Исламизация

Исламизация (араб. أسلمة‎ aslamah) — политический термин, обозначающий процесс усиления влияния ислама в различных сферах государственной политики и общественной жизни, а также процесс увеличения количества людей, исповедующих ислам в определённом регионе или стране.На данный момент в мире насчитывается более 1 млрд человек, исповедующих ислам. В 1900 году на долю мусульман приходилось всего 4,2 % населения, сегодня около 22 % от населения Земли. Согласно прогнозам, число мусульман на Земле к 2030 году увеличится до 26, 4 %, и составит не менее 2 млрд при численности населения в 8 млрд человек, сделав ислам самой быстрорастущей по числу приверженцев мировой религией.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Реактивный количественный рост исламского населения, подстрекаемый Турцией, Саудовской Аравией, Пакистаном, Катаром и другими, их переселение в дряхлеющие европейские страны, с целью их постепенной исламизации, последние годы особенно усилился. Классическая схема этого процесса выглядит так. Сначала массовая миграция голодных молодых мужчин и женщин, детей, потом их консолидация вокруг мечетей, исламских школ и медресе, бурный количественный рост в новых в значительно более благоприятных условиях, обособленная жизнь в своих анклавах на средства, выделенные государством в качестве социальной помощи и строительство, посланные Турцией, Саудовской Аравией, Катаром и другими деньги, новых мечетей, натурализация и приобретение гражданства, создание подручной пятой колонны и политических партий, бесконечные стычки и требования для живущих по шариату неработающих мусульман новых социальных благ.

Роберт Енгибарян, XXI век: исламский вызов. XXI Century: Islamic Challenge, 2016

К этому же времени относится завершение процесса исламизации Дагестана. Так как культура народов Дагестана сложилась задолго до появления арабов на Кавказе, то с принятием ислама дагестанцы не только восприняли достижения арабской культуры, но и сами приняли участие в создании так называемой мусульманской культуры. В XVI–XVII вв. широкую известность получили на мусульманском Востоке дагестанские ученые Магомед Кудутлинский, Дамадан Мугинский, Тайгиб Харахинский, Шабан Ободинский и другие.

Расул Магомедов, Хронология истории Дагестана, 2012

Изыскания дореволюционных и современных российских историков показали, что в действительности исламизация края затянулась почти на тысячелетие. К X в. ислам утвердился только в Юждаге (вокруг Дербента). На втором этапе (конец X–XVI вв.) ислам распространяли местные миссионеры. К XIII–XIV вв. мусульманами стали большинство горцев Дагестана. Ислам утвердился на всей территории региона, вытеснив прежние религиозные верования, включая христианство и иудаизм. Предки андо-цезских народов и чеченцы были обращены в ислам только в XV–XVI вв. Но только на третьем этапе (XVII – начало XIX вв.) все современные мусульманские народы региона постепенно отошли от домусульманских обычаев. Еще в 1-й половине XIX в. Шамиль долго боролся с противоречащими шариату правовыми нормами и обычаями (адат).

Коллектив авторов, Что нужно знать о Северном Кавказе, 2006

Идеальное исламское общество, в представлении фундаменталистов – это общество торжества социальной справедливости, подлинного братства его обитателей, неустанной заботы государства о благосостоянии каждого мусульманина и его семьи. Образцом такого общества является исламская община времен пророка Мухаммада и четырех праведных халифов. К возрождению порядков той эпохи и зовут идеологи мусульманского фундаментализма своих сторонников. В этих целях правительствам мусульманских стран предлагается проводить политику исламизации, т. е. предпринимать необходимые усилия для введения предписаний Корана и Сунны в качестве норм современной общественно-политической жизни. Исламизации предполагается подвергнуть образование, культуру, науку, экономику, политику. Важное значение придается также широкому распространению исламского учения в немусульманских странах. По мнению сторонников мусульманского фундаментализма учение Корана и Сунны самодостаточно. На его основе могут быть решены все сегодняшние и будущие проблемы человеческого общества и мусульмане не нуждаются ни в каких заимствованиях. Мусульманский фундаментализм решительно выступает против попыток согласовать ислам с какими-либо другими учениями («любыми измами»).

Абдул Нуруллаев, Религия и политика, 2006

Своего рода драмой революционной интеллигенции в странах распространения ислама и в эмиграции стала исламизация ее части (во многом из-за краха идеи мирового коммунизма). Олицетворением этой тенденции стал знаменитый революционер-террорист «Карлос» (Ильич Рамирес Санчес), принявший ислам и бывший до ареста в Судане на службе у исламистов.

Александр Игнатенко, Ислам и политика: Сборник статей, 2004

Турция – первое государство БСВ, где в 1923 г. республика, во главе которой встал генерал Мустафа Кемаль (Ататюрк), сменила монархию, на протяжении 80 лет управлялось коррумпированными гражданскими правительствами и военными, регулярно совершавшими государственные перевороты, в том числе в 80–90-х годах. В 2003 г. к власти пришла Партия справедливости и развития, ограничившая всевластие армии. Открытая дискриминация национальных (в первую очередь курдов) и религиозных меньшинств в этой стране сочетается с реально работающим парламентом – Великим национальным собранием Турции, действенной судебной системой и активными средствами массовой информации. При этом продвижение к демократии в турецком варианте означает сворачивание секуляризма, постепенную – «мягкую» исламизацию и рост великодержавных настроений в элите и обществе. Реставрация роли ислама на государственном уровне означает постепенное возвращение этой страны к роли лидера суннитского мира, которым она была в период Османской империи, когда турецкие султаны занимали место и исполняли функции повелителя правоверных – Халифа. Только такой сценарий может объяснить деятельность на внешнеполитической арене турецкого премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана, демонстрирующего амбиции, не сопоставимые с реальной ролью Турции не только в регионе, но и на мировом уровне.

Евгений Сатановский, Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями, 2012

В ходе турецкого завоевания целые районы опустели, рост городов прекратился. К экономической стагнации добавился фактор национального гнета: местная аристократия была вытеснена мусульманами, частично из принявших ислам славян (их стали называть «потурчернцами»). Исламизация имела, как уже отмечалось, политико-экономические основания: христианам было запрещено носить оружие, поступать на государственную службу. Все это, естественно, способствовало оттоку сербского населения из равнинных районов в горы или за пределы Османской империи, прежде всего, на венгерские земли к северу от Дуная. На освобождавшиеся земли переселялись скотоводы-влахи и албанцы, которые пользовались определенными привилегиями (освобождение от хараджа[2], собственный «влашский закон», поставки скота для государственных нужд). Расселение в равнинных областях Косова и Южной Сербии влахов, общественный уклад которых оставался патриархальным, способствовало консервации отсталых форм хозяйствования и общественной организации.

Е. Г. Пономарева, Пре$тупный интернационал в центре Европы. Как NATO создают государства-бандиты, 2014

Ко времени смерти Тугшада в Бухаре установилось прочное арабское правление. Небезынтересно упомянуть переход правительственной системы отчетности с пахлави на арабский при Наср ибн Сайяре. Сначала халиф велел ему сместить всех немусульман с государственных должностей в Хорасане. Затем сделать официальным языком арабский – предположительно, вместо прежнего среднеперсидского, пахлави, хотя использование устаревшего парфянского отменено не было. Видимо, согдийский оставался официальным языком Трансоксианы, тогда как кушано-бактрийский с греческими буквами алфавита мог использоваться в районах современного Афганистана. Можно сказать, что под конец правления Омейядов в Бухаре процесс арабизации и исламизации превалировал над культурной и общественной жизнью города. И это вовсе не означало, что зороастрийцы, иудаисты, христиане или даже манихеи исчезли из города. Ислам укрепился, и начиная с этого времени арабский стал не только государственным языком, но и языком образования. Не исключено, что Тугшада был зороастрийцем, а не мусульманином, поскольку, согласно Наршахи и другим, после смерти слуги отделили плоть его тела от костей и доставили их в Бухару. Там их, по-видимому, запечатали в саркофаге, называемом астодан. Поскольку погребальные обряды не являются заслуживающим доверия руководством, указывающим на вероисповедание покойного, мы не можем больше ничего добавить касательно веры Тугшада или религиозной ситуации в Бухаре в отношении немусульман.

Р. Н. Фрай, Бухара в Средние века. На стыке персидских традиций и исламской культуры, -1

Результаты выборов, прошедших в Тунисе, Марокко и Египте после прошлогодних волнений, свидетельствуют об исламизации политического пространства21. Как же сотрудничать с этим «новым» миром? Некоторые исследователи полагают, что ислам в принципе не совместим с европейской современностью и, соответственно, демократией, поскольку не подвергался реформе и остался «целостным» (т. е. не претерпел разделения на публичное и индивидуальное, политическое и религиозное) [Elhadj E., 2008; Bruce S., 2003; Huntington S.P., 1996]. В то же время рационализация отношения к священному была важнейшим условием демократических процессов в Европе. Поэтому о необходимости реформы, которая положит конец «тотальности» ислама и откроет путь в современность, активно писали и пишут представители исламского модернизма – в основном мусульманские интеллектуалы, работающие в западных странах, но также и российские авторы [Хаким Р., 2003; Ramadan T., 2009; Ramadan T., 2004; Tibi B., 2009; Tibi B., 2008].

О. Н. Новикова, Актуальные проблемы Европы №3 / 2012, 2012

Другой вопрос, сильно беспокоивший туркестанских экспертов, военных и администрацию, касался исламизации татарскими муллами кочевых и особенно оседлых киргизов (предков современных казахов и киргизов) [218]. Киргизы рассматривались как наиболее удобный объект ассимиляции, поскольку оставались «индифферентными в делах религии»[219]. Представление о «слабой исламизации» казахов и киргизов, тиражируемое и многими современными исследователями, требует пересмотра. Сложно вести речь о «слабой религиозности» кочевников, у которых, совершенно очевидно, были собственные представления о религии: они оставались верны устоявшимся в их среде религиозным представлениям и ритуалам, как бы мы их ни называли – «шаманизмом», «доисламскими реликтами» и проч. При этом они считали себя мусульманами[220]. Пресловутую «индифферентность киргиз и казахов в делах религии» пытались на протяжении значительного количества лет использовать русские миссионеры, активно распространявшие свое влияние в Степи при поддержке ряда государственных деятелей метрополии (например, Обер-Прокурора Св. Синода К.П. Победоносцева)[221]. Правда, миссионерское движение не увенчалось массовой христианизацией и русификацией казахов и киргизов, равно как и усилия татарских мулл не привели к серьезному изменению форм религиозности Степи.

Сборник статей, Мусульмане в новой имперской истории, 2017

Таким образом, российские ученые по-разному оценивают позицию ислама по отношению к глобализации или, наоборот, ее влияние на мусульманский мир. И это не должно удивлять. Ведь глобализация воспринимается и самим мусульманским обществом неодинаково. Да и ее воздействие на различные стороны исламского образа жизни приносит противоречивые плоды. По существу, реакция ислама на исламизацию идет одновременно по нескольким направлениям, о которых говорят российские исследователи, – адаптации, противоборства и выработки собственной альтернативы[21].

Л. Р. Сюкияйнен, Глобализация и мусульманский мир: оценка современной исламской правовой мысли, 2012

В этой связи вырисовывается довольно интересная картина: деятельность придворных учёных вписывается в стремление Запада и его марионеточных арабских княжеств сдержать приток иностранных мусульманских добровольцев в Сирию, дабы не усилить дальнейшую исламизацию рядов повстанцев.

Эль Мюрид, ИГИЛ. «Исламское государство» и Россия. Столкновение неизбежно?, 2016

В столице были построены самые большие мечети, рынки, медресе. Султан разрешил высокопоставленным государственным и военным должностным лицам строительство богоугодных заведений и создание вакфов65 для обеспечения деятельности этих заведений, в скором времени появившихся в различных уголках Стамбула; эти заведения по сей день называются именами своих создателей. Все вакфы преследовали благотворительные цели. Для их материального обеспечения необходимо было указывать источники доходов этого вакфа. Иногда эти источники могли быть доходом с какого-либо земельного участка. Основным условием для создания вакфа было то, что «в вакф могло быть обращено лишь имущество, которое находилось в частной безусловной собственности (мульк)»66. Поэтому только правители могли использовать доход от земельного участка в качестве источника дохода вакфа. Иногда султаны дарили доходы от земельного участка в качестве темлика (от слова мульк – «собственность», но в собственность отдавался не участок земли, а только доход с этого земельного участка, как это было с доходами, выдаваемыми тимариотам по системе дирлик) своим приближенным, главным образом высокопоставленным должностным лицам, с тем что они могли превратить их источник дохода для своего вакфа. Иногда бани, лавки, ханы и другие сооружения использовались в качестве источника дохода для этих вакфов. Иногда все благотворительные учреждения и источники дохода, их обеспечивавшие, располагались или строились рядом. Такие сооружения, центром которых становились большие мечети, назывались куллийе (комплекс). Все эти меры способствовали и тюркизации, и исламизации Константинополя и других городов.

Искандер Мамедов, Расцвет и крах Османской империи. Женщины у власти, 2016