Провокатор

Борис Селеннов, 2023

Журналистская биография автора романа «Провокатор» Б. Селеннова – путь от внештатного корреспондента радиостанции «Юность» до руководителя детских и юношеских программ Первого канала ТВ. В его творческом багаже не только десятки радио- и телепередач («Спокойной ночи, малыши», «Умники и умницы», «До 16 и старше», «Марафон-15», «Пока все дома» и многих других), но и немалый опыт общения с детьми и подростками. Во многом это общение и дало понимание, что каждое из этих поколений (как, впрочем, и нынешнее) было уверено, что именно на его долю выпали самые большие трудности и проблемы, не подозревая, что эти трудности и проблемы существовали всегда, в любых сферах общества, при любом строе. Ведь время меняет лишь «декорации»: костюмы, маски, манеры, пристрастия, но суть человеческой жизни остаётся незыблемой. Во все времена человек рано или поздно оказывается перед нравственным выбором, от которого порой зависит весь его жизненный путь. Этот выбор особенно труден в период «великих переломов», таких, как революция, война, перестройка. Герои романа «Провокатор» – сыщики царской охранки и террористы-эсеры – ведут беспощадную борьбу друг с другом за счастливое будущее России в канун первой русской революции 1905 года. Но, кроме кровавых побед и не менее кровавых поражений, они, как и все люди, испытывают любовь, ревность, дружбу, предательство, компромиссы с собственной совестью – десятки других мотивов, которые порой заставляют их совершать, казалось бы, необъяснимые поступки.

58. Ирина и Павел

Ирина и Павел под руку, не торопясь, шли к бульвару. Они знали, что где-то сзади вслед за ними идёт филёр, но не проверялись, не пытались углядеть его в толпе прохожих. Сегодня, как и вчера, это их не волновало. Как потребовал Гордон, они изображали влюблённую семейную пару. Какая борьба, какие тайные организации? Ну, были ошибки молодости. А у кого их не было? Вот только поверит ли в эту игру полиция?

Впрочем, Ирине эти вынужденные прогулки определённо нравились. Обычно рядом с ними всегда были люди, и совсем не часто им выпадало бывать наедине друг с другом. Если только в поздние ночные часы. Но Ирина видела, как уставал Павел — только бы донести голову до подушки — особенно в первые недели после тюрьмы, — и лишний раз не пыталась донимать его ненужными разговорами.

А нынешние прогулки — впервые за долгое время — давали такую возможность. И они ею пользовались сполна. Вели себя так, что постороннему человеку могло показаться, что для них на всём белом свете нет ничего важнее, чем они сами. А на самом деле и Ирина, и Павел ни на секунду не забывали о том, что делают часть большой и сложной работы, в которой, кроме них, заняты и Гордон, и Солдатов со своими бойцами, и Зубов, и даже Катя, которая на удивление быстро влилась в жизнь боевой группы.

Обычно Ирина и Павел придерживались привычного маршрута, но сегодня Павел вдруг неожиданно увлёк Ирину на незнакомую улицу.

— Что ты задумал?

Он хитро улыбнулся:

— Сюрприз.

— Не понимаю.

— Сейчас поймёшь. Смотри.

— Куда? — ничего не понимала Ирина.

— На противоположную сторону улицы. Видишь фотоателье?

— Да, и что?

— Чей портрет на витрине?

Ирина вгляделась и замерла от неожиданности:

— Что это?

— Ты.

Она недоумённо смотрела на Павла.

— Ничего не понимаю, — Ирина была явно растеряна. — Объясни.

— Сейчас всё сама поймёшь. Пошли, — проговорил Павел, увлекая её за собой.

— Куда ты меня ведёшь?

— Понимаешь, — вполголоса говорил Павел, ведя Ирину через улицу, — хозяин этого ателье провокатор. И мы сейчас перед ним разыграем с тобой сцену согласно нашей легенде, что мы думаем только о том, как бы поуютнее свить своё гнёздышко.

— Ты уверен, что это надо? — Ирина встревожилась не на шутку.

— Уверен, уверен, — успокоил её Павел, распахивая дверь ателье.

Звякнул колокольчик. Павел пропустил Ирину вперёд. Откуда-то из подсобки появился хозяин и при виде вошедшей женщины застыл в изумлении. Через секунду он разглядел за её спиной Павла и расплылся в улыбке.

— Не ожидал. Вот так сюрприз. Как это вы надумали?

— Шли мимо, — небрежно заговорил Павел, — решили зайти. Сфотографироваться.

— В самом деле? — У фотографа округлились глаза. — Я счастлив. Вдвоём?

— Конечно. Но только не для витрины.

— Ну, разумеется, разумеется, — закивал фотограф, — даже если бы вы попросили, я бы отказался. И знаете почему?

— Почему?

— Потому что добрых половину моих клиентов привлекает сюда фотография в витрине. А во-вторых, почти каждый интересуется, кто такая? Замужем ли? Где живёт? Неизвестность притягивает. Рождает фантазии, мечты, грёзы. А если поместить в витрине вашу избранницу рядом с мужчиной, всё исчезнет, разрушится образ. Кстати, как вы желаете сниматься? В полный рост, по пояс или сидя на диване?

Павел повернулся к Ирине:

— Как ты желаешь?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Решай сам.

— А давайте, — вмешался фотограф, — во всех трёх ракурсах. Тем более что денег я с вас не возьму.

— Нет, мы не согласны, — возразил Павел.

— Нет, нет, не спорьте. Я ведь ваш должник. Благодаря вам поимел весьма значительный доход. Так что прошу вас, не перечьте.

Он рассматривал Ирину с Павлом с разных точек, подходил к ним, отходил, пригибался, вставал на цыпочки, выискивая нужный ракурс, а между делом сыпал и сыпал словами:

— А как ваш прошлый поход в университет? Результат благополучный?

— Вполне, — легко, как о деле абсолютно решённом, заговорил Павел, — остались лишь кое-какие формальности. Наверху, — он махнул куда-то рукой, — всё решено.

— Поздравляю. Очень рад за вас. Но вы ведь мне, по-моему, рассказывали, что раньше там учились?

— Да. Учился, но потом был отчислен.

— Грехи молодости? — предположил фотограф.

— Вот именно, — согласился Павел, — мы ведь в молодости все такие ниспровергатели. Всё нам не так. Всё хотим сделать по-своему.

— И не говорите, — поддакивал фотограф. — Что было, то было. Как говорится, кто без греха, пусть бросит в меня камень…

— Вот именно. Досадно только, что много времени потеряно зря. Теперь уже в каких-нибудь чинах бы был.

— Ничего, наверстаете, — утешил фотограф. Он охотно поддерживал разговор, иногда прерывал его, накидывал на себя чёрную накидку, щёлкал аппаратом, потом ловко возобновлял его, выведывая у собеседника планы на будущее…

Прощались как родные, с заверениями, что фотографии будут готовы через неделю, платы он за них не возьмёт и вообще всегда будет рад вновь видеть своих новых молодых друзей.

…На улице Павел взглянул на Ирину:

— Как я сыграл сцену?

Она улыбнулась:

— По-моему, убедительно.

— Главное, чтобы в этом убедились те, кому он сегодня же доложит о встрече с нами.

Ирина почувствовала, что у Павла испортилось настроение. Она видела, что какая-то мысль не даёт ему покоя.

— О чём думаешь? — осторожно поинтересовалась она.

Он тут же ответил:

— О тебе.

— А если по правде?

Павел повернул к ней серьёзное лицо:

— А если по правде, то ты, конечно же, понимаешь, что меня тревожит.

Ирина кивнула:

— Ты тут, а они там?

— Вот именно, — он улыбнулся, словно извиняясь… — Ты пойми меня правильно. Я, конечно же, счастлив, что появилась возможность быть с тобой вместе. Но…

Павел опустил голову.

— Но ведь это приказ Гордона, — напомнила Ирина. — Он сейчас главный. Так решил комитет. И мы должны ему подчиняться.

— Ты права. Я всё понимаю. И про приказы, и про дисциплину. За нами ведь следят круглые сутки. И всё-таки не могу смириться, что в такой момент, когда на счету каждая пара рук, я просто гуляю по бульвару. Единственное утешение, — он посмотрел ей в глаза, — что — с тобой…

— Не кори себя, — мягко сказала Ирина. — Не ты это придумал. Так надо. Наши прогулки — это тоже часть дела. Да-да, — заторопилась она, видя, что Павел хочет возразить, — и это существенно. Ведь те филёры, которые сейчас ходят за нами, могли быть брошены на поиски группы.

— Я с тобой согласен, — ответил Павел. — Я сам себя убеждаю каждый день, что всё правильно, всё идёт так, как надо. И всё-таки возникает какое-то непонятное чувство, что… — Он замолчал.

–…Тебя Гордон отодвинул, — продолжила Ирина, и Павел чуть смешался оттого, что она попала в самую точку, но тут же взял себя в руки, серьёзно заговорил:

— Да, ты права. У меня возникает именно это чувство. Может быть, виной тому моя гордыня, завышенная самооценка?

— Не казни себя и не занимайся самокопанием, — спокойно ответила Ирина. — Дело не в тебе. Дело в Гордоне.

— Почему ты так решила?

— Да потому что устала уже от его самовосхваления! Вот уж у него действительно — гордыня. Только и слышишь: я! Я! Я! Я! И вообще, не нравится он мне!

Павел удивлённо взглянул на неё:

— Ну, это уже что-то сугубо женское: нравится — не нравится. Это слишком субъективный подход.

— Может быть…

Ирине вдруг захотелось рассказать Павлу о неприятном разговоре с Гордоном, когда он ходил к Солдатову. Но она вовремя сдержала себя, потому что это выглядело бы действительно по-женски, а во-вторых, это могло повлиять на отношения Гордона и Павла, которые и без того уже были далеки от идеальных.

— Я смотрю на вас с восхищением, — вновь заговорила Ирина и, заметив удивлённый взгляд Павла, пояснила: — На тебя, на твоих товарищей. Я не такая, как вы. И никогда такой не смогу стать. Я просветитель, как ты мне объяснил и утешил. Согласна с тобой, это тоже нужно и важно. Но вы!.. — она покачала головой. — Горстка храбрецов…

— Нас не горстка, — поправил Павел.

— Горстка, — упрямо не согласилась она, — и тем не менее вы бросили вызов самодержавию во имя будущего народа, который вас-то и знать не знает. И, несмотря ни на что, идёте вместе вперёд. Понимаешь, вместе. А Гордон — он виртуоз-одиночка. Ему не нужен никто.

— Ты, по-моему, сгущаешь краски, — отозвался Павел.

Какое-то время они шли молча.

— Прости, — заговорила Ирина, — просто я часто думаю о том, сколько судьбой отмерено нам быть вместе. Я ждала тебя, пока ты был в тюрьме. А что будет завтра? А вдруг эта прогулка окажется последней в нашей с тобой жизни?

Голос Ирины дрогнул. Павел осторожно сжал её руку.

— Родная моя! Да, никто не знает, что будет завтра. Но мы сами выбрали эту судьбу. И что бы ни случилось, знай: ты навсегда в моём сердце!

Ирина теснее прижалась к его плечу.