Джихад

Джиха́д (от араб. الجهاد‎ [dʒɪˈhɑːd] — «усилие») — понятие в исламе, означающее усердие на пути Аллаха, борьба за веру.

Понятие военного джихада (вооружённой борьбы за распространение ислама) стало основным значением слова для немусульман и получило название «священная война». Многие мусульманские авторы, особенно современные, настаивают на более широкой интерпретации понятия, не обязательно подразумевающей кровопролитие, и называют словосочетание «священная война» неточным и неприемлемым переводом.

Джихадом в исламе также является борьба со своими духовными или социальными пороками (например, с ложью, обманом, развращённостью общества и так далее), устранение социальной несправедливости, постоянное усердие в деле распространения ислама, ведение войны с агрессорами, наказание преступников и правонарушителей. Кроме того, в арабском языке слово «джихад» означает любое усилие или усердие, в частности в работе, учёбе и так далее.

Согласно Корану, каждый мусульманин должен проявлять усердие в утверждении и защите ислама, расходовать для этого свои материальные средства и все свои силы. В случае опасности необходимо подниматься на вооружённую борьбу против врагов веры. Отдача всех сил и возможностей ради распространения и торжества ислама — одна из главных обязанностей мусульманской общины.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Например, обязательность для мусульманина вести джихад против неверных обосновывается с привлечением мнений салафитских авторитетов прошедших эпох. Так, в феврале 1998 года в одном из пакистанских городов состоялась пресс-конференция, в которой участвовали руководители салафитских объединений Усама бен Ладен, а также Айман аз-Завахири, один из руководителей египетской организации «Священная война» (Аль-Джихад, Аль-Гихад); Рифаи Ахмад Та-ха, лидер египетской «Исламской группы» (Аль-Джама‘а аль-исля-мийя); Мунир Хамза, секретарь Ассоциации пакистанских улемов (Джамиат-уль-Улема-е Пакистан); Фадль-ар-Рахман Халиль, глава «Движения ансаров» (Харкат-уль-ансар, Пакистан, действует в индийском штате Джамму и Кашмир); Абд-ас-Салям Мухаммад Хан, глава движения «Священная война» (Джихад) в Бангладеш. Они заявили о создании «Всемирного исламского фронта борьбы против иудеев и крестоносцев» (Аль-Джабха аль-ислямийя аль-алямийя ли-киталь аль-яхуд ва-с-салибийин). Главная заявленная цель фронта – ведение джихада против Соединенных Штатов, Израиля и иудеев в любой точке земного шара. Они же издали фетву о том, что индивидуальной обязанностью (фард айн) каждого мусульманина, у которого есть такая возможность, является убийство американцев и их союзников – как гражданских, так и военных – в любой стране мира. Это ответ на оккупацию Соединенными Штатами и Израилем Святых мест ислама, их агрессию против исламских стран. Текст этой фетвы24 весьма интересен в свете рассматриваемой проблемы. Необходимость борьбы с американцами обосновывается ссылками не только на Коран и Сунну, но и на средневековые салафитские авторитеты – Ибн-Кудаму, аль-Кисаи, аль-Кур-туби и Ибн-Таймийю (его имя в фетве не упоминается, он назван там шейхом Ислама).

Александр Игнатенко, Ислам и политика: Сборник статей, 2004

В современных условиях отношение к джихаду у разных групп исламских религиозно-политических деятелей различно. Умеренное крыло исламского движения, следует за предшественниками, которые опираясь на суждение пророка Мухаммада, сказавшего однажды, согласно преданию, «мы вернулись с малого джихада, чтобы приступить к джихаду великому», полагали, что война с неверными – это малый джихад, а духовное самосовершенствование есть джихад великий. Они рассматривают его как проявление активности и рвения в борьбе за просвещение народа, подъем его культуры, за укрепление экономического и оборонного могущества мусульманских стран.

Абдул Нуруллаев, Религия и политика, 2006

Панисламизм стал одним из столпов идеологии суннитского транснационального движения, которое действует во многих арабских странах – и прежде всего в Египте, который «традиционно является питательной средой для мусульманского экстремизма»[103]. Речь идет об организации «Братья-мусульмане» (Аль-Ихван аль-Муслимун). Это старейшая и крупнейшая в мире исламская политическая группировка, которую в 1928 г. основал египетский школьный учитель Хасан аль-Банна в городе Исмаилия вместе с шестью работниками компании Суэцкого канала. Кредо новорожденного движения стало: «Аллах – наша цель, Коран – наша конституция, пророк – наш вождь, джихад – наш путь, смерть во имя Аллаха – высочайшая из наших надежд». Изначально деятельность «Ихван аль-Муслимун» была направлена на построение «справедливого исламского общества», основанного на принципах ислама в качестве единственного источника идеологии, законов и морально-этических норм.

Рахамим Эмануилов, Террор во имя веры: религия и политическое насилие, 2011

Социолог Ваагн Дадрян, на протяжении многих лет занимавшийся изучением Геноцида, оспорил мое толкование причин массовых убийств. С точки зрения Дадряна, я недооцениваю значение ислама. Дадрян утверждал, что ислам представляет собой неподвластную изменениям догму. Большая часть совершенных убийств приходилась на пятницу – день, когда после молитвы муллы призывали правоверных мусульман к джихаду против армян. Здесь в дискуссию вмешался Фикерт Аданир из Бохумского университета (Германия), отметивший, что ислам отнюдь не монолитен – иногда он «инструментализировался» и превращался в оружие против христиан. Аданира поддержал молодой турецкий ученый с исторического факультета Йельского университета Сонер Чагаптай, еще раз повторивший мысль о том, что ислам не однороден. Ислам может быть верой, идеологией, культурой или идентичностью. Особенно опасная ситуация в Османской империи сложилась с наступлением модерности (modernity), когда старые религиозные представления оказались под угрозой. До XIX века в Турции не было случаев массового уничтожения армян. Историк из Беркли Стефан Астурян заметил, что тысячи армян были спасены мусульманами. Историк из Стэнфордского университета Арон Родригу добавил, что ислам создал «дискурсивный барьер» между мусульманами и немусульманами – с его помощью люди формировали свои представления о тех, кто отличался от них самих.

Группа авторов, Империя и нация в зеркале исторической памяти: Сборник статей, 2011

В качестве примера Наджи приводил джихадистов Египта, но при этом весьма прозрачно указывал на Ирак, призывая к скорейшему закреплению победы джихадистов, чтобы «распространить ее на прилегающие страны». Один из связанных с ИГИЛ священнослужителей рассказывал нам, что эта книга Наджи широко распространена среди полевых командиров и рядовых боевиков, поскольку оправдывает обезглавливание, считая его не только допустимым с точки зрения религии, но и одобренным Аллахом и Пророком. Для ИГИЛ главное достоинство книги «Управление жестокостью» заключается в том, что там проведены различия между джихадом и другими религиозными понятиями. В одном месте Наджи поучает читателя, утверждая, что путь джихада, изученный «на бумаге», затрудняет для молодого моджахеда усвоение истинного смысла этого понятия. «Тот, кто имел дело с джихадом, знает, что это не что иное, как насилие, жестокость, терроризм, устрашение (других) и убийства. Я говорю здесь о джихаде и борьбе, но не об исламе, и никто не должен путать одно с другим… Нельзя продолжать сражаться и переходить от одной стадии к другой, если не пройти начальную стадию убийства врага и лишения его крова…»

Майкл Вайс, Исламское государство. Армия террора, 2015

Арабские племена считали, что поклялись в верности только одному пророку, – согласно распространенному взгляду, что клятва верности относится исключительно к тому человеку, которому она принесена. После смерти Мухаммеда они отпали не столько от Аллаха, сколько от Медины. В самой Медине тоже сложилось сомнительное положение, но теократия преодолела кризис, вызванный сменой правителя, и напомнила Аравии о повиновении. Лучшим средством закрыть брешь было расширение вовне, поскольку это был прямой способ подавления внутренних беспорядков. Через джихад – священную войну – мятежные племена удалось привлечь к интересам ислама и примирить с ним. Пропаганда веры была по большей части лишь предлогом для войны. Призыв к врагам Аллаха обратиться в ислам был формальностью перед началом военных действий; никто даже не предполагал, что они в самом деле на это согласятся. Одно правило было для арабов, другое – для «чужаков». У арабов не было выбора, им пришлось принять ислам, и эта тенденция нетерпимости ко всем религиям, кроме религии Мухаммеда, распространилась на всей территории полуострова[6]. Уравнивание ислама и арабизма зашло настолько далеко, что никто не мог быть мусульманином, если не был при этом членом арабского семейства или не породнился с ним. С другой стороны, неарабов не принуждали к обращению в ислам; предполагалось, что они будут и дальше придерживаться своей религии. Не будучи арабами, они не принадлежали к коренным гражданам теократии; никто не предполагал, что неарабы войдут в их число, от них ждали только подчинения; это и было целью войны.

Юлиус Велльхаузен, Арабский халифат. Золотой век ислама, -1

Объявленный Талгатом Таджуддином джихад уже имел прецеденты в новейшей истории российского ислама – помимо антироссийской священной войны, провозглашенной в 1995 году чеченским муфтием Ахмадом Кадыровым, можно вспомнить также демарш дальневосточного мусульманского лидера Алимхана Магрупова, весной 2001 года призвавшего к джихаду против мэрии Владивостока. Другое дело, что никогда такие призывы не звучали из уст столь высокопоставленного и влиятельного муфтия, к тому же входящего в Совет по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте РФ. Именно поэтому российская власть отнеслась к объявлению джихада крайне серьезно и немедленно приняла меры для его денонсации – исход очередной войны в Заливе выглядел очевидным и теперь было целесообразно не обострять отношения с победителями, а включиться в процесс послевоенного восстановления Ирака.

Р. А. Силантьев, Новейшая история ислама в России, 2007

Некоторые апологеты ислама пытались приуменьшить значение джихада и отделить ислам от исламских экстремистов, утверждая, что из двух видов борьбы высшей является борьба духовная. Один мусульманский коммерсант, с которым я познакомился в Иерусалиме, развил эту мысль, заявив, что джихад не имеет абсолютно никакого отношения к войне, потому что джихад – не что иное как личное стремление быть хорошим. «Уважительное отношение – это джихад, – объяснял он, – а мошенничество – не джихад». В Коране, добавлял он, война вообще не упоминается.

Стивен Протеро, Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях, 2010

В ваххабитских сочинениях игнорируются положения Корана и Сунны, не совпадающие с ваххабитскими постулатами. Поскольку ваххабизм является результатом селекции исламских положений, при его анализе и оценке необходимо, с одной стороны, не рассматривать в качестве ваххабитских те исламские положения, которых нет в ваххабитских произведениях, а с другой – не расценивать те положения, которые в этих сочинениях обнаруживаются, как общеисламские. Так, в ваххабитском учении важное место отводится джихаду, но не принимаются во внимание слова Пророка о Великом и Малом джихадах. По возвращении с битвы при Бадре (624 г.), в которой мусульмане победили многобожников, Мухаммад сказал: «Мы вернулись с Малого джихада – к Великому джихаду». В исламе эти слова толкуются традиционно так, что вооруженная борьба – это Малый джихад, а мирный, созидательный труд – главный, Великий джихад. Много места в ваххабитском учении занимает и концепция «неверия», причем к «неверным» ваххабиты относят иудеев и христиан. Но ни в одном фрагменте ваххабитских текстов на русском языке, где обосновывается «неверие» иудеев и христиан, не приводится коранический аят: «Поистине, те, которые уверовали, и те, кто обратились в иудейство, и христиане и сабии, которые уверовали в Бога и в Последний день и творили благое, – им их награда у Господа их, нет над ними страха, и не будут они печальны» (Коран, 2:62).

А. А. Игнатенко, InterТеррор в России. Улики, 2005

В восьмидесятые годы XX в. идеалы борьбы палестинского народа за независимость, цементировавшие арабскую нацию и бывшие основой ее самосознания, во многом утратили свое значение для большей части арабского мира. Даже месяц спустя после начала палестинского восстания (Интифады), для лидеров арабских стран, встретившихся в январе 1988 г., палестинский вопрос был менее важен и актуален, чем Ирано-иракская война. Палестинские лидеры также сокрушались по поводу огромных сумм, которые переводились различными мусульманскими организациями на джихад в Афганистане, но не на борьбу с Израилем. Арабский мир как будто смирился с оккупацией Иерусалима и статусом изгнанных палестинцев.

Коллектив авторов, Ближний Восток: война и политика, 2010

В современный же период под предлогом джихада некоторые религиозные деятели исламских государств мобилизуют единоверцев для решения определенных политических задач. Их противники, в свою очередь, используют ярлык «исламский терроризм» для обоснования политики террора в отношении мусульманских государств. Поэтому осуществление современными террористическими структурами своей деятельности под религиозными лозунгами, равно как и использование политическими деятелями различных ярлыков для реализации государственной политики, является лишь спекуляцией на вере людей, позволяющей террористам и политикам управлять единоверцами в своих интересах.

С. У. Дикаев, Террор, терроризм и преступления террористического характера, 2006

Аннемари Шиммель пишет: «Распространенное на Западе мнение о том, что ислам открыл себе путь в мир огнем и мечом, не вполне приемлемо. <…> Джихад в исламе означает старание и усердие на пути Господнем, а термин «Священная война» появился в эпоху Крестовых походов и использовался в специальных целях. Он неизвестен в классическом [чистом] исламе»[117].

Коллектив авторов, Исламофобия, 2016

Ислам считает пророчество Мухаммеда самым главным, завершающим, пророчеством. Мухаммед, которому Аллах вложил в уста священное учение Коран, главную священную книгу ислама, почитается самым великим пророком, замыкающим череду ранее посланных пророков. Предшественником ислама можно считать учение ханифов, исповедовавшее единобожие (монотеизм). Ханифы – благочестивые люди Аравии, сторонники единобожия, не признающие идолов и ведущие воздержанный образ жизни. Ислам зародился в качестве религии арабов, со временем ставшей мировой религией. Произошло это главным образом с помощью джихада (арабское, «усилие») или газавата («набег»). Новая религия утверждалась, как правило, силой и оружием. Джихад стал священным долгом каждого мусульманина. Ислам отличается жизнестойкостью и гибкостью, простотой и доступностью, фанатичной преданностью и, в определенных случаях, воинственным характером, стремлением к мировому господству. Идея последней истины заключается в том, что пророк Мухаммед принес человечеству окончательную истину. Он позиционируется как последний посланник Аллаха на Земле, а это является свидетельством исключительности вероучения мусульман по сравнению с другими религиями с точки зрения ислама.

Н. М. Семенов, Судьба человечества. Откровение (Апокалипсис) Иисуса Христа, 2018

Восстанию шейха Обейдуллы предшествовала русско-турецкая война 1877–1878 гг., которая очередной раз продемонстрировала слабый и несамостоятельный характер Турции и ее политики. Интересно, что глава небольшого племени в Орамаре (округ Хакяри) и одновременно популярного среди курдов мусульманского дервишского ордена накшбенди шейх Обейдулла Нехри участвовал в джихаде против русских. Но говорить о каком-то ощутимом военном участии курдов на турецкой стороне не приходится. Восстание шейха Обейдуллы знаменует усиление влияние религиозного фактора в курдском национальном движении и перехода руководства в руки исламского, оппозиционно настроенного духовенства. В конце июля 1880 г. ему удалось собрать в своей резиденции в Шемдинане первый в истории Курдистана съезд вождей курдских племен. Через некоторое время совещание курдских лидеров под руководством Обейдуллы состоялось в его родном селении Нери. Очагом восстания был центр курдистанских земель, в ванско-урмийском межозерье.

Максим Лебский, Курды. Потерянные на Ближнем Востоке, 2016

Стратегия по достижению этой универсальной цели – джихад, то есть обязанность правоверных всемерно расширять территорию ислама. «Джихад» подразумевает в том числе войну, но ни в коем случае не сводится к насильственным методам; данная стратегия включает множество способов распространения учения Мухаммада, скажем, воодушевляющие духовные практики – или великие свершения, прославляющие принципы ислама. В зависимости от обстоятельств – а в различные эпохи в разных регионах обстоятельства, разумеется, отличались, – правоверным следует осуществлять джихад «своим сердцем, языком, руками или мечом».

Генри Киссинджер, Мировой порядок, 2014

Сейчас трудно сказать, удалось ли Дукчи Ишану внушить последователям свое понимание джихада (газавата). Однако значительная их часть, похоже, вполне приняла предложенную предводителем традиционную религиозную легитимацию самого выступления. В своем произведении «‘Ибрат ал-гафылын» («Назидание заблудшим») Дукчи Ишан фактически продолжил критическую традицию назидательных произведений, которые в первые годы колонизации края Российской империей у некоторых местных авторов обрели очевидный антиколониальный оттенок.

Сборник статей, Мусульмане в новой имперской истории, 2017

Занятия с М.А. Ширази позволили М. Мутаххари понять, что «мир «Нахдж аль-балага» – это был не только мир поклонения, молитв, проповедей и нравоучений, но и мир джихада, социальной справедливости и политики»[42]. Образ идеального человека представлял собой соединение глубокой набожности и активной политической деятельности, которые не противоречили, а дополняли друг друга. В условиях последующего усиления общественно-политической активности духовенства в 1940-50-е гг. политическое послание текстов «Нахдж аль-балага» нашло широкий отклик в обществе и получило отражение в идеологии исламских организаций и движений.

И. Р. Гибадуллин, Муртаза Мутаххари и Исламская революция в Иране, 2017

Вскоре Мухаммед вынужден был бежать от преследований Мусы и суннитского халифа. Его дальнейшая судьба скрыта туманом, но известно, что он оставил после себя нескольких сыновей. Следы этих сыновей затерялись в истории, но не в людской памяти. И через несколько столетий среди исмаилитов то тут, то там появлялись очередные потомки Исмаила, объявлявшие себя имамами. Но большая часть исмаилитов верила в то, что очередной имам скрыт, и останется скрытым до конца веков, когда восстанет во славе и низвергнет всех своих противников. А группировка карматов, одна из самых радикальных в исламе, основываясь на священности числа «семь», вообще считала Мухаммеда-бен-Исмаила последним имамом и ожидала теперь явления седьмого пророка[14], которого называли «махди» («спаситель, мессия»). От карматов вера в Махди перешла и во многие другие религиозные движения, а позже, в эпоху крестовых походов, махдизм сыграл немалую роль в исламском джихаде против крестоносцев.

А. А. Доманин, Крестовые походы. Под сенью креста, 2010

Кроме того, это культ утилитаризма, отчужденности и отхода от истоков, противостоящий сплоченному обществу, солидарности, традициям – говоря коротко, противостоящий ценностям, исповедуемым тремя великими церквами. В связи с тем, что на Западе церковь утратила свое положение, адепты неоиудаизма считают западное христианство практически мертвым (они пока не заметили возрождения православия в России) и сражаются с ним бескровными методами с помощью ADL (Anti-Defamation League), ACLU (American Civil Liberties Union) и других антихристианских организаций. Газета «Виллидж войс», перечисляя преступления нынешнего американского режима, называет Буша «христианином», «Нью-Йорк таймс» пишет о совращении детей священнослужителями, Шварценеггер громит церковь в фильме «Конец дней» – все это западный фронт неоиудейского джихада.

Дарья Асламова, Сорвать заговор Сионских мудрецов, 2010

В отечественной литературе, посвященной рассматриваемой теме, можно встретить и третий вариант «исламского проекта», который, правда, прямо не противопоставляется глобализации, но, по сути, формулируется как более или менее жесткая альтернатива ей. Так, Р.М. Мухаметов в одной из своих работ рассуждает о ключевых положениях исламской концепции миропорядка. К основным силам («акторам», по терминологии автора), определяющим развитие современного мира, она относит умму (мировое мусульманское сообщество) и куфр – неверие в любых его формах. В качестве целей уммы исследователь называет глобальное осуществление таухида – единобожия, обеспечение мирового господства политической доктрины ислама и формирование на ее основе нового миропорядка, а также (и это – главное!) ликвидацию любых политических режимов, находящихся в конфликте с принципами ислама, и влияния куфра во всех сферах – политической, экономической, социальной и даже философской. Кроме того, указанная концепция исходит из неразрывности религии и политики, а также деления мира по религиозному признаку на дар аль-ислам (территорию ислама) и дар аль-куфр (территорию куфра). Согласно такому подходу, главным процессом на мировой арене выступает утверждение принципов исламского единобожия, а основным средством формирования исламского миропорядка – джихад.

Л. Р. Сюкияйнен, Глобализация и мусульманский мир: оценка современной исламской правовой мысли, 2012

Унификация потребления и личная культурная анонимность побуждают людей искать своей идентичности, обращаясь к прошлому и отправляясь на поиски духовного братства, которое современное государство не желает создавать. Исчезающие политии заменяются этниями без территориальной определенности. Международный терроризм и связанный с ним религиозный фундаментализм – лишь начало этого процесса образования виртуальных культурных наций. Современный либеральный мир и джихад исламских фундаменталистов – две стороны одной и той же медали.

А. Н. Савельев, Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России, 2016

Таким образом, европейские государства, в том числе Россия, из гуманитарных соображений принимая голодающих, погибающих от пуль бандитов или своих правителей мигрантов, а потом разрешая им строить мечети, создают у себя враждебную «пятую колонну», живущую самостоятельно согласно шариату. А когда европейские государства требуют от мигрантов соблюдать законы, они вынуждают этих «добрых» людей отвечать джихадом. Не надо непрошенных гостей раздражать своими христианскими праздниками (Крещением, Новым годом), христианской символикой и особенно женскими короткими юбками, вынуждая их пойти на сексуальное насилие или террористический акт. Если вы действительно цивилизованные, то должны терпеть, ведь ваша христианская вера приветствует мученичество?

Р. В. Енгибарян, XXI век: исламский вызов. XXI Century: Islamic Challenge, 2016

К слову говоря, монархии Залива справедливо обвиняются в поддержке исламских радикалов за пределами Ближнего Востока, в том числе в западном мире – США, Канаде, Европе, Латинской Америке, а также в странах Юго-Восточной Азии. Именно их финансовая помощь служит основой джихада в Сирии, Ираке и Афганистане, распространения радикального суннитского ислама в Сомали, Судане, Йемене и странах Сахеля.

Е. Я. Сатановский, Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников», 2018

Для того, чтобы реально разорвать этот порочный круг, нужно было отвергнуть его, то есть идти в направлении, противоположном ходу истории традиционного реформирования, осознав реальные грани долженствования и пределы прецедента в действии. Следовало отталкиваться от разумного начала исторического бытия и рассматривать прошлое и будущее как две чаши на весах настоящего. Такая ситуация соответствовала рационалистическим ценностям и понятиям мусульманского иджтихада, а также представлениям мусульманского реформизма с его джихадом (волей к действию). В дальнейшем это предопределило соединение ценностей и целей, понятий и задач в рациональном реформаторском акте, превратившем джихад в иджтихад, а иджтихад – в джихад. На теоретическом уровне такое соединение ознаменовало конец крупного этапа в преоделении традиционализма прошлого, отвергнув его крупные достижения, накопившиеся на протяжении сложного и одновременно кровавого периода возникновения и развития ваххабизма и «деятельного суфизма».

М. М. Аль-Джанаби, Философия современной мусульманской реформации, 2014

В случае Ливии негативный эффект от вмешательства НАТО во внутренний конфликт в этой стране состоит еще и в том, что Каддафи, примирившись с мировым сообществом в начале 2000-х годов, вел себя «конвенционально», демонстрируя пример «раскаявшегося диктатора». Он отказался от атомной программы, попутно способствуя разоблачению «заговора Абдул Кадыр Хана», пропущенного МАГАТЭ. Предоставил ООН сведения о своем химическом оружии и начал процесс его уничтожения. Взял на себя борьбу с нелегальной иммиграцией африканцев в Европу через территорию Ливии. Начал экспорт нефти и природного газа в ЕС. Допустил иностранные компании к участию в ливийских проектах, в том числе в военно-технической сфере. Отпустил на свободу болгарских медсестер и палестинского врача, заключенных в тюрьме по сфальсифицированному обвинению в умышленном заражении ВИЧ ливийских детей. Наладил личные отношения с большинством мировых лидеров. Боролся с «Аль-Каидой», черпавшей в Ливии пополнения для джихада в Афганистане и Ираке. Остановил финансирование международного терроризма. Он оставался импульсивным и непредсказуемым тираном, но это мало отличало его от большинства лидеров Африки и БСВ. Пример Каддафи показал, что пытаться перестать быть «плохим парнем» в глазах мирового сообщества так же бессмысленно, как быть в его глазах «хорошим парнем», какими были на протяжении десятилетий Бен Али в Тунисе и Мубарак в Египте.

Евгений Сатановский, Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями, 2012

В другом месте «троица улемов» возвели усилия по установлению конституционного строя в степень джихада: «Самоотверженность и усердие в установлении и утверждении конституционного правления равнозначны джихаду под руководством Имама аз-Замана (да будут наши души жертвой за него!), а противодействие ему пусть даже на волосинку равнозначно оставлению Его Светлости без помощи и войне против него»[157].

Коллектив авторов, Идейные процессы в Иране, 2017

В начале весны 628 года Мухаммад почувствовал себя достаточно сильным, чтобы предпринять попытку нападения на Мекку. Однако по дороге стало ясно, что попытка преждевременна, и военную экспедицию преобразовали в мирное паломничество. Мусульманские вожди встретились с переговорщиками из Мекки в месте под названием Худайбия, на границе священной территории вокруг города, на которой, по доисламскому обучаю, в определенные периоды нельзя вести никаких военных действий. Переговоры закончились десятилетним перемирием, и мусульмане получили право совершить паломничество в Мекку в следующем году и остаться там на три дня. В более поздние времена договор в Худайбии служил в качестве пророческого прецедента, определяющего нормы шариата относительно перерыва в джихаде для переговоров и перемирия.

Бернард Льюис, Арабы в мировой истории. С доисламских времен до распада колониальной системы, 2002

Эти амбиции подавлялись вплоть до XX в. и до возникновения глобального джихада как экстремистского мусульманского течения внутри ислама, возникновения организации «Мусульманского братства» в 1928 г. (Vidino, 2005). Усилия экстремистов привели к образованию организации «Аль-Каида» в 1988 г.

В. А. Соснин, Психология терроризма и противодействие ему в современном мире, 2016

Ну а как же тогда, интересно знать, идея «универсальной цивилизации» сочетается с им же вышеупомянутым «недопусканием в свой круг стран поменьше»? Впрочем, Восток тоже не отстает от Запада по уровню демагогии, все эти идеи джихада, защиты ислама, национальной самобытности, духовности и т. п. не что иное, как детский лепет на лужайке, нельзя защищать то, на что никто не посягает и чему ничто не угрожает. И этот бред несут не только всякие там аятоллы фундаменталисты, профессора «гарвардских университетов», и прочие чиновники от «институтов стратегических исследований», которым по штату положено направлять «стратегические исследования» в нужное им русло, но повторяют его даже некоторые марксисты, которые сами учат везде и всюду искать производственные отношения. Сплошной идеализм. Никто не видит и не хочет видеть, какие причины приводят к возникновению наций и цивилизаций, какие движущие силы за ними стоят.

Сергей Баландин, Основы научного антисемитизма, 2009

«…ранее верховный муфтий Дома Саудов Абду-ль-Азиз Али аш-Шейх назвал призывы к джихаду в других мусульманских странах «предательством родины».

Эль Мюрид, ИГИЛ. «Исламское государство» и Россия. Столкновение неизбежно?, 2016

Масштабы террористического «джихада» с привлечением шахидов-смертников (в будущем не исключено, что они могут становиться и живыми носителями оружия массового уничтожения) все более расширяются. Духовно-нравственная катастрофа стала такой же грозной, как техногенный Апокалипсис. Именно на Ближнем Востоке с его святынями холодная война при переходе в «постхолодный мир» может обернуться взрывом. Кризис вокруг Ирана на фоне продолжающейся иракской войны (а Израиль обладает оружием массового поражения!) делает еще более реальной угрозу «ядерного Армагеддона». Религия из божественного промысла и средства духовного роста человека превращается в свой антипод.

Л. И. Медведко, Восток – дело близкое. Иерусалим – святое, 2009

Между тем, пока Абдул-Хамид пытался получить народную поддержку, члены парламента все жестче критиковали действия правительства в военном конфликте. Несмотря на объявленный султаном джихад, в конце 1877 года русские возобновили наступление и в конце января 1878 года дошли до предместий Стамбула. В феврале султан срочно созвал парламентариев, чтобы провести консультации по поводу дальнейших действий, однако услышал лишь горький упрек от одного из депутатов, главы эснафа (гильдии) пекарей: «Сейчас слишком поздно спрашивать наше мнение. Это следовало сделать тогда, когда катастрофу еще можно было предотвратить. Теперь же парламент снимает с себя всякую ответственность за ситуацию, к которой не имеет никакого отношения». Судя по всему, эти слова пекаря убедили султана в том, что парламент является скорее помехой, нежели подмогой в деле спасения нации. И уже на следующий день Абдул-Хамид приостановил действие конституции, распустил парламент и поместил некоторых из наиболее влиятельных депутатов под домашний арест. Управление государством он взял полностью в свои руки. Но к тому моменту военная ситуация стала безысходной, и в январе 1878 года молодой султан был вынужден подписать мирный договор с русскими войсками, стоявшими у ворот его столицы{5}.

Юджин Роган, Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914–1920, 2015

Великий муфтий, переодевшись в женские одежды, бежал в Бейрут. Оттуда он перебрался в Ирак. Здесь он предпринял первую попытку прийти к власти. С помощью денег, выделенных Гитлером, великий муфтий и генерал Рашид Али аль-Гайлани совершили военный переворот. 9 мая 1941 года великий муфтий издал фетву, объявив восстание в Ираке началом джихада против англичан и евреев. Он рассчитывал получить помощь от немцев.

Л. М. Млечин, Империя террора. От «Красной армии» до «Исламского государства», 2015