Эффект безмолвия

Андрей Викторович Дробот, 2010

Книга «Эффект безмолвия» является прямым продолжением книги «Холодный путь к старости». В центре повествования находится фигура руководителя СМИ, им стал журналист, не утерявший от повышения в должности идеалов "свободы слова". Встав на место главного редактора, он в полной мере осознал сложность этой позиции. СМИ, которым он руководил, финансировала администрация маленького нефтяного города, и это вынуждало его искать компромиссы и решения, укрепляющие независимость… С другой стороны, ему достался в управление коллектив журналистов, которому не нужна была «свобода слова», а нужны были деньги и легкая жизнь… Книга «Эффект безмолвия» в феврале 2014 года Союзом журналистов России награждена дипломом «Золотая полка отечественной журналистики».

ЗАРОЖДЕНИЕ КНИГИ

«Отдавать другим можно тогда, когда, наполняя собственную чашу, не делаешь ее полнее, но и отдавая, не осушаешь».

Это было лучшее, что Алик писал когда-либо, и он это знал. Книга задумывалась, как дань памяти Сапы, его мудрого учителя, как долг судьбе, вынудившей Алика скрыть свое авторство на листовки, высмеивавшие Хамовского и Квашнякова, а по словам Сапы, его уволили из администрации маленького нефтяного города именно из-за них.

Книга, словно живой организм, пожирала все, что только казалось ей полезным и вкусным. Она втягивала в себя старые дневники, интересные газетные работы, наблюдения за людьми, опыт работы в журналистике и самих журналистов… и афоризмы, и мысли, которые Алик все сочинял и сочинял:

«И таракан может гулять по книжным страницам, но это не значит, что он понимает написанное».

«Чтобы получить урожай земледелец бросает зерна в определенное время года и в определенные дни. Так, видимо, и писательство, чтобы от сочиненного произрастали мысли, надо укладывать вызревшие семена идей в строки в благоприятное для их посева время».

«Кто ест непрерывно — может только заболеть»…

«Насколько будет занятна моя новая книга?» — задумывался иногда Алик…

Впервые он разложил листы рукописи, лежа на больничной койке тюменского кардиологического центра весной через три года после ухода Сапы. К этому времени в нем рассеялась горечь поражения в борьбе с Хамовским за свободу слова в маленьком нефтяном городе, и строки ложились легко без привкуса былых обид.

***

Было время, когда ему, желавшему остаться при работе в газете маленького нефтяного города, приходилось любезничать с ее главным редактором Квашняковым. Он даже напоминал Квашнякову о том, что тоже хохол по предкам, пытаясь расположить того к себе, заставить забыть то, что называл его ГовСаней в своей газете «Дробинка».

— Что, гроза чиновников, с шефом отношения налаживаешь? — смеялись сотрудники газеты.

Отчаяние темное и тяжелое, как многокилометровая толща воды над дном Марианской впадины, ложилось на Алика, когда он задумывался о своем положении.

Он писал тексты, прославлявшие городские структуры и самого Хамовского. В день печати, который администрация маленького нефтяного города символично отпраздновала в ресторане «Юность комсомола», он перед чиновниками, сознавая унизительность происходящего, спел песню на свои стихи, а потом под общие аплодисменты вызвал в центр зала первых редакторов газеты:

— Хамовский, Бредятин, Квашняков!!!

С ними, с кем он не только ругался, но и воевал, обличал, против которых выпускал свою газету «Дробинка» и даже листовки, он вынужденно демонстрировал радушие и дружелюбие. Более того, он даже сумел выхлопотать Квашнякову одну из высших наград российской журналистики.