Страшная сказка

Виолетта Векша, 2022

Что делать, если твоего любимого обвиняют в чудовищном преступлении? Что делать, когда твой привычный мир рушится и ты понимаешь, что все, что произошло с этим милым тихим городком – последствия твоей слепой, разрушительной любви? Софи предстоит сделать чудовищный выбор: либо внять голосу рассудка и послушать свою мать, отношения с которой уже давно балансируют на грани ненависти и далекого чувства детской привязанности, либо, отрекшись от семьи и правосудия, с головой окунуться в пучину темной страсти, в которую ее умело затягивает молодой человек. Только когда в ее любимом городе жертв становится все больше, Софи понимает, что у нее есть лишь один выход…

Глава 4

— Не нужно было этого делать.

Мы ехали по пыльной дороге. Мимо проносились зеленеющие поля, деревья почтенно нагибались к самой земле, словно кланялись ей, и яркий свет бил нам в лицо, заставляя щурить глаза.

— Нет? Это почему же? — спросил мужчина с усмешкой. — Мне вот понравилось.

— Охотно верю, — сказала я, кивая. — Особенно тебе, наверное, понравилось лапать меня за задницу.

Марк засмеялся.

— Не без этого, каюсь.

Качая головой, я спросила:

— Ты хоть понимаешь, что меня ждет вечером? Мать никогда мне этого не простит.

Марк бросил на меня быстрый взгляд.

— А ты постарайся не думать об этом. Уже ведь ничего не поправишь, верно? — он пожал плечами. — Остается только наслаждаться и ловить момент.

Хмыкнув, я промолчала. Чуточку даже позавидовала: хотела бы и я быть такой же, как он! Также самостоятельно принимать решения, быть такой же смелой, свободной…

Дорога с каждым ярдом становилась всё хуже, бугристый асфальт сменился разбитым песчаником; машина всё чаще заходилась в тряске. Задумавшись, я не сразу заметила, что местность мне незнакома — мы ехали вдоль огромного поля, вдалеке виднелся густой лес, за которым стеной стояли горы — создавалось ощущение, будто их белоснежные конусы достают до самого неба.

— Марк, а куда ты меня везешь? — спросила я, вглядываясь в мелькающий за окном пейзаж. Вокруг было так много трав, цветов и зелени, что у меня начинало рябить в глазах.

— Немного терпения, веснушка, — ответил мужчина, загадочно посматривая в мою сторону. — Ты же не хочешь испортить сюрприз?

Мы проехали одно поле, затем другое и в скором времени свернули с проторенной дороги. Деревья вдоль пролеска были корявыми, их скрюченные, изогнутые стволы обвивали соседние ветви, будто природа — вершительница всего живого — свела их в страстные объятия, навечно сроднив друг с другом. Неба здесь почти не было видно — у дневного света не было ни единой возможности пробиться сквозь широкие, елкообразные листья дубов. Повсюду, куда ни кинь взгляд, стоял густой полумрак. Я ощутила себя героиней сказки, заблудившейся в заколдованном лесу.

Когда впереди замелькал солнечный свет, я облегченно выдохнула. Непроглядная тьма не внушала мне доверия, мне чудилось, будто из нее на нас смотрят голодные глаза не самых безобидных обитателей леса. Мы выехали на лесную прогалину, и Марк остановил машину. В безмолвном неверии, щурясь, я ступила на окаменелую, неестественного ярко-зеленого цвета траву и пораженно огляделась.

Никогда еще я не видела такой красоты.

— Да… — медленно протянула я. — Ради такого стоило ехать в такую даль.

— Нравится? — спросил Марк, становясь рядом со мной.

Я не ответила, провожая взглядом пролетающих над нашими головами желтобрюхих лазоревок. Мы стояли на небольшой поляне, окруженной дремучими дебрями, прямо напротив нас начинался крутой обрыв. Чувствуя в груди волнительный трепет, я осторожно приблизилась к краю пропасти. Внизу, в ярдах 50 от меня, задиристо журчала река, уходя в лабиринт высоких, величественных гор. Горная цепь с лохматыми, нечесаными черепами тянулась на мили вокруг, горы стояли так близко к краю обрыва, что, казалось, протяни руку — и дотронешься до их пористого стана, раскрошив и без того хрупкий скелет.

— Впечатляет, правда? — прошептал Марк, подходя ближе.

Почему-то здесь хотелось вести себя как можно тише и не тревожить царивший тут заведенный задолго до нас порядок.

— Как здесь чудесно пахнет… — сказала я, вдыхая свежий, искрящийся аромат.

— Это горный воздух, веснушка. Такой сразу узнаёшь, ни с чем не спутаешь.

— Да… — я наполнила легкие ароматами трав. — Ты абсолютно прав.

Немного отойдя в сторону, Марк расправил плечи и уверенной поступью стал на высокий камень — случайный наблюдатель, пришедший выразить почтение гигантским изваяниям.

— Я нашел это место, когда искал, куда бы поставить капкан на лисицу.

По моей коже пробежала вереница мурашек. Мне вспомнилась холодная ночь двухлетней давности, когда я, отчаявшись, по глупости побежала в лес вслед за сестрой после ее отъезда в Крослинскую школу. Сестру я, разумеется, не нагнала, а только отморозила себе все, что только можно было, и вдобавок угодила в лисий капкан. Если бы не наш шериф, Джек Моррис, и его великолепная интуиция, я была бы уже мертва.

Против воли я вздохнула. Марк обернулся, приподнимая брови.

Я отвела глаза, боясь растерять неожиданно проснувшуюся смелость.

— Да, да, здесь ужасно красиво, самое красивое место, где я только была, — забормотала я, едва понимая, что говорю, — А я ведь считала, что давно уже изучила местные джунгли… Почему ты мне ничего о себе не рассказываешь? — замерев, спросила я на одном вдохе.

Марк удивленно хмыкнул.

— Как так? Ты разве не знаешь моего имени, и фамилии, и даже второго имени, и откуда я родом, и…

— Только самые общие вещи, — я отмахнулась. — Я считаю, это нечестно, я ведь тебе много чего о себе рассказала. Почти всё…

Марк ничего не ответил на мой выпад. Он подошел ко мне, легонько приобнял за талию и, уводя подальше от обрыва, на ухо прошептал:

— Не злись. У тебя еще будет время узнать меня поближе.

Я слабо улыбнулась. Значит, поговорим позже.

Мы подошли к стоящей под тенью машине, Марк достал цветное, сшитое из лоскутков одежды покрывало и корзинку с едой и напитками. В центре поляны, примяв пышную, словно перина, траву, он расстелил одеяло, и мы разлеглись на шерстяной ткани, с удовольствием вытянув ноги.

— Угощайся, — сказал мужчина, доставая из плетенной корзины горсть печенья. Взяв по соленому крекеру, мы разговорились.

— Ты выезжала куда-нибудь за пределы Лаундервиля? — спросил он у меня, невесомым касанием поглаживая мою руку.

— Нет… Я торчу здесь с четырех лет, и иногда мне так хочется что-нибудь изменить, — я мечтательно улыбнулась и посмотрела на растущие возле нашего пристанища белые цветы. Их нежные лепестки напомнили мне о грезах моей юности, о моей заветной мечте.

— Никогда не любила холод, — сказала я, подставляя лицо навстречу солнцу. — В детстве я представляла, что, когда вырасту, уеду куда-нибудь, где солнце, а дождь и туманы есть только на обложках детских сказок.

Марк смотрел на меня с сочувственной, несколько наивной улыбкой — так смотрят взрослые, когда их маленький сын говорит, что, повзрослев, полетит на Луну, а девочка — еще совсем кроха — рассказывает о своих надеждах на взрослую жизнь, где она будет блистать на лучших киноплощадках мира.

— Знаю, знаю… просто глупые, детские мечты. Я слишком бедная, что уехать в Италию.

— Почему в Италию? — спросил мужчина, с интересом поглядывая на меня.

— В Испанию, в Грецию! — воскликнула я, с чувством сжимая обертку от печенья. — Туда, где светит солнце круглый год и все люди счастливы.

Марк промолчал — только настойчивее стал поглаживать мое запястье.

— Ну а ты? Где ты бы хотел жить? — спросила я у молодого человека, неловко пряча руку под край оттопырившегося одеяла.

— Я? — Марк немного помолчал и ответил: — Я бы хотел жить здесь, в Лаундервиле.

— Что?!

— Ну да. Здесь так тихо, так спокойно. Настоящий рай для того, кто сменил десятки шумных городов.

— Хм…

Птицы, пролетавшие над нашими головами, так радостно щебетали, что мне тоже стало весело и легко, будто я вновь оказалась у папы на руках, с восторгом и трепетным волнением смотря в чистое голубое небо.

— Слушай, Соф, — сказал Марк вдруг серьезно, возвращая мои мысли из далекого детства. — Можешь мне кое-что пообещать?

Я перекатилась на спину, с охотой подставляя лицо солнцу.

— Пообещать? Смотря что.

Мужчина встал с одеяла и наклонился ко мне, заслонив белые фигурки облаков.

— Пообещай, что бросишь работу.

Закашлявшись, я приподняла голову.

— Нет, — хрипло ответила я, — этого я не могу тебе обещать.

Марк не стал меня уговаривать. Он лег на спину, закинул руки за голову и стал молча смотреть на проплывающий пух белых цветов. В один миг птицы стали петь почему-то не радостно и весело, а как-то жалобно и тоскливо, прохладный ветер, который ранее остужал нашу кровь, теперь безжалостно морозил нас своим дыханием, даже небо и то, обидевшись, побледнело, потускнело и потеряло свои природные яркие краски.

— Слушай… — не выдержав, вскоре заговорила я. — Для меня это важно, понимаешь? У меня есть планы и… — мужчина даже не повернул головы в мою сторону. — Эй!

Я с силой тряхнула его за плечо.

— Да? — лениво спросил он, одергивая руку.

Раздраженно выдохнув, я решила пойти на компромисс. Когда я сказала, что эта неделя будет последней в моей карьере в «Счастье рядом», мужчина резко оживился. Его глаза заблестели, он весь воспрянул духом и стал мне увлеченно рассказывать всё, что знал об Италии, Испании и прочих жарких странах (а знал он о них так много, что казалось, будто он успел три жизни прожить в каждой из них). Потом мы ели чизкейк из сладкой черники, пили из горлышка красный эль и самозабвенно, меряясь уровнем памяти и сноровки, играли в карты.

— Я тебя выиграла, — смеялась я, махая козырным тузом перед лицом мужчины.

— Ты где-то смухлевала! — не мог поверить Марк, с недоумением глядя на своих двух оставшихся королей. — А ну-ка признавайся.

— Да-да, каждый утешается как может, — я засмеялась сильнее, когда Марк неожиданно защекотал мне бока.

— Прекрати, — хохоча, произнесла я, почувствовав сильные руки мужчины на своей талии.

— А ты заставь меня.

Я попыталась вырваться, но мужчина крепко прижимал меня к себе.

— Софи… — протянул Марк, смотря на меня каким-то непривычным взглядом.

— М-м?

— У тебя такая нежная кожа… — прошептал он, дотрагиваясь до моей щеки.

Я вся покрылась жаром, веки затрепыхали, но глаза я не закрыла — не хотелось снова выставить себя идиоткой. Марк еще какое-то время поглаживал мои волосы, потом шепнул: «Я скоро», рывком поднялся и ушел куда-то вглубь леса. Я осталась сидеть одна, с бешено колотящимся сердцем и непривычным чувством внизу живота.

Совсем скоро — я еще не успела выровнять прерывистое дыхание и стряхнуть на траву крошки пирога — Марк вернулся на поляну, в его руке был зажат неряшливый букет необычайно красивых цветов: я такие разве что на картинках видела.

— Это тебе, — Марк вручил мне белоснежные бутоны. — Они тут немного помялись — пришлось с боем отбирать их у старого скряги-лешего.

Я засмеялась и забрала цветы.

— Спасибо, — прошептала я, впуская в легкие душистый аромат.

Солнце неумолимо спускалось всё ниже, грозя спрятаться за острые бугорки костлявых гор. Я подошла к обрыву. Ветер ласково взъерошил мне волосы, которые на солнце будто покрылись позолотой. Я стояла, вдыхая горный воздух и вслушиваясь в журчание воды, когда услышала знакомые шаги позади себя. Обернувшись, я от неожиданности дернулась.

Марк стоял так близко, что я видела каждую темную крапинку в его карих глазах. Он смотрел на меня, и его лицо постепенно приобретало животные черты, я разглядела в его взгляде неприкрытую алчность и еще что-то темное, внушающее необъяснимое желание умчаться подальше. Сердце бешено заколотилось, мне стало страшно. Невольно я сделала шаг назад, к краю обрыва.

— Софи… — прохрипел Марк, подходя еще ближе.

Я почувствовала, как грунт под моими ногами начал осыпаться, грозя лишить меня опоры. Мелкие камушки полетели вниз, к ручью. Тогда я действительно испугалась. Нет, не того, что в любую минуту земля может разверзнуться подо мной и я упаду на острые камни без всякой надежды выжить; нет. Я испугалась стоящего рядом мужчину. Всё его тело лихорадило, мышцы под футболкой напряглись, рот и подбородок била частая дрожь, а взгляд запросто мог принадлежать озверевшему психопату, у которого, несмотря на стойкую ремиссию, вдруг снесло крышу и отказали все тормозные механизмы.

— Марк, что ты… — мой голос дрогнул, и я осеклась — поняла, что не смогу вымолвить больше ни слова.

Мужчина подошел ко мне вплотную, одной рукой прижал меня к своей груди и, не дав мне и пискнуть, поцеловал меня. От неожиданности я вздрогнула и хотела было отпрянуть, сама не осознавая, чем это может кончиться, но Марк крепко удерживал меня подле себя — так, что я не могла ни отодвинуться, ни пошевелиться.

Движения его грубых губ были резкими, собственническими, в них не было нежности или мягкости, обычно свойственных первому поцелую. Марк цепкой хваткой крепко держал меня за талию, сохраняя равновесие и балансируя на грани срыва в пропасть. Я же чувствовала себя тряпичной куклой — податливой, мягкой и безвольной. Когда я ощутила, что жжение в груди становится невыносимым, когда поняла, что задыхаюсь, что моим легким отчаянно нужен кислород, я попыталась что-то сказать, но рука мужчины больно сжала мои волосы, и я остановила свои жалкие усилия. Я вообще прекратила любые попытки вырваться.

Вместо этого я осторожно, не зная, что еще можно предпринять, стала отвечать на поцелуй. Марк благоговейно зарычал, и хоть от этого звука у меня внутри всё сжалось от страха, я все же смогла сделать пару живительных вдохов. Я тут же ощутила тепло по всему телу, приятно согревающее скованные напряжением мышцы, однако почти сразу же почувствовала, как его язык властно проникает в мой рот, соединяя нас еще ближе друг к другу, еще теснее. Рвано выдохнув, я подчинилась его животному напору.

Когда я робко положила руку Марку на грудь, он обхватил меня за талию и слегка приподнял — так, что наши губы стали находиться на одной высоте. Усилием воли я попыталась расслабиться и постараться получить удовольствие от его бесстыдных прикосновений.

Марк на секунду отстранился, я приоткрыла веки и заметила, что его глаза горят безрассудным огнем, желание, вырывавшееся из, казалось, самого сердца мужчины, поразило меня. Когда я осознала, что я являюсь причиной этого сумасшедшего блеска в его карих, почти медовых глазах, по моему телу прошла сладкая дрожь.

— С-о-о-ф… — сорвалось с его губ.

Он жадно вглядывался в мое лицо, ловя последние отблески солнца на моих искусанных губах. Вот тогда-то я и почувствовала это — удивительный вихрь из страха, возбуждения и еще чего-то темного, запретного, будто я, несмотря на все предупреждения, приоткрыла потаенную дверь запретной комнаты. И еще эта опасность, реальная перспектива сорваться вниз на камни заставляла всю мою суть трепетать от лихорадки. Адреналин подстегивал меня ступить еще дальше, разорвать еще большие пределы. Испытать себя и свое тело в более опасных условиях. Почти невозможных с разумной точки зрения.

С разумной, благонравной и до охерения скучной.

Мгновение — и я потеряла всякую способность думать. Я приблизилась к Марку и накрыла его губы своими, позабыв о том, что еще пять минут назад боялась этого человека как огня.

Марк явно не ожидал от меня такого порыва. Он изумленно замер, совсем как я недавно, а когда оцепенение прошло, мужчина прижал меня к себе еще крепче, запрокидывая мою голову назад, покрывая горячими поцелуями шею и спускаясь ниже, к горлу футболки, цепляясь горячим дыханием за разгоряченную кожу и нервное биение пульса. Он оттянул край моей футболки вниз и стал губами исследовать каждое углубление, каждую выпуклую родинку и ямку, каждый изгиб тела, встречающийся ему на пути. Я ахнула, когда он неожиданно прикусил нежную кожу над яремной веной. Втягивая воспаляющуюся от поцелуев кожу снова и снова, он с опьяняющей жадностью душил меня своим желанием, и я, изнывая от новых чувств, раннее мной неведанных, до боли прикусила истерзанную его губами губу.

Когда Марк, едва касаясь, провел ладонью по моей груди, я не сдержала рвущийся из горла тихий стон. Он поднял глаза и посмотрел на меня затуманенным взглядом. «Наверное, подумал, что померещилось», — догадалась я по выражению его глаз. Словно бы в опровержение, я улыбнулась молодому человеку отнюдь не целомудренной улыбкой. Обхватила его шею руками и сама притянула к себе, сминая тонкую ткань между нами. Я слегка отодвинулась влево и теперь солнечный свет, мягкий, слабый свет, падал на лицо мужчины, светлым мерцанием касаясь его скул, оставляя на его щеках темные тени от черных ресниц.

— Ты такая красивая… — прошептал Марк и осторожно, словно бы извиняясь, провел рукой по моей щеке.

Я приблизилась к мужчине и в свете стремительно убегающего за горы солнца разглядела в глазах Марка знакомый зеленый блеск, полоснувший меня, словно удар плетью, подстегнувший зарождающееся влечение, искушающий меня двигаться навстречу природным инстинктам. Мысли радужно взорвались в моей голове, кружась и опьяняя своей энергией.

Я смотрела на Марка, он — на меня; куда подевалась темнеющая поляна, и журчание реки, и белеющие цветы в глубине леса? Неужто раскрошились исполинские горы, неужели сгнили вековые дубы, превратились в труху, в пыль, в ничто? Да, всё это исчезло, сжалось до размера песчинки, оставляя только меня, его и наши дрожащие в унисон сердца.

Неожиданно я во второй раз за день почувствовала, как земля уходит из-под моих ног.

— Черт, Соф! — Марк молниеносным движением схватил меня в охапку и потащил подальше от края обрыва.

Трясясь всем телом, я оглянулась. Небольшой клочок земли, где мы с Марком стояли, ушел ярда на два вниз, от образовавшейся расщелины пошли неровные трещины.

— Черт возьми, — выругнулся Марк, обнимая меня. — Ты в порядке?

— Н-нормально, — ответила я, насмерть вцепляясь в его руку и не отводя глаз от обрыва. Над обвалившемся участком земли клубилось мерно вздымающееся облачко пыли. Если бы Марк хоть на секунду замешкался, мы бы, несомненно, погибли.

— Идем, — сказал Марк, решительно разворачиваясь и уводя меня за собой.

Крепко обхватив мою талию, мужчина повел меня к машине. Ватная слабость в ногах, стук сердца, заглушающий любые звуки, медленно погружали меня в плотный закольцованный вакуум.

Марк оставил меня стоять в стороне — обхватив себя за плечи, я смотрела, как он торопливо складывает одеяло и собирает с земли пустые коробки в корзину. Я чувствовала, как руки безостановочно бьет частая дрожь — то ли от подымающегося с ущелья холода, то ли от пережитого потрясения.

— Эй, — сказал Марк, подходя ко мне. — Ты вся дрожишь.

Я попыталась улыбнуться, но у меня ничего не вышло — подрагивающие губы не желали меня слушать.

— Сейчас я тебя согрею, — сказал мужчина, хмуро глядя на меня. Он подошел к машине, открыл дверь и достал с заднего сидения помятую куртку.

— Так, давай-ка руку… — я послушно надела черную косуху, рукава которой доходили мне до кончиков пальцев. Куртка пропахла запахом табака, и я вдыхала его полной грудью, с удивлением замечая, как дрожь постепенно покидает мое тело.

— Слушай, прости меня, — сказал Марк, проводя ладонью по моему лбу. — Я не предполагал, что утес может обвалиться. Это всё из-за дождя, он размягчил почву… Мне ужасно жаль.

— Не бери в голову, — я постаралась, чтобы мой голос прозвучал ободряюще. — Я в порядке.

— Точно?

Я усиленно закивала.

— Хорошо, — мужчина слегка улыбнулся, и я, не сумев удержаться, улыбнулась в ответ.

Мы смотрели друг на друга; смеркалось. Я тут же вспомнила о нашем поцелуе, о моем первом поцелуе… Что, черт возьми, только что произошло? Его животный оскал, мой испуг, а потом это необычное чувство, идущее от живота и разливающееся теплом по всему телу. Я ощутила пульсацию в районе щек и, не успев подумать, неловко забормотала:

— Эм-м, так мы…

— Темнеет, давай собираться, — прервал меня Марк, смотря на запад, туда, куда ушло солнце.

Я согласно кивнула, радуясь, что мужчина не заметил моего смущения.

Марк подошел к машине, а я напоследок окинула взглядом нашу поляну. Ничего особенного — если не считать потрясающего вида на горы, — но у меня в душе, я это знала наверняка, эта маленькая лесная прогалина займет особое, потаенное место.

Когда мы сели в машину, я вытянулась на сидении и сладко зевнула.

— Можешь пока подремать, — предложил мне Марк, заводя мотор и проверяя исправность световых приборов.

— Не хочется. Ты лучше расскажи мне что-нибудь, — попросила я мужчину, следя за желтым светом фар, освещающим холмистую дорогу.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?

— Не знаю, что-нибудь о себе, — сказала я и повернулась к Марку.

Я заметила, что уголки его губ чуть приподнялись, а глаза бесновато блеснули. Приковав всё свое внимание к молодому человеку, я приготовилась услышать от него забавный случай из детства, рассказ о его первом домашнем питомце, историю о девочке, что впервые разбила его сердце, или что-нибудь еще, что поможет мне узнать его поближе.

— Вообще-то это я хотел у тебя кое-что спросить. Можно?

— Да, разумеется, — не подозревая подвоха ответила я.

Марк помолчал, вырулил на проселочную дорогу, а потом быстро, как бы невзначай, спросил:

— Это ведь был твой первый поцелуй?

Проклятие. Вот и узнала его, блин, поближе. Ну и кто, спрашивается, тянул за язык??

— Н-нет. Нет, конечно, — ответила я, отчаянно заливаясь краской. — Я и раньше… целовалась. Правда, давно, классе в девятом…

Марк коротко взглянул на меня.

— А если честно?

Внутри у меня что-то сжалось. Мимо проносились черные тени, на безоблачном, дымчато-лиловом небе сиял одинокий месяц.

— Соф?.. — Марк, улыбаясь, не сводил с меня глаз.

— Да… первый, — наконец ответила я, смотря на свои побелевшие костяшки.

— Понятно.

Я краешком глаза глянула на мужчину — его высокие скулы словно отгораживали нас друг от друга, губы были сжаты, а взгляд устремлен прямо перед собой. Страх в который раз за день сковал мои внутренности удушливым кольцом.

Я повернулась и неестественно звонко спросила:

— Я сделала что-то не так?

— Что? — Марк не отрываясь следил за петляющей тропой.

— Ну… там, на поляне, — выдохнула я с отчаянием. — Я вела себя как-то неправильно? Не так, как нужно было?

— О чем ты? — Марк бросил на меня быстрый взгляд.

Я пожала плечами и уставилась на темную, освещаемую только фарами дорогу.

— Если ты о поцелуе, то всё было замечательно, — сказал мужчина, качая головой. Потом добавил: — И потом, нет никакого «правильного» или «неправильного». Есть хорошо, а есть не очень, вот и все.

— Не надо, — прошептала я, чувствуя, как начинает щипать глаза. — Только не надо меня утешать… пожалуйста.

Поджав ноги к груди, я обхватила себя за колени и пустым взглядом уставилась на петляющий желтый свет, который своим равнодушным мерцанием указывал нам путь домой. Мы уже выехали на асфальтированную дорогу, машина начала набирать скорость и ехала как по маслу, когда Марк внезапно свернул с дороги на обочину и заглушил двигатель.

— Так, милая моя, — сказал он, поворачивая корпус в мою сторону, — а теперь давай поговорим.

Качнув головой, я продолжила вглядываться в стремительно темнеющее небо.

— Что, черт возьми, с тобой происходит?

Сглотнув, я бросила взгляд на его лицо.

— Я думаю… — неуверенно начала я, — нет, я убеждена, что ты жалеешь. Ну, о том, что поцеловал меня, — пояснила я на вопросительный взгляд молодого человека. — Я думаю, ты остался не в восторге.

Марк посмотрел на меня так, будто я его ударила.

— Черт, Соф, откуда такие мысли? — он пораженно выдохнул. Взял меня за плечи и, хоть я и противилась, развернул к себе.

— Послушай, что я тебе скажу, — сказал мужчина, твердо смотря мне в глаза. — Да, ты неопытна, да, это был твой первый поцелуй, ну и что? Именно это мне и понравилось. По правде говоря, я еще никогда… никогда не испытывал таких сильных чувств.

Я в неверии подняла глаза.

— Я говорю правду, поверь мне. И если уж быть до конца честным, то я боялся, что это ты сочтешь меня слишком грубым. Я боюсь, — он посмотрел на меня с виноватой улыбкой, — боюсь, это был не тот поцелуй, о котором ты мечтала вечерами перед сном.

Я в полном изумлении уставилась на молодого человека.

Нет, не может этого быть…

— Мне все понравилось, — быстро ответила я, перемещая взгляд с его лица куда-то вправо, к родинке на верхушке его скулы. — Вначале я испугалась, но потом… Потом мне было приятно.

Марк усмехнулся.

— Ну, я рад, что мы все выяснили. Тебе все понравилось, — он наклонил голову в мою сторону, — я остался доволен как слон… как огромный наевшийся слон, — он потрепал меня по горящей щеке. — Полагаю, теперь со спокойной душой мы можем возвращаться домой.

Вздрогнув, я слабо вздохнула. Домой.

— Да, едем в Лау.

Марк вел машину по пустынной дороге, из динамика доносился жизнерадостный голос Бадди Холла, и в какой-то момент я поймала себя на том, что подпеваю знакомым словам, настроение у меня поползло вверх, и уже вскоре мы с Марком, не сдерживая рвущегося наружу смеха, вместе пели «Maybe Babe», пока машина несла нас в самое сердце вечерней зари.

К сожалению, всё хорошее когда-нибудь кончается: через час мы подъехали к дому моих родителей. В окнах первого этажа, режа по глазам, горел ярко-желтый свет.

— Спасибо тебе, — сказала я Марку, поворачиваясь к нему.

— За что?

— За пикник, за новые впечатления, за черничный пирог и за по… — я запнулась и неловко закончила: — …потрясающий день в целом.

— Это тебе спасибо, Соф, — мужчина ласково посмотрел на меня. — Когда мы сможем увидеться?

— Не знаю, — честно ответила я.

— В следующую субботу ты свободна?

— Да, но… — я потупила взгляд. — Если я переживу сегодняшний вечер и меня не закроют под замок до конца моих дней, тогда да, конечно, я свободна.

— Хочешь я пойду с тобой? Постараюсь всё им объяснить, они ведь тоже когда-то были молодыми, должны понять…

— Нет, — я без промедления отклонила такую идею. — Спасибо, конечно, но, боюсь, так всё станет только хуже.

— Уверена?

— Абсолютно, — ответила я, растягивая губы в улыбке. В тот момент, когда до расставания с Марком оставались считанные минуты, я вдруг ужасно испугалась: я не хотела возвращаться домой. Не хотела видеть бесовские глаза-стрелы матери, не хотела слышать ее визгливые вопли, не хотела видеть усталого, разочарованного взгляда отца; ничего из этого. Больше всего я жаждала закрыться в своей комнате. Мне нужно было о многом подумать, катастрофически нужно было разобраться с мыслями, сохранить ощущение этого волшебного, почти что сказочного дня.

И потому я — отчаянный, безрассудный поступок! — предложила Марку встретиться в субботу днем и несмотря ни на что пообещала вырваться хоть на минутку.

— Хорошо, — немного недовольно сказал молодой человек, — но на всякий случай… — он порылся в бардачке и достал оттуда ручку и помятый чек.

— Это мой адрес, — сказал Марк, быстро водя рукой по тонкой бумаге. — Я хочу, чтобы ты знала, где меня найти, на случай… чего-либо непредвиденного.

— Идет, — сказала я, забирая чек, на котором аккуратным почерком было выведено «Ленточная, 7».

— Ну всё, пора, — я отстегнула ремень и на секунду задержалась.

— Я всё же рассчитываю на субботу?..

— Да, да, я же пообещала, — я улыбнулась и, поколебавшись, быстро чмокнула молодого человека в щеку.

Затем выскочила на промозглую улицу и, не оборачиваясь, посеменила домой.

Многое я бы отдала, чтобы не возвращаться туда тем вечером! Наверное, если бы я знала, что мать приготовила для меня, мои колени и вовсе бы подогнулись, когда я входила в отчий кров, но как я могла такое предугадать?? Я была глупа, наивна и немножко влюблена — в мужчину, о котором я знала едва ли больше, чем в нашу с ним первую встречу.