Неточные совпадения
— Я уже высказывал и здесь и
в Петербурге мое мнение по этому предмету и до сих
пор не переменил его, — рубил напрямик Марфин.
Счастие на первых
порах ему повезло: он сразу взял карту, загнул ее и взял вторую; загнув на весь выигрыш, не отписав из него ничего, снова взял, и когда поставил на червонную даму, чуть ли не имея при этом
в виду миловидный и выразительный облик Людмилы, то Крапчик заметил ему...
— Купец русский, — заметила с презрением gnadige Frau: она давно и очень сильно не любила торговых русских людей за то, что они действительно многократно обманывали ее и особенно при продаже дамских материй, которые через неделю же у ней, при всей бережливости
в носке, делались тряпки тряпками; тогда как — gnadige Frau без чувства не могла говорить об этом, — тогда как платье, которое она сшила себе
в Ревеле из голубого камлота еще перед свадьбой, было до сих
пор новешенько.
Между тем для масонства наступала крутая
пора, и Сверстов вдруг, по распоряжению высшего начальства, переведен был на службу из многолюдного и цивилизованного Ревеля совсем на восток России,
в маленький, полудикий уездный городишко,
в видах аки бы наказания за строптивый и непокорный характер перед старшими.
Но gnadige Frau, конечно, этого не испугалась и
в душе одобряла себя, что на первых же
порах она высказала мучившую ее мысль.
Крапчик очень хорошо понимал, что все это совершилось под давлением сенатора и делалось тем прямо
в пику ему; потом у Крапчика с дочерью с каждым днем все более и более возрастали неприятности: Катрин с тех
пор, как уехал из губернского города Ченцов, и уехал даже неизвестно куда, сделалась совершеннейшей тигрицей; главным образом она, конечно, подозревала, что Ченцов последовал за Рыжовыми, но иногда ей подумывалось и то, что не от долга ли карточного Крапчику он уехал, а потому можно судить, какие чувства к родителю рождались при этой мысли
в весьма некроткой душе Катрин.
Вежливый чиновник на первых
порах пошел было проворно
в кабинет сенатора; но, возвратясь оттуда гораздо уже медленнее, сказал Крапчику, что граф болен и не может принять его.
Сусанна на первых
порах была удивлена и смущена таким предложением: конечно, ей бесконечно хотелось увидать поскорее мать, но
в то же время ехать с Егором Егорычем, хоть и не молодым, но все-таки мужчиной, ей казалось несколько страшно.
— Конечно, так же бы, как и вам!.. Слава богу, мы до сих
пор еще не различествовали
в наших мнениях, — говорил Крапчик, кладя письмо бережно к себе
в карман, и затем распростился с хозяином масонским поцелуем, пожелав как можно скорее опять увидаться.
— Вы напрасно не едете!.. Церковь эта очень известная
в Москве; ее строил еще Меншиков [Меншиков Александр Данилович (1673—1729) — один из сподвижников Петра I.], и она до сих
пор называется башнею Меншикова… Потом она сгорела от грома, стояла запустелою, пока не подцепили ее эти, знаете, масоны, которые сделали из нее какой-то костел.
Майор молчал. Он сам смутно сознавал, что
в отношении своей влюбчивости был несколько смешон; но что прикажете делать с натурой? Как забрались у него
в мозг разные идеальные представления касательно семейства Рыжовых, так они и не выходили до сих
пор из головы.
Майор принял свою прежнюю позу, и только уж наутро, когда взошло солнце и окрасило верхушки домов московских розоватым отливом, он перешел с дивана к окну и отворил его: воздух был чистый, свежий; отовсюду слышалось пение и щебетание всевозможных птичек, которых тогда, по случаю существования
в Москве множества садов, было гораздо больше, чем ныне; но ничто это не оживило и не развлекло майора. Он оставался у окна неподвижен до тех
пор, пока не вошла
в комнату Миропа Дмитриевна.
— Не сердится, но, кажется, огорчен до сей
поры!.. Он, впрочем, никогда мне не говорил
в подробностях обо всей этой истории.
В молодости Андреюшка, по мастерству своему, золотил иконостасы, и, как шла молва, все вызолоченные им иконостасы до сих
пор нисколько не полиняли и не потускнели.
На первых
порах Сусанна
в самом деле взволновалась немного, но потом ничего.
— Но неужели же его и до сих
пор не поймали? — поспешила перебить его Миропа Дмитриевна, от души желавшая этому Канарскому
в землю провалиться, чтобы только Аггей Никитич прекратил о нем свое разглагольствование.
Катрин довольно долго ждала его и переживала мучительнейшие минуты. «Что, если ей придется всю жизнь так жить с мужем?» — думалось ей, она любит его до сумасшествия, а он ее не любит нисколько и, кроме того, обманывает на каждом шагу. «Неужели же, — спрашивала себя далее Катрин, — это чувство будет
в ней продолжаться вечно?» — «Будет!» — ответила было она на первых
порах себе. «Нет, — отвергнула затем, — это невозможно, иначе я не перенесу и умру!»
И добряк хотел было Тулузова ввести
в комнату к Мартыну Степанычу, до сих
пор еще проживавшему у него и тщетно ждавшему разрешения воротиться
в Петербург. Тулузов уклонился от этого приглашения и сказал, что он просит это дело вести пока конфиденциально.
Как помещица, Вы всегда можете отпустить ко мне Аксюшу
в Петербург, дав ей паспорт; а раз она здесь, супругу ее не удастся нас разлучить, или я его убью; но ежели и Вы, Катрин, не сжалитесь надо мною и не внемлете моей мольбе, то против Вас я не решусь ничего предпринять: достаточно и того, что я совершил
в отношении Вас; но клянусь Вам всем святым для меня, что я от тоски и отчаяния себя убью, и тогда смерть моя безраздельно ляжет на Ваше некогда любившее меня сердце; а мне хорошо известно, как тяжело носить
в душе подобные воспоминания: у меня до сих
пор волос дыбом поднимается на голове, когда я подумаю о смерти Людмилы; а потому, для Вашего собственного душевного спокойствия, Катрин, остерегитесь подводить меня к давно уже ожидаемой мною пропасти, и еще раз повторяю Вам, что я застрелюсь, если Вы не возвратите мне Аксюты».
Аггей Никитич на первых
порах, вероятно, по воспоминаниям о Людмиле, подсел поближе к Сусанне Николаевне и поздравил ее со вступлением
в брак, а Сусанна Николаевна,
в свою очередь, поздравила его с тем же, причем, желая сказать ему приятное, она проговорила...
— Ах он негодяй! — воскликнул Аггей Никитич. — Но
в Польше, скажите, Бем был уважаем? — добавил он, желая знать, как понимали Бема до сих
пор еще любезные сердцу Аггея Никитича польки и поляки.
Несмотря на несколько падений, которые она совершила после разрыва с Валерьяном Николаичем, он до сих
пор оставался
в ее воображении окруженный ореолом поэзии.
— Ночь лимоном пахнет! — повторяла и она за ним полушепотом, между тем как Тверская и до сих
пор не пахнет каким-нибудь поэтическим запахом, и при этом невольно спросишь себя: где ж ты, поэзия, существуешь?
В окружающей ли человека счастливой природе или
в душе его? Ответ, кажется, один:
в духе человеческом!
«Хорошо тебе, старому черту, рассуждать о бескорыстии, когда у тебя с лишком тысяча душ!» — подумала она, но вслух ничего не произнесла, а, напротив, до
поры до времени постаралась как можно дальше спрятать
в душе своей волновавшие ее чувствования.
Странное дело. Сусанна Николаевна, обыкновенно застенчивая до сих
пор в разговорах со всеми мужчинами, с Углаковым говорила как бы с очень близким ей родным и говорила даже несколько поучительным тоном.
— Виноват, если я тут
в чем проговорился; но, как хотите, это вот я понимаю, что отец мой
в двадцать лет еще сделался масоном, мать моя тоже масонка; они поженились друг с другом и с тех
пор, как кукушки какие, кукуют одну и ту же масонскую песню; но чтобы вы… Нет, я вам не верю.
— Ты застала Марфина? — спросил он строгим голосом, каким обыкновенно разговаривал с Екатериной Петровной, особенно с тех
пор, как произведен был
в действительные статские советники.
Муза Николаевна, сама не помня от кого получившая об этом уведомление, на первых
порах совсем рехнулась ума; к счастию еще, что Сусанна Николаевна, на другой же день узнавшая о страшном событии, приехала к ней и перевезла ее к себе; Егор Егорыч, тоже услыхавший об этом случайно
в Английском клубе, поспешил домой, и когда Сусанна Николаевна повторила ему то же самое с присовокуплением, что Музу Николаевну она перевезла к себе, похвалил ее за то и поник головой.
Генерал-губернатор удивился, что m-me Лябьева до сих
пор не видалась с мужем, причем присовокупил, что он велел даже бедному узнику с самых первых дней заключения послать фортепьяно
в тюрьму.
— С великим удовольствием! — отозвался на первых
порах в самом деле с удовольствием Тулузов, и затем оба они, взяв лихача-извозчика, полетели на Сретенку.
— Ах, батюшка Василий Иваныч! — воскликнул Савелий с каким-то грустным умилением. — Мы бы рады всей душой нашей служить вам, но нам опасно тоже… Вдруг теперь Катерина Петровна, разгневавшись, потребует, чтобы вы нас сослали на поселение, как вот тогда хотела она сослать меня с женой… А за что?..
В те
поры я ни
в чем не был виноват…
— Нет, я не то, что сомневаюсь… — произнесла Екатерина Петровна, и так как была с несколько уже отуманенной головой, то рассказала своему обожателю о подозрениях
в личности Тулузова, а равно и о том, что об этом даже началось дело, от которого Тулузов до сих
пор увертывается.
— Тот ведь-с человек умный и понимает, что я ему
в те
поры заплатил дороже супротив других!.. Но тоже раз сказал было мне, что прибавочку, хоть небольшую, желал бы получить. Я говорю, что вы получите и большую прибавочку, когда дело моего господина кончится. Он на том теперь и успокоился, ждет.
Миропу Дмитриевну это удивило, тем более, что она считала Аггея Никитича до сих
пор влюбленным
в нее, и внушило ей даже подозрение, нет ли у нее соперницы.
После отказа ее Аггей Никитич на первых
порах подумал было адресовать свое приглашение к какой-либо из других дам, но оказалось, что все это были или очень молодые девицы, нескладно одетые
в розовые платьица, или толстые, с красными лицами барыни, тяжело дышавшие от туго стянутых корсетов.
— Бог только меня спасал от этого злодея, нашего бывшего губернского предводителя Крапчика, — толковал он, шамкая своим беззубым ртом, — совсем было под уголовщину подвел, и я по смерть мою буду богомольцем за сенатора; он
в те
поры заступился за меня, а потом и дворяне почтили мою службу и на следующую баллотировку повысили меня из заседателей
в исправники.
Вибель на первых
порах исполнился недоумения; но затем, со свойственною немцам последовательностью, начал перебирать мысленно своих знакомых дам
в Ревеле и тут с удивительной ясностью вспомнил вдову пастора, на которой сам было подумывал жениться и которую перебил у него, однако, русский доктор Сверстов. Воспоминания эти так оживили старика, что он стал потирать себе руки и полушептать...
Такое обновление сада производилось, конечно, лет двадцать тому назад; но Дмитрий Васильич дал англичанину на выучку трех-четырех молодых мальчиков, а потому, когда англичанин умер, или, точнее сказать, опился, то выросшие мальчики, давно превратившиеся из Петрушек и Ванек
в Петров и Иванов, до сих
пор обрабатывали сад приблизительно
в том виде, как преподал им англичанин: русские люди, как известно, сами измышлять не умеют, но зато очень скоро выучивают другими народами придуманное и твердо это запоминают.
Хворый Кавинин, впрочем, так как ему запрещено было по вечерам спускаться
в сад, пожелал играть
в преферанс, который составлял единственное его развлечение и
в который он до сих
пор мастерски играл.
— Вероятно, он уехал
в уезд, — ответила пани на первых
порах бойко.
Всю дорогу поручик старался выпытать у Аггея Никитича, что он дальше намерен предпринять; но тот отмалчивался, так как действительно чувствовал, что с ним происходит что-то неладное
в смысле физическом и еще более того
в нравственном; он уже ясно предчувствовал, что все это глупое и оскорбительное для него событие прекратит его поэтическое существование, которым он так искренно наслаждался последнее время, и что затем для него настанет суровая и мрачная
пора.
Читатель на первых
порах, может быть, удивится; но, рассудив, поймет, что такого рода чувствование
в Сусанне Николаевне являлось таким прямым и естественным последствием, что иначе и быть не могло.
— Мы их купили у этого господина за пятьсот рублей… штук двадцать; баричи-то наши до чего нынче доходят: своего состояния нема, из службы отовсюду повыгнали, теперь и пребывает шатающим, болтающим, моли бога о нас. Но извините, однако, мне
пора ехать по наряду
в театр, — заключил пристав и, распрощавшись с своими собеседниками, проворно ушел и затем, каким-то кубарем спустившись с лестницы, направился
в театр.
Каким образом могло это случиться, Миропа Дмитриевна сначала объяснить даже себе не могла, потому что с тех
пор, как вручила ему десять тысяч, она
в глаза его не видала у себя
в домике на Гороховом Поле, а тут вдруг он, точно с неба свалившись, предстал пред нею.