Ява

Владимир Войновский, 2023

Действие романа происходит на рубеже 90-го года прошлого столетия на Дальнем Востоке. Автор реалистично и подробно повествует о сложном периоде становления мужского характера – едва закончив техникум, главный герой отправляется на службу в армию. Читатель вместе с ним проходит эту школу жизни от первого дня до демобилизации: тут и знакомство военными нравами, и принятие присяги, и муштра, и боевые задания. Особое внимание уделено личным взаимоотношениям военнослужащих. Есть в романе и дружба, и предательство, и любовь, и шутки, и размышления героя, позволяющие сохранять человеческие качества даже в очень трудных ситуациях.Образ Валеры собирателен, но не лишен автобиографических деталей. Непримечательный на первый взгляд юноша крепок духом и телом, чуток душой, непоколебим в своих принципах. Он склонен к творчеству, верен Родине, жене, сослуживцам, любимому делу. Так воспитали его любящие родители. Такими, скорей всего, вырастут и его дети.

Глава 19

— Бог ты мой! Это что за сброд? — так нежно встретили «салаг» в помещении. — Я не понял. Пилотки на затылках. Ремни ниже пояса, на самых яй… болтаются. Сапоги гармошкой. Вы это как? В одну шеренгу становись. Смирно!

Он подходил к каждому. Сняв ремень, подгонял его длину по овалу головы от подбородка к темечку. Затем поправлял конвертиком гимнастерку и застегивал ремень. Пилотки поправлял на высоту двух пальцев от бровей. Удар носка сапога по голени означал расправление «гармошки» голенища сапога. Лично застегивал крючки гимнастерок, предварительно загибая их, так что дышать было невозможно.

Осмотрев творение своих рук, он ахнул и, улыбаясь, установил на места тренчики поясных ремней. В это время Саша что-то быстро говорил на ухо второму сержанту с красной повязкой на правом плече и косился в сторону шеренги. Старший прапорщик закрыл каптёрку и убыл из расположения.

— Вот, другое дело. Слышь, Синий, смотри, какие орлы к нам прибыли.

— Вижу, Толстый, — сержант с повязкой пошёл вдоль строя.

Он медленно, как бы нехотя передвигался вдоль шеренги. Внимательно смотрел на каждого, осматривал форму, чему-то улыбался. Проходя мимо Валерия, он, не останавливаясь, резко развернулся и коротким, но сильным ударом впечатал свой кулак в его грудную клетку. «Уф-ф-ф», — только и вырвалось из груди «духа». Тело отлетело назад и, ударившись о стену, сползло вниз. В глазах потемнело, а до слуха долетели слова:

-Уроды, если ещё кто из вас поднимет руку на своего командира, будет иметь дело со мной!

Яванский медленно, но с достоинством поднялся. Хотя ему и было больно, он выпрямился и гордо поднял кверху голову, стоя в строй.

— Ты смотри, а он живчик. Молодец! Редко кто держит удар Синего. А тут неожиданно. Ну, ты глянь?

В Валеркиных глазах посветлело. Круги развеялись. Он зло посмотрел в сторону младшего сержанта. Тот стоял и по-прежнему улыбался своей идиотской, но полной счастья, улыбкой.

— Всё, Толстый. Концерт окончен. Отбивай их. Через три часа зорька.

— Вольно, «салаги». Нале-е-е-ево. В спальное расположение шагом марш.

Новобранцы пошли в темноту коридора. Здесь стояли двухъярусные панцирные кровати. Они располагались квадратами, как стало ясно позже, по числу взводов, отдельно друг от друга. Возле второго квадрата их остановили и сказали: «Отбой». Сон пришёл резко, с первым прикосновением к подушке.

***

Щёлкнул замок, и входная дверь распахнулась. Квартиру заполнил радостный крик Маринки:

— Наташа, танцуй!

— Что за веселье? — из кухни вышла Нина Николаевна.

— Ой, мамочка, ты уже дома? Тогда танцуйте вместе с Наташей, от Валеры телеграмма пришла. Иду домой, меня почтальонша окликнула: «Яванская, вам телеграмма. Иди, распишись». У меня аж сердечко закололо. Расписалась, взяла бланк, а это от братика. Вот, — Марина протянула листок бумаги.

Хозяйка развернула бланк и громко прочитала:

— «Прибыл на место. Хабаровск. Подробности письмом. Целую. Валера». Ну, хоть это успокаивает. Хабаровск недалеко, так что в случае чего и слетать можно, — она передала бланк Наташе.

Наташа пробежалась по строчкам и заплакала. Свекровь обняла её за плечи, и они вместе прошли в зал, сели на диван. Маринка смотрела на них как завороженная.

— Вы чего плачете. Это неправильно. Радоваться надо. Всё же хорошо, — у неё на глаза навернулись слёзы, и она, начиная реветь навзрыд, подошла к матери.

Приехавший домой Владимир Леонтьевич, застал женскую половину своего семейства в слезах и улыбках.

— Кого хороним? — весело поинтересовался он.

— Никого. Радуемся, — разъяснила дочка.

— Когда люди радуются, они смеются. А ещё лучше за столом под хорошую закуску дегустируют хорошие напитки.

— Кому что, а вшивому баня. Чего это тебя в последнее время на «выпить» всё подтягивает?

— Я к слову. А вот насчёт стола и про хороший ужин вполне серьёзно. Вы уже ели… или меня ждёте?

— Конечно, тебя ждём. Чтим традиции. Без главы семейства никуда. Даже на радостях и поплакать нельзя, — съехидничала жена.

— Вы хоть введите в курс дела. Какая радость вызвала столь бурные слёзы?

— Валерка телеграмму прислал. Служить будет в Хабаровске или где-то рядом. Вот мы и радуемся, что недалеко.

— Ну-у-у! А ты, мать, говоришь, повода нет. Солдат весточку прислал. Вот повод так повод.

— Ладно, девчата, хватит нюни разводить да сопли на кулак наматывать. Пойдёмте, будем главу семейства кормить. Да и самим ужинать пора, — сказала, улыбаясь, хозяйка.

Пока Марина и Яванский-старший переодевались, свекровь с невесткой накрыли на кухне.

Простой ужин, но за столом семья сидела в приподнятом настроении. Владимир Леонтьевич извлёк из внутренностей холодильника бутылку с остатками водки, налил две рюмки:

— Давай, мать, выпьем за нашего сына. Никуда от этого не денешься. Все через службу прошли. Главное, чтоб человеком был.

Чокнулись. Выпили. Нина Николаевна поставила рюмочку на стол и загрустила. Взяла вилку и, смотря в одну точку, стала ковырять в тарелке.

— Интересно…, — сказала она.

— Что? — перебил муж, и все домочадцы посмотрели на хозяйку.

— Интересно, как он там? Что с ним? Всё ли хорошо?

— Не волнуйся, родная. Всё у нашего сына хорошо, — Владимир Леонтьевич посмотрел на Наташу. — И у мужа твоего всё в полном порядке.

***

— Рота, подъём! — голос дневального разрезал утреннюю тишину.

«Какая..? Какой..? — медленно работали мысли, глаза не открывались. — Сон, что ли? Какой-то странный. Что за скрип? А этот крик вдалеке?».

— «Салаги», что, команды не слышали? А ну, дневальный, повтори.

— Рота, подъё-ё-ё-ё-ё-ём!

Новоиспеченные солдаты поднимались медленно. Крутили головами. Протирали глаза. На противоположной стороне спального помещения спрыгивали с коек и быстро одевались, становясь в строй такие же, как и они, ребята.

— Э, уроды! Вы что это, команды не слышали? Подъём, твари вонючие!

Началось шевеление.

— Строиться в спальном проходе. Слышишь, Санёк, погоняй своих…

Новобранцы построились в проходе спального расположения.

— Смирно! Вольно! Отбой! — громко и отрывисто скомандовал младший сержант.

Вчерашние гражданские развернулись в сторону кроватей, и прогулочным шагом каждый направился на своё место, залезая под тёплое одеяло.

— О, цирк?! Не, вы такое видали? — обратился Толстый к Синему.

— Им нужен наглядный пример, — сержант с повязкой повернулся к уже одетым и заправленным солдатам. — Покажем «духам», как надо? Взвод, отбой!

Очень быстро, не мешая друг другу, солдаты соседнего взвода раздевались и складывали обмундирование на табуреты. Раздевшись, каждый из них юркнул в свою кровать и укрылся, натянув одеяло до подбородка.

— Отлично! Поняли, «салаги», как надо? — он посмотрел в сторону новобранцев. — А теперь смотрите, как в армии… Взвод, подъём!

Так же чётко отработанными движениями бойцы напротив вскакивали со своих постелей, подбегали к табуретам и надевали форму. Быстро накинув китель, натянув брюки и засунув ноги в сапоги, они вставали в строй, где заправлялись.

— Молодцы! Ну, просто орлы! Благодарю за службу, — добавил, повернувшись к Саше. — Надеюсь, твои поняли. Приступай, а мы полюбуемся. Толстый, отправляй взвод на зарядку.