Гази

Гази (араб. غازي‎) — название вольных воинов-добровольцев, защитников веры, правды и справедливости. Понятие встречается в мусульманских источниках c X—XI вв.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Доминирующими среди этих людей были гази, святые «воины веры», являвшиеся продуктом более раннего народного движения. Набиравшиеся из разношерстной толпы добровольцев, зачастую бродяг, беглых, недовольных и безработных, ищущих средства к существованию, они имели своей задачей борьбу с «неверными», а главным их побудительным мотивом был грабеж. Они традиционно сражались, как воины пограничных территорий, совершая набеги за пределы мусульманского мира. В XI веке они стали действовать на западе, на подвижных границах между империями сельджуков и Византии, в Малой Азии. Здесь им противостояли группы греческих воинов-акритов – жителей пограничных местностей, также занимавшихся набегами и столь похожих на турок в своих традициях ведения войны и изоляции от любой центральной власти, что их зачастую нельзя было рассматривать иначе как братьев по оружию. Прочие многоликие туркменские элементы тоже двигались к границам в поисках новых пастбищ. Они присоединялись к гази в рейдах через границы именно в то время, когда защита Византии стала ослабевать.

Джон Патрик Бальфур, Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV–ХХ вв.

После семилетней осады, во время которой даже пригороды попали в руки врага, греческий гарнизон был настолько деморализован отсутствием поддержки со стороны Константинополя – совершенно обессиленного династической борьбой между враждующими императорами, – что командующий гарнизоном Эвренос вместе с другими влиятельными греками сдал город и обратился в мусульманскую веру. Здесь, на плодородных склонах горы Олимп, османы основали свою первую в истории империи столицу, постепенно превращая ее наряду с украшением города нетленными образцами архитектуры в цивилизованный центр науки и искусства. В дальнейшем, после утверждения династии в Европе, Бурса перестала быть столицей, но навсегда вошла в историю Османской империи как священный город. Но, что важнее всего, Бурса с ее школами геологии, исламского права и традиций развилась в важнейший центр просвещения, то есть в центр улемы – высшего мусульманского духовенства. Дополняя независимый и часто неортодоксальный воинствующий дух гази, сословие улемов олицетворяло традиционные принципы старого ислама и на протяжении веков оказывало преобладающее влияние – либо направляющее, либо ограничивающее – на государство османов.

Лорд Кинросс, Расцвет и упадок Османской империи. На родине Сулеймана Великолепного, 2013

Причину быстрого успеха и устойчивости власти османов определить нетрудно. Граница Византии, у которой осело племя Эртугрула, являлась наиболее уязвимым местом христианских владений, а постоянный приток гази, хлынувших со всех уголков Анатолии сражаться с врагами ислама, естественно, направлялся в расширяющееся государство османов, откуда они могли совершать набеги, грабить и, возможно, обращать в истинную веру балканские княжества неверных. Ханство османов служило воротами к этим княжествам. Османы предоставили им работу по душе и извлекали из этого выгоду. Оборона самой Византии становилась все слабее, а ее небольшая армия – численностью от 10 до 12 тысяч человек – была ненадежна. В конце же XIII – начале XIV века византийские провинции переживали социальный и экономический распад. Балканский полуостров, который раздирали борьба между претендентами на власть, вражда знати, далеко зашедшие социальные и религиозные распри, созрел для завоевания. Большая часть земель принадлежала монастырям и землевладельцам, жившим в городе на доходы с поместий, а когда турецкие завоеватели «освободили» полуостров и вернули его земли обездоленным крестьянам, их приветствовали как спасителей. Ликвидировав крупных землевладельцев, турки покончили на Балканах со старой моделью феодализма и открыли новые горизонты мелким землепользователям, которые с благодарностью приняли турецкое правление и платили своим благодетелям лояльностью. Богомильцы, которых преследовали как католики, так и православные, считали турок своими освободителями и приняли ислам.

Рафаэла Льюис, Повседневная жизнь Османской Турции. Быт, религия, культура

VII-Х вв. прошли под знаком арабо-хазарских войн с участием горцев Северо-Восточного Кавказа. Начало мусульманского периода в истории региона положил поход 642–643 гг. Сураки ибн Амра на Дербент, предпринятый по приказу второго “праведного халифа” Омара (Умар, прав. в 634–644 гг.). Вскоре после этого другой арабский полководец, Салман ибн Рабиа, совершил поход из Закавказья против хазар и горцев Южного Дагестана. В первой половине VIII в. арабы завоевали Дербент и оттеснили хазар на север. Используя город как свой опорный пункт, они продолжали бороться с хазарами, обращая в ислам жителей Дагестана и облагая их данью (джизья, харадж). Вдоль Горной стены были построены “исламские центры” – крепости, населенные гази – бойцами за веру, происходившими из городских низов. С VIII в. на территорию Дагестана началось переселение арабов из Сирии и Ирака, основавших тут ряд селений, некоторые из которых (ал-Мухаммадия/Гемейди, Баб-Вак/Дарваг и др.) сохранились до XX в.

Коллектив авторов, Что нужно знать о Северном Кавказе, 2006

До конца XIII века было захвачено несколько крепостей, принадлежавших византийским наместникам (текфур). Среди них Караджахисар, Ярхисар, Биледжик, Инегёл, Енишехир и Кёпрю-хисар. Помимо этих территорий, к Османскому бейлику были присоединены территории более мелких туркменских племенных образований, проживавших на этих территориях. Предводители этих племенных образований, и среди них Самса Чавуш, Конур Алп, Айгут Алп и Гази Абдуррахман, вынужденно или добровольно стали сторонниками Осман-бея. Некоторые мелкие христианские наместники, например, Косе Михал, также перешли на сторону Осман-бея и иногда совместно с ним участвовали в приграничных спорах. После нескольких военных успехов с соседними наместниками, Осман-бей начал вооруженные набеги на области Византийской империи и расширил границы своего бейлика на северо-западном и юго-западном направлениях.

Искандер Мамедов, Расцвет и крах Османской империи. Женщины у власти, 2016

На западной окраине объединенного кочевого мира находился Хорезмийский султанат – население которого было наиболее несчастным. Власть в Хорезме принадлежала не культурным потомкам согдийцев, а тюркам-кангалам, т. е. восточным печенегам, и их союзникам карлукам и халаджам (в западном Афганистане). Тюркские гулямы (наемные воины) вели себя в Иране так грубо и жестоко, что с 1200 по 1212 г. во всех крупных городах – Нишапуре, Герате, Бухаре, Самарканде – вспыхивали восстания, после которых города отдавались карателям на трехдневное разграбление. Но Мухаммеду-хорезмшаху этих побед было мало: он хотел стать «гази» – борцом с неверными. В 1219 г. он пошел на конфликт с Чингисханом, убил его послов, чего монголы не прощали, был разбит и погиб на острове прокаженных на Каспийском море. Чингисхан ограничился тем, что установил границу по Амударье, но сын Мухаммеда Джеляль-ад-Дин не согласился на территориальные уступки, захватил Азербайджан и возобновил войну с монголами. В 1231 г. он был разбит, бежал и был убит курдом, мстившим за смерть брата.

Л. Н. Гумилев, Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации, -1

В турецких эмиратах запада Малой Азии (Ментеше, Айдын, Сарухан и Кареси) XIV–XV вв. аристократию составляли ближайшие родственники правителя (улу-бея), на местах вокруг его сыновей, назначаемых правителями областей, группировались влиятельные беи – бывшие предводители гази. Высшая знать в бейликах (так называемые «столпы государства» – аян-и девлет или эркан-и девлет) была немногочисленна, европейские наблюдатели сообщают о восьми «великих баронах» в Сарухане. Их голос был важен при выборе нового улу-бея.[156]

С. В. Волков, Элитные группы традиционных обществ, 2017

Улубеи не только проявляли самостоятельность (в 1110 г. князья Ахлата и Мардина участвовали в походе на Эдессу[115]), но оказались силой значительной как в военном, так и в политическом отношении. Например, эмир Сиваса Мелик Данишменд Гази в 1101 г. ударил в спину войску крестоносцев, захватил Боэмунда Тарентского, самостоятельно повел переговоры о его выкупе с правителями Византии, Иерусалима и Эдессы,[116] а в ответ на требования Кылыч-Арслана I выплатить причитавшуюся сюзерену долю выкупа осадил Конью. Позже Данишмендиды вообще получили от халифа черный аббасидский штандарт – регалию, обозначавшую непосредственный вассалитет и формально возвысившую их над султанами Рума.[117] В 1117 г. артукидский правитель Мардина Иль-Гази отбил у крестоносцев Алеппо, а 1119 г. под Балатом нанес поражение Рожеру Антиохийскому, отмеченное как первая победа мусульман над франками, по поводу которой Ибн ал-Каланиси писал: «За все века существования никогда еще не было даровано Исламу Божественной помощи в таком изобилии».[118] Сельджукский султан Масуд I, считавший себя сюзереном Артукидов, такими победами похвастаться не мог…

Е. И. Кононенко, Анатолийская мечеть XI–XV вв. Очерки истории архитектуры, 2017

В ответ на оккупацию и планы стран Антанты разделить Османскую империю в Турции растет стихийное народное недовольство против продажной политики султана в Стамбуле, вылившееся в широкое национально-освободительное движение, которое возглавил в 1919 г. генерал Гази Мустафа Кемаль. Этот выдающийся политический деятель завоевал популярность и авторитет на полях сражений Первой мировой войны. Ему принадлежит заслуга удачной обороны Галлипольского полуострова в ходе Дарданелльской операции[98]. В июне 1919 г. в Амасье совещание высших турецких военных решает принять Амассийский циркуляр, в нем идеологией национально-освободительной войны объявлялся турецкий национализм. В том же году движение Ататюрка получает организационное оформление на конгрессе «Общества защиты прав» в Эрзуруме и Сивасе. В дальнейшем оно преобразуется в «Общество защиты прав Анатолии и Румелии» во главе с Представительным комитетом[99].

Максим Лебский, Курды. Потерянные на Ближнем Востоке, 2016

Наконец, Сулейман был человеком искренних религиозных убеждений, которые выработали в нем дух доброты и терпимости, без каких-либо следов отцовского фанатизма. Больше всего он вдохновлялся высоко идеей собственного долга как «Руководитель правоверных». Следуя традициям гази своих предков, он был святым воином, обязанным с самого начала своего правления доказать свою военную мощь по сравнению с силой христиан. Он стремился с помощью имперских завоеваний достичь на Западе того же, чего его отцу, Селиму, удалось добиться на Востоке».

Софья Бенуа, Судьба Роксоланы и ее детей. Королева мира, 2014