Военное дело

Вое́нное де́ло — собирательный военный термин, охватывающий теоретические и практические вопросы, связанные со строительством, подготовкой и действиями вооружённых сил государства в мирное и военное время, а также подготовкой гражданского населения на случай войны.

В узком смысле — система специальных знаний, умений и навыков, необходимых военнослужащим и военнообязанным для успешного выполнения своего воинского долга. Для овладения этими знаниями и умениями контингент военнообязанных призывного и допризывного возраста проходит курс военной подготовки.

В некоторых других государствах (языках) данный термин часто отсутствует, его заменяют (применяют) иными терминами — военная наука, военные исследования, военные науки и военное искусство и так далее (в военном деле России эти термины имеют своё значение и состав, см. ниже).

Одно из видов искусств, военное искусство (искусство ведения войны), без которого остальные искусства не могут существовать…Военное дело, которое по всеобщему представлению зависит от одной только доблести и до известной степени от счастья, они сделали предметом опыта и изучения, сведя к системе дисциплины и тактики.

Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Опыт прошлого изучает военная история, а практическое претворение достижений военной истории как науки в ВС РФ осуществляется в ходе военно-исторической работы (ВИР). Военно-историческая работа – это деятельность органов военного управления по исследованию актуальных проблем военной истории и внедрению полученных результатов в теорию и практику военного дела, использованию знаний по военной истории в интересах обучения и воспитания личного состава Вооруженных сил, а также граждан, подлежащих призыву на военную службу.

Коллектив авторов, Военная история. Учебник для военных вузов, 2018

Проанализировав более чем десятилетнюю практику применения сетецентрического подхода, известные российские военные эксперты Матвиенко Ю.А, Ковалев В.И. и Малинецкий Г.Г. в своей итоговой обобщающей статье «Концепция «сетецентрической» войны для армии России: «множитель силы» или ментальная ловушка?» справедливо замечают, что сетецентрическая война – это не новое поколение войн, не революционный переворот в военном деле, она «не может определять формы и виды ведения боевых действий, а представляет собой лишь новую систему взглядов на управление вооруженными силами и боевыми средствами, ориентированную на достижение информационного превосходства над противником и предусматривающую увеличение их боевого потенциала за счет создания единой информационно-коммуникационной сети, связывающей датчики (источники данных), лиц, принимающих решения и исполнителей (средства поражения), а не за счёт простого количественного наращивания боевых средств («платформ»), как это было принято при организации боевых действий до настоящего времени»[13].

Елена Ларина, Умножающие скорбь. Как выжить в эпоху войны элит, 2016

Учитывая сложный характер данного предмета, очевидно, что при описании «военного искусства» в тот или иной период времени необходимо дать полный обзор общественного и политического развития в этот период. Это есть искусство, в рудиментарной форме, даже во времена, когда две толпы разъяренных людей схватывались между собой, разрешая свои споры силой. Правда, в некоторые периоды военные и общественные моменты были теснее связаны между собой, нежели в другие. Бывали времена, когда вся организация нации и страны исходила из предположения, что нормальным состоянием служит состояние войны. (Такие времена в истории преобладали. Слегка расслабиться (и то иногда) могли позволить себе только страны, защищенные естественными препятствиями (как Англия, за водными рубежами, прикрытыми флотом; но в конце XVII в. и конце 70-х – начале 80-х гг. XVIII в. все могло кончиться для Англии плохо), либо как США, которые не имели сухопутной границы с сильным и хищным (как Германия, Франция) соседом. – Ред.) В этих случаях история народа и его «военное искусство» представляли одно целое. Входить в подробности организации Спарты или древней Германии – почти то же самое, что изучать военную организацию. И наоборот, говоря об особенностях военного дела таких стран, приходится упоминать многие политические учреждения (образцом организации отпора агрессорам на нескольких направлениях, суммарно по населению и экономике в несколько раз превосходившим защищавшуюся сторону, служит Русское государство, например, со времен Ивана III (правил 1462 – 1505 гг.) до эпохи Николая I (правил 1825-1855 гг.). – Ред.).

Чарлз Оман, Военное искусство в Средние века, 2011

Из сказанного ясно, какое огромное практическое значение для всего дела военного строительства республики имеет учение о «единой военной доктрине». Оно должно указать характер тех боевых столкновений, которые нас ожидают. Должны ли мы утвердиться на идее пассивной обороны страны, не ставя и не преследуя никаких активных задач, или же должны иметь в виду эти последние? В зависимости от этого определяется весь характер строительства наших вооруженных сил, характер и система подготовки одиночных бойцов и крупных воинских соединений, военно-политическая пропаганда и вся вообще система воспитания страны.

Михаил Васильевич Фрунзе, Единая военная доктрина и Красная Армия

Нельзя не отметить, что основные принципы и многие конкретные направления сетецентрического способа ведения войны были разработаны более чем за 10 лет до американcких авторов Маршалом Советского Союза Н.В.Огарковым [20]. При этом, в отличие от американских теоретиков и практиков, он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что речь идет не о революции в военном деле или в методах ведения войны, а об объединении усилий средств разведки, управлении войсками и огневым поражением на основе новых методов сбора, обработки и передачи информации.

Александр Проханов, Холодная война 2.0. Стратегия русской победы, 2015

Соответственно, автор не пытался ввести в научный оборот и представить читателю ранее неизвестные ему факты, тем более что относительно Полтавской битвы это уже вряд ли является возможным (хотя, например, П. Кротову после длительной работы в архивах удалось обнаружить документ «Табаля войску русскому» – ведомость списочного состава русской армии на момент непосредственно после Полтавской битвы, сохранившийся среди материалов того периода из русского посольства в Копенгагене[7]). Предлагаемое вниманию читателя аналитическое исследование уже известных фактов было предпринято для ответа на вопрос о причинах событий, степени их обусловленности и закономерности в связи с окружающими условиями. Для решения указанной задачи требуется исследование самых существенных признаков происходившей вооруженной борьбы, когда имевшие место боевые действия соотносятся с оперативными и тактическими формами боевого применения войск в данный период времени, их вооружением, наиболее распространенными тактическими приемами и способами ведения боя. Только тогда хроника отдельных боев и личные свидетельства их участников позволяют определить, насколько организация военного дела, то есть усилия военно-политического руководства страны, соответствовали реальным требованиям стратегической и оперативной обстановки на театре войны. Наиболее характерно и отчетливо все это проявляется в ходе крупных битв и сражений с решительными целями, при которых стороны противоборства задействуют все имеющиеся ресурсы для достижения успеха, а личные истории участников и прошедшие бои запечатлеваются в многочисленных мемуарных свидетельствах. Именно поэтому в качестве центральной темы данного исследования была выбрана Полтавская битва.

П. Е. Букейханов, Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой, 2015

В главе «Сгусток военной мудрости» речь идет о принципах военного искусства[5], знание которых облегчает деятельность командующего (командира) в боевых условиях. Однако этого недостаточно, так как само по себе знание принципов военного искусства ни к чему не ведет без способностей применять их в конкретной обстановке. В этой главе подчеркивается, что не каждому у кого на плечах погоны дано умело управлять подчиненными в ходе боевых действий. Можно слыть отличным знатоком военного дела, разумеется, знать принципы военного искусства, историю их зарождения и развития, но это не дает гарантии того, что каждый блестяще реализует свои знания на практике. Необходимы определенные способности и целеустремленный характер.

Ю. Б. Рипенко, Не только силой оружия и количеством войск, 2016

На основе оформившейся к концу XIX в. колониальной системы и окончательного территориального передела мира появляется новая форма международных политических отношений – геополитика, симбиоз военной и политической глобализации. В конечном счете военная глобализация в начале XX в. превращает весь земной шар в единый военный полигон, на котором в последующем уже не условные противники, а реальные, вооруженные до зубов государства-хищники вступят в кровавые мировые войны. В первой половине двадцатого столетия начался процесс военно-политической глобализации. Суть которой состоит в том, что военные отношения охватывают весь мир, а не отдельные территории, имеют место геополитический контроль и вмешательство в оборонные и военные дела государств, в частности, в форме контроля над вооружениями. Все государства мира входят во всемирную систему военных связей и отношений. Таким образом, планета превратилась в единое геостратегическое пространство.

Х. А. Барлыбаев, Избранные труды. Том II. Философская антропология, глобализация, устойчивое развитие, сознание и идентичность, 2014

С фактографической стороны история любой войны представляет собой совокупность множества личных историй всех ее участников, пересекающихся друг с другом в контексте динамического развития военных событий и ситуаций. Однако подробное рассмотрение всех этих отдельных историй вовсе не означает понимания природы войны и ее основных закономерностей. Точно так же по своему содержанию военные действия складываются из множества боевых столкновений, вплоть до индивидуальных вооруженных противоборств, когда победу обеспечивает в конечном итоге большая сумма противоборств, выигранных одной из сторон. Тем не менее, для выявления существенных закономерностей, решающим образом повлиявших на ход и определивших исход всех этих противоборств, нецелесообразно детально изучать каждое из них. Для решения указанной задачи требуется исследование самых существенных признаков происходившей вооруженной борьбы на общем уровне, поэтому все более и более подробное рассмотрение отдельно взятого боя или даже крупной операции не позволяет понять закономерности развития боевых действий вообще. Здесь требуется синтез разрозненных фактов на более высоком уровне, когда эти факты соотносятся с оперативными и тактическими формами боевого применения войск в данный период времени, их вооружением, наиболее распространенными тактическими приемами и способами ведения боя. Только тогда хроника отдельных боев и личные свидетельства участников войны позволяют определить, насколько организация военного дела, то есть усилия военно-политического руководства страны, соответствовали реальным требованиям стратегической и оперативной обстановки на театре военных действий. Наиболее характерно и отчетливо все это проявляется в ходе больших сражений с решительными целями, при которых стороны противоборства задействуют все имеющиеся ресурсы для достижения успеха, а личные истории участников и прошедшие бои запечатлеваются в многочисленных мемуарных свидетельствах.

П. Е. Букейханов, Курская битва, которую мы начали, 2013

С фактографической стороны история любой войны представляет собой совокупность множества личных историй всех ее участников, пересекающихся друг с другом в контексте динамического развития военных событий и ситуаций. Однако подробное рассмотрение всех этих отдельных историй вовсе не означает понимания природы войны и ее основных закономерностей. Точно так же по своему содержанию военные действия складываются из множества боевых столкновений вплоть до индивидуальных вооруженных противоборств, когда победу обеспечивает в конечном итоге большая сумма противоборств, выигранных одной из сторон. Тем не менее для выявления существенных закономерностей, решающим образом повлиявших на ход и определивших исход всех этих противоборств, нецелесообразно детально изучать каждое из них. Для решения указанной задачи требуется исследование самых существенных признаков происходившей вооруженной борьбы на общем уровне, поэтому все более и более подробное рассмотрение отдельно взятого боя или даже крупной операции не позволяет понять закономерности развития боевых действий вообще. Здесь требуется синтез разрозненных фактов на более высоком уровне, когда эти факты соотносятся с оперативными и тактическими формами боевого применения войск в данный период времени, их вооружением, наиболее распространенными тактическими приемами и способами ведения боя. Только тогда хроника отдельных боев и личные свидетельства участников войны позволяют определить, насколько организация военного дела, то есть усилия военно-политического руководства страны, соответствовала реальным требованиям стратегической и оперативной обстановки на театре военных действий. Наиболее характерно и отчетливо все это проявляется в ходе больших сражений с решительными целями, при которых стороны противоборства задействуют все имеющиеся ресурсы для достижения успеха, а личные истории участников и прошедшие бои запечатлеваются в многочисленных мемуарных свидетельствах.

П. Е. Букейханов, Курская битва. Оборона. Планирование и подготовка операции «Цитадель». 1943, 2011

10. Никаких военных концепций или теорий молниеносной войны не существует и не существовало. Собственно военное дело ограничено разработкой способов быстрого уничтожения вооруженных сил противника боем, а не побед в войнах. Сам термин «молниеносная война» введен журналистами для описания быстротекущих событий начала Второй мировой войны и не имеет под собой военного обоснования.

Ю. И. Мухин, Жертвы Блицкрига. Как избежать трагедии 1941 года?, 2014

В начале 90-х гг. XX в. под влиянием успешно проведенной военной операции в Ираке в США была сформулирована концепция «революции в военном деле» (Revolution in Military Afairs), которая нацелена на ведение «более гуманных» войн с применением различных новых видов «нелетального» оружия и максимально широкое использование в военных целях новейших информационной и коммуникационной техники и технологий, прежде всего, для обеспечения управления, контроля и разведки. Примерно в то же время получила распространение концепция «информационной войны» и ведения информационных операций, также предусматривающая использование информационных технологий, но в гораздо более широком контексте. Например, программный документ Комитета начальников штабов ВС США «Единые перспективы 2020» определяет информационные операции как любое воздействие на информацию и информационные системы противника, сопровождаемое защитой собственной информации и информационных систем[41].

Г. А. Мурклинская, Геополитические шахматы. Искусство побеждать без войны, 2008

Однако на самом деле военное ведомство находилось в жестких тисках бедности. Именно она (бедность) во многом объясняет ту чрезмерную централизацию решения хозяйственных вопросов, о которой упоминалось выше, и ожесточенные споры в Военном совете из-за каждого рубля[47].

Илья Деревянко, Научные и научно-популярные произведения. Том 1. Военный аппарат России в период войны с Японией (1904–1905 гг.), 2018

В заключение хочется пожелать молодым ученым, к которым в первую очередь обращена эта книга, руководствоваться традиционным в нашем Отечестве девизом: «Учиться военному делу настоящим образом».

А. О. Вербовой, Вставай, страна огромная! Великая Отечественная война 1941–1945 гг. (к 75-летию начала войны), 2017