23. Ирина и Виртуоз
Проводив Зубова, Ирина остановилась около дежурной по читальному залу Евгении Викторовны. Возвращаться в гостиную и встречаться с Гордоном после его резких слов в коридоре ей не хотелось.
— Этот ваш новый знакомый… — заговорила Евгения. — Я его никогда раньше не видела.
— Друг Павла. Вместе учились в университете.
— Удивительно светлый юноша.
— Вы правы, — невольно улыбнувшись, согласилась Ирина, — даже какой-то трогательный в своей наивности. Совсем ещё мальчик. Иногда даже страшно становится, как-то он перенесёт столкновения с реальной жизнью.
Евгения покачала головой:
— Да, интересно бы поглядеть, каким он будет лет через десять…
Кто-то из читателей отвлёк её своим вопросом. Ирина прошла через библиотеку в гостиную. Почти сразу же возник Виртуоз.
— Я приношу извинения. Я был резок. Но позвольте узнать, кто этот молодой человек?
— Это товарищ Павла. Ну и мой тоже.
— Просто товарищ?
Ирина подняла недоумённый взгляд:
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, — безапелляционно заявил Виртуоз, — что чувства, которые он демонстрирует вам, не похожи на товарищеские.
Ирина вспыхнула не столько от слов, сколько от категоричности его тона. Кто дал ему право так разговаривать с ней?!
— Извините, но вот это вас не касается!
— Меня касается всё, — жёстко отозвался Виртуоз, — что происходит в этом доме. И поэтому я желаю знать, кто он?
— Студент. Они вместе учились с Павлом, — примиряюще отозвалась она. — Они давно дружат.
— Мне это не нравится! — в словах Виртуоза слышался явный вызов. Ирина с трудом сдерживалась:
— Извольте объяснить, что именно?
— Объясняю. Мне не нравится, что в отсутствие Павла он приходит и клянчит у вас деньги.
На щеках Ирины выступили красные пятна.
— Во-первых, считаю просто недопустимым столь категорично судить о человеке, которого вы совсем не знаете. А во-вторых, я вижу, что вы совершенно не умеете разбираться в людях!
— Это я-то?
— Вы!
Возмущённая Ирина демонстративно отвернулась от собеседника.
Не ожидавший столь решительного отпора Виртуоз замолчал, пожалев, что излишне резко высказался в адрес её гостя. Что её так задело? В чём причина? То, что этот студент в неё влюблён, — это ясно. А она — в него? Вряд ли. Кто он, в сущности? Мальчишка! А она ещё далеко не в том возрасте, когда тянет к юным. Но тем не менее что-то их связывает. Что-то надо придумать, чтобы посмотреть, когда она будет выпускать свои коготки. Виртуоз чуть усмехнулся:
— Вы считаете, что я не умею разбираться в людях?
— Да, считаю.
Даже не повернулась. С характером! Тем интереснее. Попробуем ещё раз.
— И тем не менее я совершенно отчётливо вижу, что не такой мужчина вам нужен.
Повернулась. Хочет изобразить презрение.
— Мне вообще никакой мужчина не нужен.
Сделала паузу, поправилась:
— Кроме, разумеется, Павла.
— Жаль.
— Почему?
Ирина вопросительно взглянула на Виртуоза, пытаясь понять, куда он клонит. Но Гордон намеренно отвёл в сторону взгляд, подумал: любопытна. Как, впрочем, и все они. Хотя в этой чувствуется внутренний стержень. Интересно, насколько он прочен? Попробую зайти с другой стороны. И он вдруг пробормотал:
— Что-то представилось… Я, вы… вместе…
— Что?
Виртуоз энергично потёр ладонями лицо.
— Извините. Сам не понимаю, что это со мной… — Его губы дрогнули в смущённой усмешке. — Стыдно. Извините.
— Что с вами?
Ирина взглянула на Виртуоза, и её поразило его лицо: сейчас оно не выражало ничего, кроме смертельной усталости. Он с трудом проговорил:
— Очень сложной была дорога из Парижа в Москву. За четыре дня — три поезда. Пришлось и стрелять, и прыгать на ходу. До сих пор полностью не отпустило.
Вид у него был такой, что Ирина вдруг ощутила: от её прежней обиды не осталось и следа. В том, что она сейчас чувствовала, было и сочувствие, и участие, и что-то похожее даже на жалость: захотелось как-то помочь ему, поддержать…
— Может быть, — неуверенно предложила она, — вам надо отдохнуть?..
Но Виртуоз уже вновь стал прежним:
— Отдыхать будем на том свете.
Ирина поразилась этой перемене. А он продолжал:
— Я уже много лет в терроре. И то, что испытал и пережил, иному бы хватило на десять жизней. Десять лет постоянного — даже по ночам! — напряжения, постоянной готовности к ответному удару. Я иногда начинаю думать, что я уже не человек, а просто стальной механизм, который действует без всяких эмоций и переживаний. Но иногда, знаете, Ирина, становится — особенно по ночам — холодно душе от тяжести этого металла.
Он шагнул вперёд и взял её ладонь в свою руку.
— Я уже десять лет борюсь за народное счастье. А что такое своё, личное счастье, не знаю. Потому что обречён на одиночество. Как я могу связать с кем-то свою судьбу, если меня на каждом шагу подстерегает опасность. Каждый день, неделя за неделей, месяц за месяцем. Мне один инженер говорил, что даже у металла может наступать усталость. Тяжёлая, холодная, давящая… И тогда нестерпимо хочется тепла. Всего-навсего женского тепла. Разве это так много?
Ирина сжалась под его неумолимым взглядом. Шагнула назад и ощутила за спиной стену. Отступать было некуда. Она замерла… В коридоре слышались приближающиеся шаги. Дверь распахнулась. В комнату шагнул Павел.
— Вот вы где!..
