и оценили со всей предвзятостью, с которой можно оценивать работу своего лучшего друга. Коротко указав на недостатки в гитарном звуке, имевший музыкальное образование, Шерман, поставил диску пять из пяти. Сэм корректно напомнил всем, что вокал — это не вотчина Джоя, а Карл, проигнорировав сбивчивые, на его взгляд, ритмы, назвал Уотсона самым талантливым человеком, с которым ему приходилось работать.

Басист был доволен их теплыми отзывами, и ни о какой работе, кроме Hall of shame не задумывался. Пока не появился Дэвид Ройс — шотландский музыкант, который вместе со своими коллегами и несколькими приглашенными артистами записывал альбом, обещавший, как писали в журналах, стать эпохальным. Сразу после выхода пластинки Джоя, Ройс позвонил ему и поздравил с этим важным событием.

— Благодарю, — ответил басист Hall of shame, удивленный тем, что человек, с которым он был знаком лишь заочно, решил лично поздравить его.

— Это важная веха в музыкальной карьере, — продолжал Ройс. — Я считаю, артист должен попробовать все: сольные проекты, работу в группе, различные коллаборации, верно?

— Смотря, к чему у него лежит душа, — задумчиво ответил Уотсон, гадая, куда же тот клонит.

— В общем, Джой, не хочу ходить вокруг да около. Я скоро займусь интересным проектом вместе со своими друзьями, и мы были бы очень рады видеть тебя там в качестве бас-гитаритса.

— Оу, я польщен.

— Если заинтересуешься — дай мне знать. Обязательно.

— А что за проект?

— Ограничивать себя мы не станем! — воскликнул Ройс. — К обсуждению принимаются любые идеи. Но ориентировочно хочется поэкспериментировать с рок’н’ролльным звучанием начала нулевых.

Тот что-то невнятно промычал.

— Мы можем на тебя рассчитывать?

— Дэвид, я не хочу ничего обещать. У меня гастроли на носу.

— Мы никуда не торопимся! — заверил его Ройс. — Если надо мы подождем твоего возвращения.

Джой непроизвольно удивленно заморгал. Дэвид Ройс, который без труда может найти хорошего басиста, готов ждать пока Hall of shame закончат тур, чтобы играть именно с ним.

— Дай мне знать! — уже с небольшим нажимом сказал шотландец.

— Хорошо, я дам, — согласился Джой. — Но я ничего не обещаю.

— Я понял! Но мы ведь не закрываем эту тему?

— Нет, не закрываем.

— Отлично, жду звонка, Джой! — Ройс отключился.

— Кто это был? — поинтересовался у басиста Шерман, видя, что тот очень удивлен состоявшимся телефонным разговором.

— Это был Дэвид Ройс. Он хочет, чтобы я принял участие в его проекте.

— Ммм… И что ты об этом думаешь? — тоном ревнивой девушки спросил гитарист.

Джой прекрасно знал эту его интонацию и капризное выражение лица, поэтому ответил:

— Ничего не думаю. Сейчас у меня полно других забот, и я предпочитаю думать о предстоящих гастролях.

Шермана эти слова удовлетворили, и о звонке Ройса больше никто не вспоминал.

Hall of shame отправились в тур. Как обычно масштабный и аншлаговый. В каждом городе музыкантов ждали новые впечатления, знакомства с новыми людьми и новые яркие эмоции.

И именно во время или после гастролей музыканты, вдохновленные этим, писали новую музыку. Возможно, поэтому каждая их работа была такой оригинальной, эмоциональной и всегда разной.

Прошедший тур не стал исключением. Едва вернувшись в Лондон, Hall of shame отправились в студию.

Все могло бы пойти замечательно, каждый как обычно, занимался бы своим делом, но на Джоя к сожалению или к счастью снизошло вдохновение, и он написал песню. То есть полностью. Слова, ритм и музыку. Вдохновленный и, если можно сказать, окрыленный, он принес наброски своим товарищам по группе. Прочитав ноты и текст и выслушав комментарии басиста, самое мягкое, что могли ответить его друзья это то, что песня не подходит концепции альбома.

— Плюс она явно не для моего вокала, — добавил Сэм.

— Ее буду петь я.

— Ты? — недоверчиво спросил Карл.

— Да. Что тут такого?

— Нет, — барабанщик покачал головой. — Ничего.

Джой переводил взгляд с одного хмурого лица на другое. Им не нравится его песня? Почему не сказать об этом прямо? Басист редко писал музыку, а сейчас он сочинил что-то, по его мнению, шедевральное, а коллеги по группе этого не оценили. Джой не хотел ругаться, поэтому решил отложить решение данного вопроса до более благоприятного момента, но время шло, а дело не сдвигалось с мертвой точки. Надо отметить, что Уотсон очень серьезно относился ко всему, что он делает и считал, что любое произведение имеет право на жизнь. Не бывает плохих или хороших песен, фильмов, картин или книг. Бывает просто мнение большинства или меньшинства. А большинство, как мы знаем, не всегда оказывается правым. Но большинство может задавить. Так вышло и в нашем случае.

— Джой, мы не говорим, что твой трек плохой, — попытался успокоить его Сэм, видя, что Уотсон начинает обижаться. — Мы просто говорим, что он не подходит для нашего альбома.

— Иными словами — он недостаточно хорош.

Шерман, которому уже порядком надоели истерики друга, выпалил:

— Если тебе так угодно — да, он недостаточно хорош для альбома Hall of shame!

Он тут же пожалел о своих словах потому, что Уотсон зловеще спокойным тоном поинтересовался:

— А я достаточно хорош для Hall of shame?

— Джой, Джой, — попытался успокоить его Карл. — Он не это хотел сказать.

— Но он сказал это! Он это сказал!

— Он сказал, — пробормотал барабанщик. — Но он не это имел в виду.

— Ты его адвокат, Карл?

Сэм закатил глаза, уж очень их диалог напоминал спор детей в средней школе.

— Пусть он сам скажет! — не унимался Джой. — Пусть сам скажет, что он не то имел в виду.

Шерман тоже уже не хотел отступать, поэтому проговорил:

— Прости, Карл, но у меня обычно не возникает проблем с выражением моих мыслей.

— То есть, — нахмурился барабанщик.

— То есть я был прав! — взвился Джой. — Он считает, что я вам не гожусь, что я — слабое звено!

Гитарист разозлился:

— Про тебя вообще речи не шло! Я говорил только про твою идиотскую песню!

— Про мою идиотскую песню, — грустно повторил Джой. — Ясно. Понятно.

Этот диалог происходил за кулисами пресс-конференции по борьбе со СПИДом, в которой Hall of shame принимали участие, поэтому выяснять отношения дальше они не стали. Но Джой был явно обижен, и за весь вечер не произнес ни слова, которое выходило бы за рамки поднятой на пресс-конференции, темы.

Когда он приехал домой, жена, вместо обычного приветственного поцелуя, встретила его настороженным взглядом.

— Что? — спросил ее музыкант.

— Джой, — она прижала к груди планшет, который держала в руках. — Я прочитала, что ты поругался с ребятами из-за своей песни и решил уйти из группы. А поскольку Дэвид Ройс и компания уже давно ждали возможности поработать с тобой, теперь ты будешь играть с ними.

Уотсон не переставал удивляться, как их приватные диалоги становились достоянием прессы да еще так быстро. Хотя, казалось бы, что после рассказанной на все лады истории о Эйсид Хэде, удивляться уже нечему.

— Где ты прочитала? — спросил он.

— В интернете, Джой!

Тот привлек ее к себе:

— И уже успела расстроиться?

Девушка покивала.

— Когда же ты перестанешь верить всему, что пишут про меня СМИ? Не лучше ли перестать читать эту ерунду, и спросить меня лично?

Бриджит отстранилась и посмотрела ему в глаза:

— Скажи, что это неправда.

Джой отвел взгляд:

— Не все правда.

— А что правда?

— У нас с ребятами произошла небольшая размолвка, но точка еще не поставлена. Я никуда не ухожу.

— И не уходи.

— Это жизнь. Никогда не знаешь, как она повернется в следующий момент.

— Джой! — с ужасом посмотрела на него девушка.

— Этот трек, Бриджит, — он взял ее за руку и повел к компьютеру. — Я чувствую, что это лучшее, что я когда-либо делал. Ты знаешь, что есть вещи, которые не описать словами? Тогда в дело вступает музыка. И я, понимаешь, смог при ее помощи передать свои чувства. Люди, которые будут его слушать, смогут взглянуть на мир моими глазами.

— Только если они обладают такой же тонкой душевной организацией, как ты, — Бриджит погладила его по щеке. — Ты замечательный, Джой. Этот трек могут услышать миллионы, но лишь единицы оценят его.

— Но это же не повод не выпускать его.

— Конечно не повод.

— А еще, кажется, ты только что не лестно отозвалась о душевной организации Сэма, Карла и Шермана.

Девушка непонимающе посмотрела на него.

— Они ведь не оценили мой трек, — с улыбкой пояснил Джоуи.

Ночью он долго не мог заснуть, слушал размеренное дыхание жены и думал о том, что она сказала. В интернете пишут, что он ушел к Ройсу и записал свой трек с ним. С чего вообще им это пришло в голову? И тут он вспомнил, что полгода назад тот звонил ему и предлагал сотрудничество, а он был занят подготовкой к гастролям и отказался. Интересно, шотландец еще ждет его, ведь прошло уже много времени. Надо будет позвонить ему. Но сначала он поговорит со своей группой.

На следующий день он, как обычно, пришел на студию, где записывались Hall of shame. Сэм и Карл поздоровались с ним, Шерман же наградил снисходительным взглядом.

— Парни, — начал Джой. — Мне самому надоела эта тема, но я вынужден спросить еще раз: вы точно решили, что мы не будем включать мой трек в альбом?

— Точно, — вздохнул Спаркл. — Что, по-твоему, изменилось за ночь?

Уотсон перевел взгляд на остальных, но те сделали вид, что не замечают его.

— Поразительно, — пробормотал Джой. — Я от вас такого не ожидал.

— Какого — такого? Мы просто мыслим здраво.

Басист разочарованно покачал головой. С Шерманом все понятно, он в последнее время был сам не свой, но почему молчат Сэм и Карл? Почему они не видят, насколько хороша его работа?

— Это окончательно? — спросил он.

— Да, Джой, это окончательно и, пожалуйста, давай закроем эту тему.

— Уже закрыли. И я подумал, раз я вам неугоден, я вас избавлю от своего общества!

— Джой! — воскликнул Карл, но тот уже вышел.

Барабанщик укоризненно посмотрел на Шермана.

— А что? — воскликнул Спаркл. — Я виноват? Замечательно!

— Ты был груб, — сказал Сэм.

— Я хотя бы говорил! А вы двое трусливо молчали! Тоже не очень хорошая политика.

— Возможно, тебе стоило быть тактичнее. Это ненормально, когда в разгар записи один из членов группы разворачивается и уходит.

— Ненормально, когда в группе единодушия нет! Вот это ненормально!

— Ну хватит! — воскликнул Карл. — Не достает только чтобы и вы двое поругались!

Но Шерман все же сказал свое последнее слово:

— Не надо воспринимать это столь серьезно. Джой всегда был таким. Вспомните, как он ссорился с Бриджит (см. рассказ «Воспоминания о будущем. Часть 2»). Были эти же сцены с хлопаньем дверями и показные обиды. Сейчас он посидит дома, успокоится, и все вернется на свои места.

Возможно, гитарист и был отчасти прав. Но сейчас Джой отправился звонить Дэвиду Ройсу, который, он знал так хотел привлечь его в своей проект, что не сможет отказаться от предложения издать трек, в который Уотсон вложил все лучшее, что мог вложить.

Ройс, естественно, согласился, и когда Бриджит вечером вернулась домой, то застала своего мужа пакующим чемоданы.

— Что происходит? — спросила она.

— Я лечу в Глазго, — совершенно будничным тоном ответил Джой. — Ты со мной?

Девушка так и застыла на месте:

— Что, прости, ты сказал? Зачем ты летишь в Глазго? — ответ она и так знала, но хотела услышать его из уст музыканта.

— Буду участвовать в проекте Ройса. Запишу с ним свою песню.

— А как же Hall of shame? Вы ведь записываете альбом.

— Как оказалось, я для них недостаточно хорош.

— Это ты сам домыслил?

— Нет, это прямым текстом сказал мне Шерман Спаркл.

Бриджит не могла поверить, что гитарист это сказал.

— Только вчера, Джой, вчера ты говорил мне, что тебя с Ройсом ничего не связывает, а сейчас собираешь вещи и, похоже, в восторге от всего происходящего.

— Послушай, Дэвид отличный музыкант, профессионал.

— Неужто лучше Шермана, Карла и Сэма?

— Я понимаю, что они твои друзья, и ты в любом случае предпочтешь их кому бы то ни было, но ведь и мой выбор надо уважать…

— Каким бы глупым он ни был, — закончила за него Бриджит.

Музыкант укоризненно посмотрел на нее:

— Это не моя прихоть. Но трек должен быть издан.

— А фанаты, Джой? Эйсид Хэд и так заставил их пострадать. Теперь еще ты.

— Это же не навсегда.

— Ты уверен? Вместо того чтобы расставлять точки над i, ты после первой же размолвки уходишь. Почему ты думаешь, что тебе не найдут замену?

— Не знаю, — сказал музыкант. — Я не думаю сейчас об этом.

— А стоило бы, — вздохнула девушка.

— Вот представь, — взял ее за плечи он. — Что ты написала книгу и чувствуешь, что это потенциальный бестселлер. А издатель отказывается ее печатать. Что ты сделаешь? Пойдешь к другому, так ведь?

— Некорректный пример, — ответила Бриджит. — Издатель мне никто. А ребята — твоя вторая семья. Вот если бы я хотела ребенка, Джой, а ты считал, что еще рано, стала бы я искать ему другого отца?

Уотсон был удивлен таким сравнением, а девушка продолжала:

— Вот это был корректный пример. И я не полечу с тобой в Глазго. Может, ты соскучишься. Если не по ребятам, то хотя бы по мне.

— Бриджит…

— Все, Джой, — она стряхнула с себя его руки. — Я этого не одобряю, но если тебе так лучше — вперед! Запиши свой трек, пусть он будет в топах.

Девушка вышла из комнаты, а Уотсон продолжил собирать вещи. Он принял решение, и ничто не заставит его передумать.

На следующее утро басиста уже не было в Лондоне, а остальные члены Hall of shame узнали о его отъезде только тогда, когда на студию вместо него пришла Бриджит и рассказала им, что произошло.

— С ума сойти! — выпучил глаза Шерман. — Твой муж поступил подло!

— После того, как ты сказал ему, что его работа ничего не стоит!

— Я такого не говорил!

— Говорил или не говорил, какая теперь разница? — вздохнул Сэм. — А что сказал Джой? Он ушел из группы?

— Он не может уйти из группы, у нас контракт еще на три альбома, — напомнил Карл.

— Если он принял решение уйти, я из своего кармана готов отсчитать лейблу неустойку, но работать с ним не буду, — заявил Шерман.

— Что ты такое говоришь? — воскликнул барабанщик.

— Он сказал, это временно, — поспешила вставить Бриджит. — Он просто хочет записать свой трек, и если не с Hall of shame, то хотя бы с Ройсом.

— Я этого Ройса на дух не переношу, — продолжал сердиться гитарист. — Он мог работать с кем угодно, но не с этим типом. Скользким, мерзким…

— Остынь, — сказал Сэм. — Ройс обычный человек, не хуже и не лучше нас с тобой.

Шерман недовольно засопел:

— Я, конечно, не хочу, чтобы Джой покинул группу, но я это и глотать не стану. Пусть знает, что у нас тут не открытая лекция, чтобы уходить и приходить, когда захочется.

— Джой — чувствительная натура, — произнесла Бриджит с нежностью в голосе. — Вспомните его поведение, когда мы ссорились.

— Да, я тогда засомневался, кто из вас девчонка ты или он, — пробурчал гитарист, но уже беззлобно.

Девушка решила, что с этой стороны конфликт улажен, но как теперь быть с ее упрямым мужем?

А он тем временем уже начал свое сотрудничество с Дэвидом Ройсом. Познакомился с музыкантами его группы, посмотрел студию и готов был приступать к записи и идти на новые интересные эксперименты, которые ему предложит шотландец.

Они записали вместе несколько треков Дэвида и, наконец, Джой показал ему свою бесценную песню.

— Это круто, — сказал тот. — Это действительно круто, но я добавил бы пару моментов.

— Каких?

Ройс поделился своими мыслями, Уотсону они показались здравыми, и басист, вместе с группой занялись внесением изменений в трек.

В процессе работы казалось, что это лишь незначительные детали, которые только добавят в песню красок, но когда Джой сел послушать готовую дорожку, оказалось, что она сильно отличается от оригинала.

Но не только в студии Ройса звучал сейчас его трек. В Лондоне его на репите слушал Сэм.

— Сколько можно? — не выдержал Шерман, когда песня заиграла в пятый раз. — Ты издеваешься?

— Я пытаюсь понять, что там такого, что Джой так печется о ней!

— Его тщеславие?

— Нет, — покачал головой вокалист, пропустив сарказм мимо ушей. — Чем больше случаешь, тем больше замечаешь это.

— Я с пятого раза там ничего не заметил.

Карл, слушая их разговор, улыбнулся. Конечно, гитарист заметил. И он заметил чистый ритм, хороший вокал и еще что-то такое, что нельзя характеризовать одними лишь профессиональными терминами. Это то волшебство, про которое говорил Джой.

А автор этого волшебства со всех ног помчался к Ройсу, узнать, не отдал ли тот мастерить материал.

— Отдал, — удивленно ответил Дэвид. — Мы же все утвердили, разве нет?

— Да, — Уотсон запустил руки в волосы. — Но я там нашел детали, которые хотел бы изменить.

— Поздно, Джой.

— Черт, — выругался басист. — Черт! Но мы же можем перезаписать?

Ройс покачал головой:

— Мы не успеем по срокам.

Тот понял, что Дэвид врет. Причем самым наглым образом. Он получил от Уотсона все, что хотел, теперь можно его слить. Но чувство обиды перекрывалось беспокойством за песню.

— Она не должна быть такая, — прошептал он, обращаясь скорее к самому нежели, чем к своему собеседнику.

— Но, Джой, ты ведь записывал ее, ты сочинил ее, ты послушал ее, одобрил, и мы отдали все в мастеринг.

— Черт, что делать? — пробормотал себе под нос басист.

— Не знаю, — буркнул Ройс и вышел.

Отлично! Он не знает! А кто же знает тогда? Джой накинул пиджак и пошел на стоянку. Его все кинули. Замечательно. И что он одолжен делать? Машина не хотела заводиться, что рассердило музыканта еще больше.

Наконец кое-как справившись с зажиганием, Уотсон поехал в квартиру, которую снимал в центре города.

Зазвонил телефон. Басист бросил сердитый взгляд на дисплей. Он думал, что звонит Ройс, но это оказалась Бриджит.

— Алло, — буркнул он в трубку.

— Привет, Джой, — девушка говорила негромким размеренным голосом, и тот немного успокоился.

— Привет.

— Как ты?

— Нормально, — коротко ответил Уотсон.

— Ты уверен?

— Да, черт побери, Бриджит. Я уверен, — это был обман в первую очередь себя.

Ройс только что отдал мастерить диск с его полностью исковерканной песней. Что тут может быть нормального?

— У меня тоже все хорошо, заканчиваю работу над новой книгой.

Джой что-то пробормотал в ответ.

— Ты за рулем? — спросила Бриджит.

— Да. Еду домой.

— Твой дом в Лондоне, там же, где твое сердце. И не говори, что это не так.

— Не начинай, — этот ответ был единственным, который пришел в голову басисту.

— Ты говорил с ребятами?

— Да.

— И что вы решили?

— Что я вернусь, закончив работу здесь, и мы приступим к съемкам видео.

— Вы помирились с Шерманом?

— Мы не ссорились.

Бриджит причмокнула губами.

— Можно сказать, что помирились. Хотя я до сих пор обижен. Не пойму, зачем ты задаешь мне эти вопросы, если общаешься с ними со всеми каждый день.

— Я знаю их точку зрения, хочу знать и твою.

— Да? И какая же у них точка зрения?

— Такая же, как у тебя, — ответила девушка. — Они тоже обижены, хоть это слово и не используют. Но они скучают и хотят скорее начать работу над клипом.

Джой улыбнулся. Скучают. Значит, им плохо без него. Как и ему без них.

— После всего, что вы пережили вместе, — продолжала Бриджит. — Взлеты, падения, этот ужасный поступок Эйсид Хэда, его арест и прочее, Джой, вы просто не можете вот так разойтись.

— Я приехал, — сказал он жене. — Если хочешь, перезвоню тебе вечером.

— На твое усмотрение, — ответила та. — Я тебя люблю, отдыхай.

— Я тоже тебя люблю, — Уотсон убрал телефон в карман и поднялся в свою квартиру.

Что ему теперь делать? Оставить все, как есть? Тогда получится, что он зря вложил в эту песню столько сил и времени.

Музыкант всю ночь ворочался в постели, размышляя, как поступить в сложившейся ситуации. Решение пришло под утро.

Он приехал на студию, где музыканты собрались, чтобы обсудить возможность будущих совместных выступлений.

Джой не был против. Он сразу дал свое согласие по всем условиям. Сейчас его интересовало только одно — трек, над которым он столь упорно работал.

— Уберите его, — сказал басист Ройсу.

— Как убрать? Зачем?

— Мне не нравится, как он звучит.

— Но он звучит нормально.

— А должен звучать идеально!

Шотландец смотрел на него недоуменным взглядом, пока Джой не сказал:

— Просто уберите его из трек-листа и все. Неужели это так сложно?

— Не сложно, — кивнул Ройс. — Просто я не понимаю, зачем. У нас есть песня, она, да, не идеальна. Но кто знает, как она должна звучать в идеале?

— Я знаю.

— Как скажешь, — сдался тот и добавил. — Но если ты хочешь знать мое мнение: и так сойдет.

— Нет. Я серьезно отношусь к тому, что я делаю. И все мы в Hall of shame делаем так. Если трек не идеален, мы переделаем его миллион раз, а если и после этого он не будет полностью нас устраивать — лучше отложим его до лучших времен, но никогда не издадим недоработанный продукт.

— Я же сказал, уберем, — повторил Ройс. — Не кипятись.

Тщетность. Теперь Джой Уотсон знал, что это такое. Он уладил все оставшиеся вопросы с Ройсом и его музыкантами, договорился о репетициях и выступлениях и поехал домой, в Лондон.

Там Hall of shame тоже не теряли времени даром. Она закончили работу над альбомом, утвердили дизайн обложки и ожидали, когда материал сведут.

Появление Джоя стало для них полной неожиданностью.

— О, возвращение блудного сына, — не смог удержаться от колкости Шерман.

— Почему ты не предупредил нас о своем приезде? — спросил Сэм.

— Я никого не предупреждал. А сделай я это, что изменилось бы? Вы устроили бы мне вечеринку-сюрприз?

— Ну, хватит, — сказал Карл. — Потом будете упражняться в остроумии. Джой, мы рады тебя видеть.

Басист немного смутился. Он ожидал взаимных упреков и всю дорогу морально готовился к ним. Очевидно, без Бриджит тут не обошлось. Уотсон с удовольствием пожал музыкантам руки. Барабанщик улыбался. После всего, через что группа прошла вместе, ему было очень важно, чтобы они оставались таким же сплоченным коллективом.

— Как работать с Ройсом? — поинтересовался Сэм.

— Хорошо.

— Так хорошо, что аж приехал обратно? — поднял бровь Шерман.

У Джоя был выбор: двинуть гитаристу в нос или повторить прописную истину, которая никогда не перестанет быть актуальной.

— В гостях хорошо, а дома лучше.

— И еще, как говорила Бриджит, дом там, где твое сердце, — добавил вокалист.

Уотсон улыбнулся, именно эта ее фраза сказанная по телефону, заставила его поторопиться с возвращением в Лондон.

— Она знает, что ты приехал? — спросил у басиста Кайл.

— Нет. Я же сказал, что не предупреждал никого.

— Хотя бы позвони ей. Она больше всех переживала из-за всего случившегося.

— И как обычно, раздула из мухи слона, — добавил Шерман.

— Не слушай его, — быстро сказал Сэм, увидев, что Джой уже недовольно смотрит на Спаркла. — Ну, может, Бриджит немного преувеличила, плюс пресса подливала масла в огонь.

— Ладно, — проворчал басист. — Вы, я вижу, без меня закончили.

Сэм предостерегающе посмотрел на Шермана, который уже собрался сказать очередную колкость, и сам ответил на это:

— Бас ведь был прописан еще до твоего отъезда.

— Вы ничего не переделывали? — осторожно поинтересовался Джой.

— Нет, ни единой ноты, — покачал головой Карл. — Да и зачем? Нам всегда нравились твои партии.

— Хвали, да не перехвали, — наклонился к нему Шерман.

Уотсон улыбнулся. Попытки Спаркла сохранять роль антагониста выглядели весьма забавно, ибо по нему было видно, что именно гитарист больше всех рад тому, что все решилось.

Тому, что музыканты снова будут вместе, будут записывать песни, ездить в туры и играть концерты. И, возможно, тому, что Уотсон не держит на него обиды.

— А как твой трек? — спросил у басиста Карл. — Вы с Ройсом записали его?

Джой поморщился.

— Записали, — ответил он. — Но его не будет на альбоме.

— Почему?

— Я долго размышлял и решил, что не стоит выпускать его как стороннюю работу.

— Правильно, — кивнул Сэм. — Он слишком хорош для Ройса.

Басист удивленно посмотрел на него.

— Да, — тот снова кивнул. — Я много слушал его, и я изменил свое мнение. Этот трек, если его немного доработать, достоит Грэмми.

Джой посмотрел на Шермана, мгновенно сделавшего вид, что настраивает гитару. Этот взгляд не ускользнул и от Элистона, который сказал:

— И Шерм тоже так думает, просто он не хочет в этом признаваться.

Вокалист мог бы и не констатировать очевидную вещь, Уотсон и так это понял. Они группа, которая пережила вместе такое, что другим коллективам и не снилось. Нельзя сосуществовать совсем без ссор, но и нельзя позволять эмоциям брать верх над проверенной годами дружбой. И нужно беречь то, что создавалось с таким трудом, потому что разрушенное однажды порой невозможно отстроить заново.