Неточные совпадения
Наши школьники тоже воспылали к ней страстью,
с тою только разницею, что барон всякий раз,
как оставался
с Элизой вдвоем, делал ей глазки и намекая ей даже словами о своих чувствах; но князь никогда почти
ни о чем
с ней не говорил и только слушал ее игру на фортепьянах
с понуренной головой и вздыхал при этом; зато князь очень много говорил о своей страсти к Элизе барону, и тот выслушивал его,
как бы сам в этом случае нисколько не повинный.
— Нет, князь, ваша жизнь не во мне заключается! — возразила Елена. — Мы
с вами птички далеко не одного полета: я — бедная пташка, которой
ни внутри,
ни извне ничто не мешает летать,
как ей хочется, а вы — аристократический орленок, привязанный многими-многими золотыми нитями к своей клетке.
Дело в том, что,
как князь
ни старался представить из себя материалиста, но, в сущности, он был больше идеалист, и хоть по своим убеждениям твердо был уверен, что одних только нравственных отношений между двумя любящимися полами не может и не должно существовать, и хоть вместе
с тем знал даже, что и Елена точно так же это понимает, но сказать ей о том прямо у него никак не хватало духу, и ему казалось, что он все-таки оскорбит и унизит ее этим.
Сия опытная в жизни дама видела, что
ни дочь нисколько не помышляет обеспечить себя насчет князя,
ни тот нимало не заботится о том, а потому она,
как мать, решилась, по крайней мере насколько было в ее возможности, не допускать их войти в близкие между собою отношения; и для этого она,
как только приходил к ним князь, усаживалась вместе
с молодыми людьми в гостиной и затем
ни на минуту не покидала своего поста.
Она сама гораздо бы больше желала, чтобы князь бывал у них, а то,
как она
ни вооружалась стоическим спокойствием, но все-таки ей ужасно тяжело и стыдно было середь белого дня приходить в Роше-де-Канкаль. Ей казалось, что она на каждом шагу может встретить кого-нибудь из знакомых, который увидит, куда она идет; что швейцар, отворяя ей дверь, как-то двусмысленно или почти
с презрением взглядывал на нее; что молодые официанты, стоящие в коридоре, при проходе ее именно о ней и перешептывались.
Елизавету же Петровну,
как видно, сильно заняло ее новое предположение, так что, выйдя из-за стола, она, не теряя
ни минуты, позвала Марфушу и дворника и заставила их вещи свои перетаскивать в комнату Елены, а вещи Елены — в свою комнату, и при этом последнюю заметно старалась убрать
как можно наряднее; для этой цели Елизавета Петровна оставила в этой комнате свой ковер, свой ломберный стол и на нем вазы
с восковыми цветами.
Анна Юрьевна вовсе не считала любовь чем-нибудь нехорошим или преступным, но все-таки этот заезд к ней кузена со своей любовницей, которая была подчиненною Анны Юрьевны, показался ей несколько странным и не совсем приличным
с его стороны, и потому,
как она
ни старалась скрыть это чувство, но оно выразилось в ее голосе и во всех манерах ее.
— Неприятно это видеть, очень неприятно, в
каком бы семействе это
ни происходило, — продолжал он
как бы
с некоторым даже чувством.
Будь князь понастойчивей, он, может быть, успел бы втолковать ей и привить свои убеждения, или, по крайней мере, она стала бы притворяться, что разделяет их; но князь,
как и
с большей частью молодых людей это бывает, сразу же разочаровался в своей супруге, отвернулся от нее умственно и не стал
ни слова
с ней говорить о том, что составляло его суть, так что
с этой стороны княгиня почти не знала его и видела только, что он знакомится
с какими-то странными людьми и бог знает
какие иногда странные вещи говорит.
Услыхав, что ее сопернице угрожает это счастие, княгиня страшно и окончательно испугалась за самое себя; она, судя по собственным своим чувствам, твердо была убеждена, что
как только родится у князя от Елены ребенок, так он весь и навсегда уйдет в эту новую семью; а потому,
как ни добра она была и
как ни чувствовала отвращение от всякого рода ссор и сцен, но опасность показалась ей слишком велика, так что она решилась поговорить по этому поводу
с мужем серьезно.
— Кроме того-с, — продолжала Елена, вся раскрасневшаяся даже в лице, — всех законов знать нельзя, это требование невыполнимое, чтобы неведением законов никто не отзывался: иначе людям некогда было бы
ни землю пахать,
ни траву косить,
ни дорог себе строить. Они все время должны были бы изучать законы; люди, хорошо знающие законы,
как, например, адвокаты, судьи, огромные деньги за это получают.
— Революционерные идеи,
как бы кто
ни был
с ними мало согласен, в вас имеют такую прекрасную проповедницу, что невольно им подчиняешься! — сказал Елене барон.
По странному стечению обстоятельств, барон в эти минуты думал почти то же самое, что и княгиня: в начале своего прибытия в Москву барон, кажется, вовсе не шутя рассчитывал составить себе партию
с какой-нибудь купеческой дочкой, потому что, кроме
как бы мимолетного вопроса князю о московском купечестве, он на другой день своего приезда
ни с того
ни с сего обратился
с разговором к работавшему в большом саду садовнику.
Все эти розыски, впрочем, не привели его
ни к
каким желанным результатам, и барон начал уже вспоминать о хорошенькой привязанности Михайла Борисовича,
с которой Мингер последние годы весьма приятно проводил время, потому что Михайло Борисович платил только деньги этой привязанности, но любила она, собственно, барона.
Княгиня тоже молчала. Перебирая в душе своей все ощущения, она спрашивала себя мысленно, нравится ли ей хоть сколько-нибудь барон, и должна была сознаться, что очень мало; но,
как бы то
ни было, она все-таки решилась продолжать
с ним кокетничать.
Как бы наперекор всему, княгиня последнее время ужасно старалась веселиться: она по вечерам гуляла в Останкинском саду, каждый почти праздник ездила на какую-нибудь из соседних дач, и всегда без исключения в сопровождении барона, так что, по поводу последнего обстоятельства, по Останкину, особенно между дамским населением, шел уже легонький говор; что касается до князя, то он все время проводил у Елены и, вряд ли не
с умыслом, совершенно не бывал дома, чтобы не видеть того, что,
как он
ни старался скрыть, весьма казалось ему неприятным.
— Никого я не хочу
ни уничтожать,
ни убивать и заявляю вам только тот факт, что положение рогатого мужа я не могу переносить спокойно, а
как и чем мне бороться
с этим — не знаю!
Сзади их тронулся князь
с Еленой, который,
как ни старался в продолжение всей дороги не смотреть даже вперед, но ему, против воли его, постоянно бросалось в глаза то, что княгиня, при каждом посильнее толчке кабриолета, крепко прижималась своим плечом к плечу барона.
— Нет, не видала!.. — отвечала та почти задыхающимся голосом: встретиться и беседовать в такую минуту
с г-жою Петицкой было почти невыносимо для Елены, тем более, что,
как ни мало она знала ее, но уже чувствовала к ней полное отвращение.
— И князь поручил мне сказать вам, — говорил Миклаков
с какой-то даже жестокостью, — что
как он
ни дорожит вашим спокойствием, счастием, но возвратиться к прежнему чувству к вам он не может, потому что питает пылкую и нежную страсть к другой женщине!
Прошло недели две. Князь и княгиня, каждодневно встречаясь,
ни слова не проговорили между собой о том, что я описал в предыдущей главе: князь делал вид, что
как будто бы он и не получал от жены никакого письма, а княгиня — что к ней вовсе и не приходил Миклаков
с своим объяснением; но на душе, разумеется, у каждого из них лежало все это тяжелым гнетом, так что им неловко было даже на долгое время оставаться друг
с другом, и они каждый раз спешили
как можно поскорей разойтись по своим отдельным флигелям.
— Хорошо-с, передам! — сказал, опять засмеясь, Николя и очень,
как видно, довольный таким поручением. — У нас после того Катерина Семеновна была, — бухал он, не давая себе
ни малейшего отчета в том, что он говорит и кому говорит. — «Что ж, говорит, спрашивать
с маленькой начальницы, когда, говорит, старшая начальница то же самое делает».
Как ни противно было князю каждый раз встречаться
с Елизаветой Петровной, но на этот раз он сам назвался на то, чтобы узнать от нее, что такое случилось.
—
Как вы не знаете? — воскликнула Елена. — Вы знали, я думаю, что я всю честь мою, все самолюбие мое ставила в том, чтобы питаться своими трудами и
ни от кого не зависеть, и вдруг оказывается, что вы перешепнулись
с милой маменькой моей, и я содержанкой являюсь, никак не больше, самой чистейшей содержанкой!
— Речь идет о поэме А.
С.Пушкина «Полтава» (1829).] у Пушкина сказал: «Есть третий клад — святая месть, ее готовлюсь к богу снесть!» Меня вот в этом письме, — говорила Елена, указывая на письмо к Анне Юрьевне, — укоряют в вредном направлении; но, каково бы
ни было мое направление, худо ли, хорошо ли оно, я говорила о нем всегда только
с людьми, которые и без меня так же думали,
как я думаю; значит, я не пропагандировала моих убеждений!
Миклаков, делать нечего, решился покориться необходимости, хотя очень хорошо понимал, что потом ему не на что будет купить никакой книжки,
ни подписаться в библиотеке, и даже он лишится возможности выпивать каждодневно сквернейшего, но в то же время любимейшего им, по привычке, вина лисабонского, или,
как он выражался, побеседовать вечерком
с доброй Лизой.
Но
как бы
ни было, однако, магазин Адольфа Иваныча
с этого дня сделался предметом самого тщательного внимания для Миклакова: он чуть не каждый день заходил узнавать, что не нужно ли что-нибудь примерить на нем, и когда, наконец, ему изготовлены были сюртучная пара и несколько сорочек, то он немедля все это забрал и
как бы
с сокровищем
каким проворно пошел домой.
Николя, например, узнал, что г-жа Петицкая —
ни от кого не зависящая вдова; а она у него выпытала, что он
с m-lle Пижон покончил все, потому будто бы, что она ему надоела; но в сущности m-lle Пижон его бросила и по этому поводу довольно откровенно говорила своим подругам, что подобного свинью нельзя к себе долго пускать,
как бы он
ни велики платил за то деньги.
— Ну, глупо! Другой раз вас
ни на
какую практику
с собой не приглашу! — сказал Елпидифор Мартыныч.
Дьякон же в этом приходе,
с лицом, несколько перекошенным и похожим на кривой топор (бас он имел неимовернейший), был, напротив, человек совершенно простой, занимался починкой часов и переплетом книг; но зато был прелюбопытный и знал до мельчайших подробностей все, что в приходе делалось: например, ему положительно было известно, что князь по крайней мере лет пятнадцать не исповедовался и не причащался, что никогда не ходил
ни в
какую церковь.
Елпидифор Мартыныч, опять-таки по своей многолетней опытности, очень хорошо знал, что всякая женщина,
как бы она
ни была дружна
с другой женщиной, всегда выслушает
с удовольствием скандал про эту другую женщину, особенно если этот скандал касается сердечной стороны.
—
Какой шляпы-с? — спросил Николя,
как бы
ни в чем неповинный.
Он дал себе слово, что бы там на сердце у него
ни было, быть
как можно более мягким и кротким
с нею в предстоящем объяснении.
— Разошлись?.. — проговорила княгиня, но на этот раз слово это не так страшно отозвалось в сердце ее,
как прежде: во-первых, она как-то попривыкла к этому предположению, а потом ей и самой иногда невыносимо неловко было встречаться
с князем от сознания, что она любит другого. Княгиня,
как мы знаем из слов Елпидифора Мартыныча, подумывала уже уехать за границу, но,
как бы то
ни было, слезы обильно потекли из ее глаз.
Положение ее, в самом деле, было некрасивое: после несчастной истории
с Николя Оглоблиным она просто боялась показаться на божий свет из опасения, что все об этом знают, и вместе
с тем она очень хорошо понимала, что в целой Москве, между всеми ее знакомыми, одна только княгиня все ей простит, что бы про нее
ни услышала, и не даст, наконец, ей умереть
с голоду, чего г-жа Петицкая тоже опасалась, так
как последнее время прожилась окончательно.
— Вовсе вам не нужно топиться
ни в
какой реке, — возразила ей княгиня
с улыбкою, — потому что вы должны ехать со мною за границу!
— Потому что я никогда, сколько помню, не говорил вам
ни о
каких моих нуждах, никогда не просил у вас денег взаймы,
с какой же стати вы пожелали сделать мне презент?
У княгини при этом глаза мгновенно наполнились слезами. Выражение же лица князя,
как очень хорошо подметила Елена, было какое-то неподвижное. Вслед за княгиней за решетку шмыгнула также и г-жа Петицкая. Миклаков, как-то еще до звонка и невидимо
ни для кого, прошел и уселся во II-м классе вагонов; княгиня
с Петицкой ехали в 1-м классе. Вскоре после того поезд тронулся.
Чтобы предохранить себя
с этой стороны, барон,
как ни скучно это было ему, всюду ездил
с Анной Юрьевной и старался не допускать ее сближаться
с кем бы то
ни было из мужчин.
— Это вот Анна Юрьевна-с, о которой я сейчас говорил, кузина моя, и, представьте себе, у нее
ни много
ни мало,
как около ста тысяч годового дохода.
«В таком случае он сумасшедший и невыносимый по характеру человек!» — почти воскликнула сама
с собой Елена, сознавая в душе, что она в помыслах даже ничем не виновата перед князем, но в то же время приносить в жертву его капризам все свои симпатии и антипатии к другим людям Елена никак не хотела, а потому решилась, сколько бы
ни противодействовал этому князь, что бы он
ни выделывал, сблизиться
с Жуквичем, подружиться даже
с ним и содействовать его планам, которые он тут будет иметь, а что Жуквич, хоть и сосланный, не станет сидеть сложа руки, в этом Елена почти не сомневалась, зная по слухам,
какого несокрушимого закала польские патриоты.
У Елены в продолжение этого разговора все больше и больше начинало появляться в лице грустно-насмешливое выражение. Участие князя к жене и на этот раз болезненно кольнуло ее в сердце:
как она
ни старалась это скрыть, но не могла совладать
с собой и проговорила...
Князь и на это
ни слова не сказал. Елена тоже не стала развивать далее своей мысли, не желая очень раздражать князя, так
как предполагала, не откладывая времени, начать
с ним разговор по поводу своего желания помочь польским эмигрантам.
Я, не стыдясь и не скрываясь, говорю: я — русский человек
с головы до ног, и никто не смей во мне тронуть этого чувства моего: я его не принесу в жертву
ни для
каких высших благ человечества!
Вы,
как мужчина, может быть, не совсем поймете меня: если б я князя не знала прежде и для блага поляков нужно было бы сделаться его любовницей, я
ни минуты бы не задумалась; но я любила этого человека, я некогда к ногам его кинула всю мою будущность, я думала всю жизнь мою пройти
с ним рука об руку, и он за все это осмеливается в присутствии моем проклинать себя за то, что расстроил свою семейную жизнь, разрушил счастие преданнейшей ему женщины, то есть полуидиотки его супруги!..
Николя,
как мы знаем, был неспособен что бы то
ни было выдумывать и лгать; но говорить настоящее ему Елена запретила, а потому, в ответ на все вопросы, он больше произносил какие-то нечленораздельные звуки и
с каждым почти соглашался, что тот ему говорил.
«Вы сами, князь, — писала Петицкая, — знаете по собственному опыту,
как можно ошибаться в людях; известная особа, по здешним слухам, тоже оставила вас, и теперь единственное, пламенное желание княгини — возвратиться к вам и ухаживать за вами. А что она
ни в чем против вас не виновна — в этом бог свидетель. Я так же,
как и вы, в этом отношении заблуждалась; но, живя
с княгиней около полутора лет, убедилась, что это святая женщина: время лучше докажет вам то, что я пишу в этих строках…»
Феодосий Иваныч,
с своей стороны, саркастически улыбаясь, взял прошение и,
как бы просматривая его,
ни слова не говорил.
Переезжая в гостиницу, она почти уверена была, что уговорит Жуквича уехать
с ней за границу; но теперь она поняла, что он и не думает этого, — значит, надо будет остаться в Москве. А на
какие средства жить?
С течением времени Елена надеялась приискать себе уроки; но до тех пор чем существовать?.. Елена,
как ей
ни тяжело это было, видела необходимость прибегнуть к помощи Жуквича.
Она предположила,
как только он возвратит ей деньги, все их отослать к Николя Оглоблину
с запиской, что от таких людей,
как он и отец его, она не желает принимать помощи
ни для
какого дела.