Провокатор

Борис Селеннов, 2023

Журналистская биография автора романа «Провокатор» Б. Селеннова – путь от внештатного корреспондента радиостанции «Юность» до руководителя детских и юношеских программ Первого канала ТВ. В его творческом багаже не только десятки радио- и телепередач («Спокойной ночи, малыши», «Умники и умницы», «До 16 и старше», «Марафон-15», «Пока все дома» и многих других), но и немалый опыт общения с детьми и подростками. Во многом это общение и дало понимание, что каждое из этих поколений (как, впрочем, и нынешнее) было уверено, что именно на его долю выпали самые большие трудности и проблемы, не подозревая, что эти трудности и проблемы существовали всегда, в любых сферах общества, при любом строе. Ведь время меняет лишь «декорации»: костюмы, маски, манеры, пристрастия, но суть человеческой жизни остаётся незыблемой. Во все времена человек рано или поздно оказывается перед нравственным выбором, от которого порой зависит весь его жизненный путь. Этот выбор особенно труден в период «великих переломов», таких, как революция, война, перестройка. Герои романа «Провокатор» – сыщики царской охранки и террористы-эсеры – ведут беспощадную борьбу друг с другом за счастливое будущее России в канун первой русской революции 1905 года. Но, кроме кровавых побед и не менее кровавых поражений, они, как и все люди, испытывают любовь, ревность, дружбу, предательство, компромиссы с собственной совестью – десятки других мотивов, которые порой заставляют их совершать, казалось бы, необъяснимые поступки.

24. В охранке

Крепко держа за руки, Зубова ввели в кабинет начальника московской охранки. Сидевший за столом человек оторвался от бумаг и с интересом оглядел арестованного:

— Так вот вы какой…

Зубов молчал, напряжённо ожидая, что будет дальше. Конвоиры по-прежнему держали его крепко. А хозяин кабинета спокойно продолжал:

— Хотя именно таким я вас себе и представлял.

Он помолчал, побарабанил пальцем по столу, объяснил:

— Вы здесь потому, что нам с вами, господин Зубов, нужно очень серьёзно поговорить.

— Не о чем мне с вами разговаривать! — Сергей дёрнулся, но руки конвоиров по-прежнему держали его крепко.

— Не скажите, — мягко покачал головой Харлампиев, — вы в этом разговоре заинтересованы даже больше, чем я.

— Сомневаюсь!

— Я сейчас развею ваши сомнения, — спокойно отозвался Харлампиев и коротко бросил охранникам: — Стул господину Зубову.

Через мгновение Сергей уже сидел напротив начальника охранки, который кивнул конвоирам:

— Свободны.

Оба тотчас исчезли за дверью.

Тишину нарушал лишь ход часов на стене. В кабинете было уютно. Взгляд невольно привлекал занимавший чуть ли не всю стену, резной, старинной работы книжный шкаф. Лампа на столе под зелёным абажуром, толстый ковёр на полу, плотные портьеры на окнах — ничего казённого, что, казалось, должно было быть в столь строгом учреждении. Да и в самом хозяине кабинета не было ничего грозного, как представлялось раньше Зубову.

— А мы сейчас с вами, Сергей Васильевич, чаю попьём.

Хозяин подвинул Сергею чашку:

— Вам покрепче? Торопиться нам некуда. Разговор у нас будет долгий.

— Я не буду ни о чём с вами говорить, — Зубов отодвинул чашку.

— И не говорите, — согласился Харлампиев, — говорить буду я. А вы слушать.

Он помешал ложечкой в стакане.

— Так вот, Сергей Васильевич, нам известно, что в Россию прибыл из Парижа известный террорист по кличке Виртуоз, — начальник усмехнулся, — уж только по этому видно, как обуяла человека гордыня. Виртуоз… Ни больше ни меньше… Кстати, не встречались?

— Нет.

Начальник внимательно посмотрел на собеседника.

— Думаю, ещё встретитесь. Так вот, цель приезда этого Виртуоза, как вы понимаете, теракт против кого-то из высокопоставленных лиц. А возможно, и против государя. Представляете?

Зубов напряжённо слушал.

— Чем им государь не угодил, — Харлампиев пожал плечами, — не знаю. Я ещё мог бы, наверное, понять, если б это был кто-нибудь из министров или, скажем, я. Меня ведь ваши друзья считают за главного держиморду, но — царя! Отца маленьких детей!.. За что?

Харлампиев помолчал.

— Я, конечно, понимаю, что у нас в России ещё много такого, что надо решительно исправлять. Возьмите, к примеру, жизнь фабричных. Это же ужас. Но государь тут при чём? Он, что ли, на каждом заводе-фабрике должен порядок контролировать?

Хозяин кабинета вздохнул:

— К сожалению, не понимают этого господа террористы…

Он выразительно посмотрел на Зубова:

— Короче, наверху обеспокоены этой ситуацией. И ждут от меня действий.

— Ничем не могу вам помочь.

— Можете, Сергей Васильевич, ещё как можете.

— Чем? — почти выкрикнул Зубов.

Харлампиев достал из папки какую-то бумагу, пробежал её глазами, взглянул на Зубова и опять убрал в папку.

— Даю слово, что не хочу крови. Но и теракт допустить не могу, не имею права. — Он хитровато прищурился. — Как бы вы поступили на моём месте?

— Я на вашем месте не был и никогда не буду!

— Знаете, как говорят в народе: от тюрьмы да от сумы не зарекайся… Но я вам скажу, как поступлю я. Интересно?

Зубов пожал плечами:

— Валяйте.

— Я сегодня-завтра арестую кого-нибудь из тех, с кем свяжется или уже связался Виртуоз. Такие люди у нас есть на заметке. И он поймёт, что я иду по его следу. А поскольку он трус — а все эти самовлюблённые виртуозы — трусы, я на них насмотрелся! — он спешно удерёт к себе в Париж. Теракт не состоится. Финита ля комедия. Или по-русски, волки сыты, овцы целы. Всем хорошо.

— А арестованный вами? — напомнил Зубов.

Харлампиев развёл руками:

— А арестованный отправится в Сибирь. И надолго. После убийства государя императора Александра Второго у нас с террористами перестали гуманничать. Вот, собственно, всё, что я хотел вам сказать, дорогой Сергей Васильевич.

— Я не понимаю, зачем вы всё это мне рассказали, — начал Зубов. — Какое отношение я имею к вашему Виртуозу!

— Во-первых, Виртуоз этот ваш. А во-вторых, отношение к нему, дорогой Сергей Васильевич, имеете самое непосредственное.

— Не понимаю!

Харлампиев вынул из папки лист и протянул его Зубову.

— Читайте.

Это был ордер на арест Ирины.

Сергею стало душно.

— Это бесчеловечно!

— Согласен, — кивнул Харлампиев, положив ордер перед собой, — так же, как и стрелять в царя.

— Да какое отношение Ирина, — вскричал Зубов, — то есть Ирина Александровна, имеет к Виртуозу? Это ошибка!

— Ошибки здесь быть не может.

— И вы пошлёте молодую женщину на каторгу?!

— А что делать, — развёл руками полицейский, — её никто не тянул на аркане в ряды революционеров.

Зубов был в смятении и не соображал, что ему делать. Наброситься на Харлампиева, схватить за горло, вырвать бумагу? Но тот словно читал его мысли, приоткрыв ящик стола, показал пистолет:

— Только давайте без глупостей. Вы же умный человек, Сергей Васильевич. Думайте. Может быть, найдёте какой-то выход из данной ситуации.

— А он есть?..

— Уверен, да. Вы только представьте себе, отправить дорогого вам человека, да-да, — он взглянул Сергею в глаза, — я всё знаю, отправить молодую женщину в Сибирь, на каторгу — это значит обречь её на верную гибель. И от вас зависит: будет она обречена на эти муки или нет.

— От меня?

— От вас.

— Как?

— Так и быть, подскажу. Я готов пойти вам навстречу и заменить Ирину Александровну на кого-нибудь другого.

— Не понимаю, — сбитый с толку Сергей действительно не мог понять манёвр собеседника. — Но я ведь этого Виртуоза и в глаза не видел!

Харлампиев взглянул на него чуть ли не с сочувствием:

— Понимаю. Но есть же другие. Мы за библиотекой давно наблюдаем. Среди тех, кто там бывает постоянно, наверняка есть революционеры. Как вы считаете?

Зубов пожал плечами:

— Наверное…

— Вот и назовите кого-нибудь.

— Как я могу назвать кого-то, кого я не знаю? Если только себя? Пожалуйста. Я, Зубов Сергей Васильевич… Это вас устроит?

— Не паясничайте, — нахмурился собеседник, — и не геройствуйте. Я открыл вам карты. Теперь ход за вами. Только не говорите мне про честь и узы товарищества. Жизнь очень часто ставит нас перед серьёзным выбором, который мы обязаны сделать. Я иду вам навстречу, потому что хочу справедливости. Ни вы, ни Ирина Александровна не заслужили столь жёсткого наказания. Так избавьте от мучений и её, и себя. Ваш ход, Сергей Васильевич! Итак, кто?

— Дайте мне хотя бы два-три дня! — взмолился Зубов.

Харлампиев задумался и наконец изрёк:

— Хорошо. Даю вам три дня. Через три дня вы называете мне имя другого человека и я на ваших глазах сжигаю этот ордер. В противном случае Ирина Александровна будет в тюрьме. Запомнили: три дня.

Зубов не знал, куда себя деть от пристального взгляда Харлампиева.

— Кстати, Сергей Васильевич, — продолжил хозяин кабинета, — мы вас взяли вечером, и никто из ваших друзей этого не видел. Сообщать им об этом факте не советую. И о нашем с вами разговоре — тоже. И последнее. Извольте держать слово. И выкиньте все дурные мысли, если они вдруг придут вам в голову. За библиотекой хорошо смотрят, никому уйти не удастся. Любые ваши попытки — это удар по Ирине Александровне. Вы поняли?

— Да.

— Свободны.