Ява

Владимир Войновский, 2023

Действие романа происходит на рубеже 90-го года прошлого столетия на Дальнем Востоке. Автор реалистично и подробно повествует о сложном периоде становления мужского характера – едва закончив техникум, главный герой отправляется на службу в армию. Читатель вместе с ним проходит эту школу жизни от первого дня до демобилизации: тут и знакомство военными нравами, и принятие присяги, и муштра, и боевые задания. Особое внимание уделено личным взаимоотношениям военнослужащих. Есть в романе и дружба, и предательство, и любовь, и шутки, и размышления героя, позволяющие сохранять человеческие качества даже в очень трудных ситуациях.Образ Валеры собирателен, но не лишен автобиографических деталей. Непримечательный на первый взгляд юноша крепок духом и телом, чуток душой, непоколебим в своих принципах. Он склонен к творчеству, верен Родине, жене, сослуживцам, любимому делу. Так воспитали его любящие родители. Такими, скорей всего, вырастут и его дети.

Глава 20

Младший сержант, со свойственной ему улыбочкой, встал в спальном проходе и принял торжественную позу.

— Взво-о-о-о-од, подъё-ё-ё-ё-ём!

Новобранцы спрыгивали на пол и старались быстро добежать до табуретов. Что-то не выходило, не получалось. Они сталкивались друг с другом, ругались, но изо всех сил старались. Наверное, со стороны это было очень забавное зрелище. Когда взвод построился в спальном проходе, сержанты минут пять катались на кроватях со смеху.

— Ки-и-но-о-о! Нет, Чарли Чаплину и в голову бы не пришёл этот сюжет. Синий, в немом варианте это будет смотреться лучше. Ха-ха-ха!

— Ой, умора! Ой, не могу! Ладно, Санёк, для острастки и для начала вместо зарядки десять раз «ложиться» и «вставать». Ясно? Потом умываться, заправлять шконки и наводить порядок. После завтрака продолжим.

Армия на то и армия: старший приказал — младший сделал, а страдают «салаги». К десятому разу у молодёжи стало что-то получаться. Не совсем отточено и чётко, но уже сносно.

Дальше всё бегом. Пять минут умываться, чистить зубы, бриться. И ещё, пардон, справить нужду. Затем пять минут на заправку постелей. Такое занятие новичкам не по силам, так как на службе свои правила на сей счёт. Постель не просто заправляется, она ещё «отглаживается», когда одежными щётками, когда бляхами поясных ремней, когда каблуком от кирзового сапога и «отбивается» табуретом. Подушка взбивается, набивается, ставится особым образом и любовно разглаживается.

И если с кроватью уже порядок, утро не закончилось, так как наступает самый ответственный и важный момент — утренняя поверка и осмотр. Здесь главный старшина — старший прапорщик Жеволудов.

Он выходит на середину строя, открывает журнал и зачитывает подряд все фамилии. Когда наличие личного состава проверено, шеренги расходятся. Наступает черед заместителей командиров взводов, которые проводят утренний осмотр. Проверяется обмундирование: чистота пришитого подворотничка; блеск бляхи; зеркальная поверхность сапог; стрелки на брюках; отсутствие лишних складок на форме. И, конечно же, соблюдение личной гигиены.

Пока шёл утренний осмотр, новобранцев учили наматывать портянки. Это сравнимо с высоким искусством. Кого хоть раз научили, он уже никогда не забудет.

— Рота, для следования на приём пищи становись! — скомандовал дневальный.

Рота, состоящая на сегодня из двух взводов, построилась в казарменном проходе. Старший прапорщик обошёл строй.

— Направо! Правое плечо вперёд шагом марш.

На улице было много солдат, которые крутились рядом с прибывшим пополнением. Некоторые зло и ехидно шутили. Отдельные личности неоднозначно показывали воображаемую петлю на шее и вздергивали её невидимый конец к верху. При этом делали комические гримасы с высунутыми языками. «Театр мимов» сопровождался возгласами типа «Духи, вешайтесь». Прапорщик Жеволудов отогнал всех «актёров».

— В колонну по два… Становись! Равняйсь! Смирно! Вольно! Шагом марш!

От казармы до столовой ровно пятьдесят метров прямо через плац. Но почему-то было принято ходить по большому кругу, с песнями, преодолевая метров сто пятьдесят или двести. Наверное, таким образом, нагуливался аппетит. «Духи» сегодня прошли молча.

— На месте! Стой! Налево! — скомандовал старшина и, взяв под козырёк, подошёл к дежурному по части с докладом.

— Пускай подождут. Там стройбат завтракает, — сказал офицер.

Когда покидали казарму, Валера обратил внимание на градусник при входе. Ртутный столбик остановился на отметке пятнадцать градусов тепла. «Только восемь утра, а дома днем восемь, девять градусов, — отметил он, — Воздух как будто сухой. Душно».

Из парадного входа одноэтажного строения повалил стройбат, солдаты которого выполняли работы на территории части. Хотя жили воины-строители за её пределами в вагончиках, они питались вместе со всеми, так сказать стояли на довольствии. При виде этого сброда стало обидно за Советскую Армию до тошноты. Чего только не пришлось насмотреться новоявленным бойцам за те несколько минут, что они стояли в ожидании выхода из помещения всех представителей «лома и лопаты».

Увидев молодое пополнение, отребье в лице представителей южных республик нашей необъятной Родины стало вытворять такое, что нормальному человеку просто на ум не придёт (правду говорят, поймали в глухой степи — и в армию, где отмыли, одели, хотя до человеческого облика этим подонкам было далеко). Первые проходили мимо «салаг» и замахивались, пугая, наслаждаясь своим мнимым превосходством. Вторые дергались, изображая экстаз, имитируя половой акт, намекая на ребят. Третьи прямо здесь, на улице, перед местом, где нормальные люди принимают пищу, вываливали и демонстрировали через гульфик своё «хозяйство». На всё это смотрели и ржали, подначивая «чурок», братья славяне.

Чаша терпения камчадалов была переполнена, когда один из представителей «великих мусульман» демонстративно плюнул в строй. Новобранцы как один кинулись на обидчиков. Началась драка. Стройбатовцы сдергивали ремни и накручивали их на руку, замахиваясь бляхами. Выхватывали из-за голенища сапог самодельные ножи. И кто знает, чем бы это всё закончилось, не подоспей на выручку земляки из роты материального-технического обеспечения и сержанты учебки Синий с Толстым. В воздухе летали, сверкая на солнце, металлические предметы вперемежку с деревяными палками.

Руки крутились «пропеллерами», перемалывая на своём пути всё как жернова. Стройбат отступил. Отдельные его представители шипели на своём языке и сыпали угрозы в адрес «салаг», которые также в своих руках уже держали кто камень, кто ремень, кто трубу или палку.

Впредь, до конца службы, ни один из военных строителей не трогал этих «неуравновешенных русских» с Камчатки и не претендовал на отмщение. Кроме того, многие со временем относилась к ним с уважением.

К тому моменту, когда из столовой выскочили дежурный офицер и старшина учебной роты, всё было, как и прежде. Новобранцы стояли перед столовой в две шеренги. Только с флангов строй замыкали Синий и Толстый. Лица новичков ничего не выражали. Был, правда, в глазах блеск.

Настала их очередь к приёму пищи. Столовая как столовая, но солдатская. Повара — военные. На раздаче — срочники. На приём пищи даётся ровно пятнадцать минут. Не успел — ходи голодным. После вчерашних шашлыков завтрак не лез в горло. Солдатское пюре из картофельного порошка — клейстер. Им только обои наклеивать. Чай — другое дело. Очень сильно мучила жажда. Вот из всего завтрака и осталось, что чёрный хлеб с маслом и пару кружек крепкого чёрного чай.

В казарме возобновились тренировки. Они состояли из практических занятий по портняжному делу. Младший сержант, пренебрежение которого немного угасло, учил подшивать подворотнички, пришивать погоны, петлички и шевроны. Не позанимавшись в жизни этим хоть раз, невозможно понять прибывших вчера на службу. Закончив, обмундирование представляли на проверку. Отрывались погоны. Срывались шевроны. Срезались петлички и выдергивались из них эмблемы. Вся беда в расстоянии и плотности стежков, их расхождение с армейскими стандартами, хотя бы на полмиллиметра. За час до обеда с этой кропотливой работой всё было закончено, включая проглаживание, пропарку парадной формы, зимнего полушерстяного обмундирования и шинелей. Форма сдавалась в каптёрку Жеволудову и развешивалась по местам на плечики.

Оставшееся время до обеда было потрачено на пришивание подворотничков. Вначале делали это просто и старательно. Потом быстрее. К концу занятий каждый подшивал белую материю на внутреннюю сторону воротника гимнастёрки за семь секунд. О качестве, конечно, говорить не приходилось. Отрывали, и работа кипела снова. Над краем воротника верхний загиб подворотничка выступала ровно на расстояние спичечной головки. Полдня пролетело как один час. После обеда с набитым брюхом молодое пополнение прыгало в спальном расположении казармы, выполняя упражнения: «Подъём-Отбой», между делом отрабатывая полученные навыки заправки постелей.

К вечеру у всех всё болело. Гудели ноги и руки. Тряслась каждая поджилка. От дневной духоты болела голова. Состояние постоянного напряжения не проходило.

После ужина — личное время. В армии это называется не иначе, как «лишнее время». Сержанты учили молодых: чистить сапоги, наматывать портянки, раздеваться и одеваться за сорок пять секунд. И откуда только силы брались. В наказание «салаги» отжимались, подтягивались на турнике и поднимали гири. Таким образом, вырабатывались терпимость, настойчивость, решимость и сила воли.

После вечерней поверки ещё в течение часа ребята отрабатывали команды: «Отбой», «Подъем».

Утро второго дня службы началось так же, как и утро первого дня… равно, как и все последующие рассветы на службе с команды дневального: «Рота, подъём!».

— Взвод! С голым торсом в спальном проходе становись! — скомандовал младший сержант Александр Серов. — Молодцы! Напра-а-а-во! На зарядку шагом марш!

Утренняя зарядка заключалась в трехкилометровой пробежке с остановками для физических упражнений. На улице взвод построился в колонну по два и шагом пошёл от казармы по солдатской аллее:

— Бегом! Марш! — скомандовал командир.

Пробежали по территории части и через КПП выбежали за её пределы. Со всех сторон расположились болота, колхозные поля и редкие лесопосадки. Большая влажность была благоприятной средой для комаров. Тучи кровососов облепили оголённые торсы бегущих солдат. Возникло желание бежать быстрее… и ещё с ускорением. Руки постоянно находились в движении. Они отбрасывали, ухлопывали, прихлопывали и захлопывали комариное братство, нагло пытающееся напиться молодой кровушки.