Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну вот видишь, дура, ну вот видишь: из-за тебя, этакой дряни, гость изволил стоять
на коленях; а ты вдруг вбежала как сумасшедшая. Ну вот, право, стоит, чтобы я нарочно отказала: ты недостойна такого
счастия.
Лука стоял, помалчивал,
Боялся, не наклали бы
Товарищи в бока.
Оно быть так и сталося,
Да к
счастию крестьянина
Дорога позагнулася —
Лицо попово строгое
Явилось
на бугре…
С утра встречались странникам
Все больше люди малые:
Свой брат крестьянин-лапотник,
Мастеровые, нищие,
Солдаты, ямщики.
У нищих, у солдатиков
Не спрашивали странники,
Как им — легко ли, трудно ли
Живется
на Руси?
Солдаты шилом бреются,
Солдаты дымом греются —
Какое
счастье тут?..
Правдин. Всего
счастья,
на которое имеют право честные сердца.
Софья (одна, глядя
на часы). Дядюшка скоро должен вытти. (Садясь.) Я его здесь подожду. (Вынимает книжку и прочитав несколько.) Это правда. Как не быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! (Прочитав опять несколько.) Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к
счастью. (Прочитав еще несколько, взглянула и, увидев Стародума, к нему подбегает.)
Как кому
счастье на роду написано, братец.
Скотинин. Суженого конем не объедешь, душенька! Тебе
на свое
счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко
счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я
на них всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
Г-жа Простакова (не видя их, продолжает). Авось-либо Господь милостив, и
счастье на роду ему написано.
К
счастию, однако ж,
на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
К
счастью, покушение было усмотрено вовремя, и заговор разрешился тем, что самих же заговорщиков лишили
на время установленной дачи требухи.
Но
счастию глуповцев, по-видимому, не предстояло еще скорого конца.
На смену Беневоленскому явился подполковник Прыщ и привез с собою систему администрации еще более упрощенную.
На другой день поехали наперерез и, по
счастью, встретили по дороге пастуха. Стали его спрашивать, кто он таков и зачем по пустым местам шатается, и нет ли в том шатании умысла. Пастух сначала оробел, но потом во всем повинился. Тогда его обыскали и нашли хлеба ломоть небольшой да лоскуток от онуч.
Когда мы мним, что
счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются
на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть
на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
Последствия этих заблуждений сказались очень скоро. Уже в 1815 году в Глупове был чувствительный недород, а в следующем году не родилось совсем ничего, потому что обыватели, развращенные постоянной гульбой, до того понадеялись
на свое
счастие, что, не вспахав земли, зря разбросали зерно по целине.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к
счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не
на кого другого, а
на Митьку. Узнали, что Митька напоил
на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Кити смотрела
на всех такими же отсутствующими глазами, как и Левин.
На все обращенные к ней речи она могла отвечать только улыбкой
счастья, которая теперь была ей так естественна.
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул
на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием
счастия, которое было
на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
— Плохо! Безнадежный субъект! — сказал Катавасов. — Ну, выпьем за его исцеление или пожелаем ему только, чтоб хоть одна сотая его мечтаний сбылась. И это уж будет такое
счастье, какое не бывало
на земле!
Но она была всё та же, и вид ея всё так же, физически оживляя, возбуждая и наполняя
счастием его душу, подействовал
на него.
«Разумеется, я скажу, что Бетси прислала меня спросить, приедет ли она
на скачки. Разумеется, поеду», решил он сам с собой, поднимая голову от книги. И, живо представив себе
счастье увидать ее, он просиял лицом.
— Да, несчастье, которое стало высшим
счастьем, когда сердце стало новое, исполнилось Им, — сказала она, влюбленно глядя
на Степана Аркадьича.
Я работаю здесь, сидя
на месте, и я счастлив, доволен, и нам ничего более не нужно для
счастья.
Во-первых, с этого дня он решил, что не будет больше надеяться
на необыкновенное
счастье, какое ему должна была дать женитьба, и вследствие этого не будет так пренебрегать настоящим.
Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как
на его
счастье, стоявших в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего
на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.
Любовь к женщине он не только не мог себе представить без брака, но он прежде представлял себе семью, а потом уже ту женщину, которая даст ему семью. Его понятия о женитьбе поэтому не были похожи
на понятия большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом жизни, от которогo зависело всё ее
счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!
― Его поздравляли, ― сказал высокий полковник. ― Второй Императорский приз; кабы мне такое
счастие в карты, как ему
на лошадей.
И он старался вспомнить ее такою, какою она была тогда, когда он в первый раз встретил ее тоже
на станции, таинственною, прелестной, любящею, ищущею и дающею
счастье, а не жестоко-мстительною, какою она вспоминалась ему в последнюю минуту. Он старался вспоминать лучшие минуты с нею; но эти минуты были навсегда отравлены. Он помнил ее только торжествующую, свершившуюся угрозу никому ненужного, но неизгладимого раскаяния. Он перестал чувствовать боль зуба, и рыдания искривили его лицо.
С таким выражением
на лице она была еще красивее, чем прежде; но это выражение было новое; оно было вне того сияющего
счастьем и раздающего
счастье круга выражений, которые были уловлены художником
на портрете.
— Хорошо, хорошо, поскорей, пожалуйста, — отвечал Левин, с трудом удерживая улыбку
счастья, выступавшую невольно
на его лице. «Да, — думал он, — вот это жизнь, вот это
счастье! Вместе, сказала она, давайте кататься вместе. Сказать ей теперь? Но ведь я оттого и боюсь сказать, что теперь я счастлив, счастлив хоть надеждой… А тогда?… Но надо же! надо, надо! Прочь слабость!»
«Нет, неправду не может она сказать с этими глазами», подумала мать, улыбаясь
на ее волнение и
счастие. Княгиня улыбалась тому, как огромно и значительно кажется ей, бедняжке, то, что происходит теперь в ее душе.
Вронский еще не видал Анны, он нарочно не смотрел в ее сторону. Но он знал по направлению взглядов, где она. Он незаметно оглядывался, но не искал ее; ожидая худшего, он искал глазами Алексея Александровича.
На его
счастие, Алексея Александровича нынешний раз не было в театре.
—
Счастье можно различно понимать. Но положим, что я
на всё согласен, я ничего не хочу. Какой же выход из нашего положения?
Она живо вспомнила это мужественное, твердое лицо, это благородное спокойствие и светящуюся во всем доброту ко всем; вспомнила любовь к себе того, кого она любила, и ей опять стало радостно
на душе, и она с улыбкой
счастия легла
на подушку.
Она тяжело дышала, не глядя
на него. Она испытывала восторг. Душа ее была переполнена
счастьем. Она никак не ожидала, что высказанная любовь его произведет
на нее такое сильное впечатление. Но это продолжалось только одно мгновение. Она вспомнила Вронского. Она подняла
на Левина свои светлые правдивые глаза и, увидав его отчаянное лицо, поспешно ответила...
Он долго не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал в ее глаза.
На него нашло затмение от
счастия. Он никак не мог подставить те слова, какие она разумела; но в прелестных сияющих
счастием глазах ее он понял всё, что ему нужно было знать. И он написал три буквы. Но он еще не кончил писать, а она уже читала за его рукой и сама докончила и написала ответ: Да.
Вронский ничего и никого не видал. Он чувствовал себя царем, не потому, чтоб он верил, что произвел впечатление
на Анну, — он еще не верил этому, — но потому, что впечатление, которое она произвела
на него, давало ему
счастье и гордость.
Обманутый муж, представлявшийся до сих пор жалким существом, случайною и несколько комическою помехой его
счастью, вдруг ею же самой был вызван, вознесен
на внушающую подобострастие высоту, и этот муж явился
на этой высоте не злым, не фальшивым, не смешным, но добрым, простым и величественным.
Он был недоволен ею за то, что она не могла взять
на себя отпустить его, когда это было нужно (и как странно ему было думать, что он, так недавно еще не смевший верить тому
счастью, что она может полюбить его, теперь чувствовал себя несчастным оттого, что она слишком любит его!), и недоволен собой за то, что не выдержал характера.
— Тебе бы так мучительно было одному, — сказала она и, подняв высоко руки, которые закрывали ее покрасневшие от удовольствия щеки, свернула
на затылке косы и зашпилила их. — Нет, — продолжала она, — она не знала… Я, к
счастию, научилась многому в Содене.
Он думал, что его сватовство не будет иметь ничего похожего
на другие, что обычные условия сватовства испортят его особенное
счастье; но кончилось тем, что он делал то же, что другие, и
счастье его от этого только увеличивалось и делалось более и более особенным, не имевшим и не имеющим ничего подобного.
— А я? — сказала она. — Даже тогда… — Она остановилась и опять продолжала, решительно глядя
на него своими правдивыми глазами, — даже тогда, когда я оттолкнула от себя свое
счастье. Я любила всегда вас одного, но я была увлечена. Я должна сказать… Вы можете забыть это?
— Ты пойми, — сказал он, — что это не любовь. Я был влюблен, но это не то. Это не мое чувство, а какая-то сила внешняя завладела мной. Ведь я уехал, потому что решил, что этого не может быть, понимаешь, как
счастья, которого не бывает
на земле; но я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни. И надо решить…
«Ничего, ничего мне не нужно, кроме этого
счастия, — думал он, глядя
на костяную шишечку звонка в промежуток между окнами и воображая себе Анну такою, какою он видел ее в последний paз.
Блестящие глаза строго и укоризненно взглянули
на входившего брата. И тотчас этим взглядом установилось живое отношение между живыми. Левин тотчас же почувствовал укоризну в устремленном
на него взгляде и раскаяние за свое
счастье.
«Неужели будет приданое и всё это?—подумал Левин с ужасом. — А впрочем, разве может приданое, и благословенье, и всё это — разве это может испортить мое
счастье? Ничто не может испортить!» Он взглянул
на Кити и заметил, что ее нисколько, нисколько не оскорбила мысль о приданом. «Стало быть, это нужно», подумал он.
— Я несчастлива? — сказала она, приближаясь к нему и с восторженною улыбкой любви глядя
на него, — я — как голодный человек, которому дали есть. Может быть, ему холодно, и платье у него разорвано, и стыдно ему, но он не несчастлив. Я несчастлива? Нет, вот мое
счастье…
На его
счастье, в это самое тяжелое для него по причине неудачи его книги время,
на смену вопросов иноверцев, Американских друзей, самарского голода, выставки, спиритизма, стал Славянский вопрос, прежде только тлевшийся в обществе, и Сергей Иванович, и прежде бывший одним из возбудителей этого вопроса, весь отдался ему.
Она знала это чувство и знала его признаки и видела их
на Анне — видела дрожащий, вспыхивающий блеск в глазах и улыбку
счастья и возбуждения, невольно изгибающую губы, и отчетливую грацию, верность и легкость движений.
Он говорил, что очень сожалеет, что служба мешает ему провести с семейством лето в деревне, что для него было бы высшим
счастием, и, оставаясь в Москве, приезжал изредка в деревню
на день и два.
Лошади были уже заложены; колокольчик по временам звенел под дугою, и лакей уже два раза подходил к Печорину с докладом, что все готово, а Максим Максимыч еще не являлся. К
счастию, Печорин был погружен в задумчивость, глядя
на синие зубцы Кавказа, и, кажется, вовсе не торопился в дорогу. Я подошел к нему.