— Какой славный малый, какой отличный, должно быть! — продолжал Замин совершенно искренним тоном. — Я тут иду, а он сидит у ворот и песню мурлыкает. Я говорю: «Какую ты это
песню поешь?» — Он сказал; я ее знаю. «Давай, говорю, вместе петь». — «Давайте!» — говорит… И начали… Народу что собралось — ужас! Отличный малый, должно быть… бесподобный!
Он обрадовался мне, как какому-нибудь спасителю рода человеческого: целовал у меня руки, плакал и сейчас же стал жаловаться мне на своих горничных девиц, которые днем и ночью оставляют его, больного, одного; в то время, как он мучится в предсмертной агонии, они по кухням шумят, пляшут,
песни поют.
— Ну, а что это, — начал опять Плавин, — за
песня была в Севастополе сложена: «Как четвертого числа нас нелегкая несла горы занимать!» [«Как четвертого числа…» — сатирическая песня, сочиненная во время Севастопольской обороны 1854—1855 годов ее участником — Л.Н.Толстым.]
Неточные совпадения
Еспер Иваныч когда ему полтинник, когда целковый даст; и теперешний раз пришел
было; я сюда его не пустила, выслала ему рубль и велела идти домой; а он заместо того — прямо в кабак… напился там, идет домой, во все горло дерет
песни; только как подошел к нашему дому, и говорит сам себе: «Кубанцев, цыц, не смей
петь: тут твой благодетель живет и хворает!..» Потом еще пуще того заорал
песни и опять закричал на себя: «Цыц, Кубанцев, не смей благодетеля обеспокоить!..» Усмирильщик какой — самого себя!
—
Песню он, говорят, какую-то сочинил с припевом этаким. Во Франции он тоже
был с войсками нашими, ну и понабрался там этого духу глупого.
— Чем бы там она ни
была верна, но она все-таки, любя другого, не изменила своему долгу — и не изменила вследствие прирожденного ей целомудрия; намеками на такого рода женщин испещрены наша история и наши
песни.
— Не слепой
быть, а, по крайней мере, не выдумывать, как делает это в наше время одна прелестнейшая из женщин, но не в этом дело: этот Гомер написал сказание о знаменитых и достославных мужах Греции, описал также и богов ихних, которые беспрестанно у него сходят с неба и принимают участие в деяниях человеческих, — словом, боги у него низводятся до людей, но зато и люди, герои его, возводятся до богов; и это до такой степени, с одной стороны, простое, а с другой — возвышенное создание, что даже полагали невозможным, чтобы это сочинил один человек, а думали, что это
песни целого народа, сложившиеся в продолжение веков, и что Гомер только собрал их.
— Что же все! — возразил Макар Григорьев. — Никогда он не мог делать того, чтобы летать на птице верхом. Вот в нашей деревенской стороне, сударь, поговорка
есть: что сказка — враль, а
песня —
быль, и точно: в
песне вот
поют, что «во саду ли, в огороде девушка гуляла», — это
быль: в огородах девушки гуляют; а сказка про какую-нибудь Бабу-ягу или Царь-девицу — враки.
— Живин, давай
петь нашу священную песнь «Gaudeamus igitur» [«Gaudeamus igitur» («
Будем радоваться») — первая строчка известной средневековой студенческой
песни. Здесь приведена в переделке. Pereat justitia! — Да погибнет суд! Pereat policia! — Да погибнет полиция!]! — воскликнул Вихров.
В конце всенощной обычной
песни: «Взбранной Воеводе» не
пели.
—
Песни можно сочинять всякие-с!.. — отвечал он ему с ударением. — А надобно самому тут
быть и понюхать, чем пахнет. Бывало, в нас жарят, как в стадо баранов, загнанное в загородь, а нам и отвечать нечем, потому что у нас пороху зерна нет; тут не то что уж от картечи, а от одной злости умрешь.
— Вот я записал, например, — продолжал будущий русский композитор, проворно вынимая из бокового кармана свою записную книжку, — русскую
песню — это
пели настоящие мужики и бабы.
Этому свойству русского народа мы видим беспрестанное подтверждение в жизни: у нас
есть хоровые
песни, хоровые пляски, хоровые гулянья…
— Не надо ругаться, — сказал им тихо Дерсу, — слушайте лучше, я вам
песню спою. — И, не дожидаясь ответа, он начал петь свои сказки.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и
песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека
песня. Тут и почище тебя
есть, а до сих пор еще не генералы.
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько
было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И
пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой
песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани — на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой грех — недоглядел!..»
К дьячку с семинаристами // Пристали: «
Пой „Веселую“!» // Запели молодцы. // (Ту
песню — не народную — // Впервые
спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И с «Положенья» царского, // С народа крепи снявшего, // Она по пьяным праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее не
пел, // А, слушая, притопывал, // Присвистывал; «Веселою» // Не в шутку называл.)
Хозяйка не ответила. // Крестьяне, ради случаю, // По новой чарке
выпили // И хором
песню грянули // Про шелковую плеточку. // Про мужнину родню.