Провокатор

Борис Селеннов, 2023

Журналистская биография автора романа «Провокатор» Б. Селеннова – путь от внештатного корреспондента радиостанции «Юность» до руководителя детских и юношеских программ Первого канала ТВ. В его творческом багаже не только десятки радио- и телепередач («Спокойной ночи, малыши», «Умники и умницы», «До 16 и старше», «Марафон-15», «Пока все дома» и многих других), но и немалый опыт общения с детьми и подростками. Во многом это общение и дало понимание, что каждое из этих поколений (как, впрочем, и нынешнее) было уверено, что именно на его долю выпали самые большие трудности и проблемы, не подозревая, что эти трудности и проблемы существовали всегда, в любых сферах общества, при любом строе. Ведь время меняет лишь «декорации»: костюмы, маски, манеры, пристрастия, но суть человеческой жизни остаётся незыблемой. Во все времена человек рано или поздно оказывается перед нравственным выбором, от которого порой зависит весь его жизненный путь. Этот выбор особенно труден в период «великих переломов», таких, как революция, война, перестройка. Герои романа «Провокатор» – сыщики царской охранки и террористы-эсеры – ведут беспощадную борьбу друг с другом за счастливое будущее России в канун первой русской революции 1905 года. Но, кроме кровавых побед и не менее кровавых поражений, они, как и все люди, испытывают любовь, ревность, дружбу, предательство, компромиссы с собственной совестью – десятки других мотивов, которые порой заставляют их совершать, казалось бы, необъяснимые поступки.

22. Павел и Солдатов

Солдатов ещё раз оглядел Павла с головы до ног.

— Рад тебя видеть! Сколько же мы с тобой не виделись?

— Да я-то тебя видел, а ты меня нет.

— Как это? — удивился Павел.

Хозяин приложил палец к губам, прислушался, заговорил, приглушив голос:

— Я же ходил на ваш процесс. Видел вас всех. И мне тогда ещё сказали наши, что тебя скоро выпустят, потому что товарищи так вели себя, что ты, мол, сбоку припёку в их компании оказался…

— Да, — вздохнул Павел, — в неоплатном долгу перед каждым из них.

— Какие люди! — покачал головой Солдатов. — Вот кому памятники надо ставить.

— Может быть, поставят потом… Потомки.

— Может, — согласился хозяин. — Только мы до этих дней не доживём. Пойдём на кухню. Чаем тебя напою.

Накрывая стол, Солдатов заговорил вновь:

— Вот сказал про памятники и подумал: народ наш горемычный, сдаётся мне, ещё ой как нескоро помянет нас добрым словом.

Он налил из графинчика две стопки.

— Давай, брат, за тех, кого с нами нет…

Выпили, хозяин вздохнул.

— Я последнее время много о чём передумал. А поделиться не с кем, потому и рот сейчас не могу закрыть.

— Ну так и говори, о чём надумал.

Солдатов нахмурился:

— Слишком уж больно ударила нас охранка. Самых лучших выбила. Хотя… Есть тут и наша вина…

— В чём? — удивлённо взглянул на него Павел.

— Дисциплины нет — раз. Конспирация плохая — два. А три — самое худшее. Террор стал модой, много среди нас лишних, для которых главное — чтобы на пьедестал взойти героем.

— Ну, это ты зря, — возразил Павел, — пьедестал этот очень часто эшафотом оказывается.

— Может быть, и так, — согласился Солдатов. — Но… Давай лучше о деле. Ты ведь не просто так ко мне пришёл?

— Не просто так. Виртуоз в Москве.

— Да ты что! — просиял Солдатов. — Наконец-то. Давно пора. За всех товарищей отомстить. И за тех, кто в Сибири, и за тех, кого уже нет. Слава тебе, господи, — Солдатов перекрестился, — дождался… Кто?..

— Начальник охранки.

Солдатов нахмурился.

— Ты что?

— Не знаю… — он ответил не сразу. — Харлампиев, конечно же, та ещё сволочь. И я бы лично собственными руками удавил этого гада, но, думаю, если уж затевать дело, так надо, чтобы грохнуло на всю Россию.

— Кого ты имеешь в виду?

— Губернатора, например, — Солдатов рубанул ладонью. — Как-никак родственничек царя. И за ребят бы отомстили. Показали бы всем — жива боевая группа!

Павел вспомнил о разговоре с Гордоном на эту же тему, как в последнюю минуту по настоянию Азефа поменяли губернатора на начальника московской охранки, но почему-то решил пока не делиться с другом этими подробностями, развёл руками:

— Так решил комитет.

— Ну раз решил комитет, — вздохнул Солдатов. — Будем действовать.

— Нужны люди.

— Мои бойцы готовы.

— А как, кстати, Вейцлер?

Солдатов помрачнел:

— Плохо. Взяли.

— Как это произошло?

— Не понимаю. Уж Вейцлер-то конспиратор, каких ещё поискать. А тут… я узнал, пришли прямо на квартиру. Как по наводке.

— В тюрьме?

— Нет, держат дома как живца. В квартире — засада. Сам-то держится, но, чувствую, из последних сил.

— Так всё серьёзно?

— Мы с ним встречались каждое воскресенье на Никитском бульваре. Но была договорённость, если все пуговицы на плаще застёгнуты, подходить нельзя: значит «меня пасут». Вот уже три воскресенья пуговицы застёгнуты наглухо. И я же вижу: кругом шпики.

— И бежать нельзя?

— А семья? — возразил Солдатов. — Дома-то Соня с сынишкой. Она, когда ещё в положении была, четыре месяца провела в тюрьме. И всё это, конечно, сказалось. Мальчик родился не совсем… здоровым.

— А эти… гады что, не знали, что она беременна?

— Знали! — пристукнул кулаком Солдатов. — И специально издевались, скоты!

— Неужели в них совсем человеческого нет?

— В ком ты хотел человеческое найти, — горько усмехнулся Солдатов. — Для них подлость — первое дело. Иной раз встречаешь старого знакомца и уже сомневаешься, не завербован ли? Весь город накрыли как сетью.

Некоторое время сидели молча.

— Я в своих бойцах уверен полностью.

Павел внимательно посмотрел на товарища:

— Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь?

Солдатов чуть помедлил.

— Я уже тебе говорил, что о многом за последнее время подумал. И не могу понять, как это охранка смогла сразу двенадцать бойцов накрыть? Постоянно об этом думаю.

— И что-то надумал?

— Надумал. — Солдатов подвинулся ближе к Павлу. — Думаю, есть среди нас провокатор. Причём где-то на самом верху.

Павел изумлённо взглянул на него:

— Ты серьёзно?

— Серьёзней некуда. У меня эта мысль вот где сидит, — Солдатов стукнул себя по голове. — Сидит, не даёт покоя. Почему Пётр Петрович… помнишь такого? Из парижского центра?

— А как же. Ведь это же псевдоним Азефа.

— В самом деле?

— Да.

— А я и не знал, — растерянно проговорил Солдатов.

— Об этом мало кто знал. Так что не расстраивайся. Лучше расскажи, что надумал.

— Не могу понять, — начал боевик, — почему он уехал перед самой операцией, а через два дня вас всех взяли?

— Господи, — не выдержал Павел, — да мало ли у него дел! Руководитель всей боевой организации партии!

— Я понимаю это, — мрачно изрёк Солдатов, — но думаю, что у руководителя всей боевой организации партии главное дело в тот момент было здесь. Ради этого он сюда и приехал.

— Ты что же, — понизил голос Павел, — подозреваешь Азефа?

Солдатов развёл руками:

— Как я могу подозревать Азефа? Что я, сумасшедший? Но ничего не могу с собой поделать. Занозой сидит: почему он уехал? И потом… почему сразу отделили от всех Лёву Барашкова, повезли зачем-то в Питер, а по дороге убили якобы при попытке к бегству… Как-то мутно всё, непонятно… Мы с тобой многое вместе прошли, потому и решил выложить всё, что наболело…

Павел положил руку на плечо друга:

— Правильно сделал.

Солдатов вздохнул:

— Очень тяжело терять боевых друзей. Второго разгрома нам не пережить.

— Согласен, — кивнул Павел.

— Давай пока так. О нашем разговоре никому ни слова. Но всё, что предстоит сделать, будем подвергать двойной, а то и тройной проверке. Нам сейчас нельзя по-другому. Я на тебя крепко надеюсь.

Он протянул руку, и Павел ответил ему крепким рукопожатием.