Неточные совпадения
— Да
кто был? — отвечала княгиня, припоминая. — Приезжала всего только одна Анна Юрьевна и велела тебе сказать,
что она умирает от скуки, так долго не видав тебя.
— Никогда! Ни за
что! — воскликнула Елена, догадавшаяся,
что хочет сказать мать. — Я могла пойти к князю, — продолжала она с каким-то сдержанным достоинством: — и просить у него места, возможности трудиться; но больше этого я ни от
кого, никогда и ничего не приму.
У Григоровых Елпидифор Мартыныч лечил еще с деда их; нынешний же князь хоть и считал почтенного доктора почти за идиота, но терпел его единственно потому,
что вовсе еще пока не заботился о том, у
кого лечиться.
— Ну, я до рабов не охотник, и, по-моему,
чем кто, как раб, лучше, тем, как человек, хуже. Adieu! — произнес князь и встал.
Мало,
что из круга своего ни с
кем не видится, даже с родными-то своими со всеми разошелся, и все, знаете, с учеными любит беседовать, и не то
что с настоящими учеными — с каким-нибудь ректором университета или ректором семинарии, с архиереем каким-нибудь ученым, с историком каким-нибудь или математиком, а так, знаете, с вольнодумцами разными; обедами их все прежде, бывало, угощал.
— Ну, там
кому знаете! — произнесла госпожа Жиглинская почти повелительно: она предчувствовала,
что Елпидифор Мартыныч непременно пожелает об этом довести до сведения князя, и он действительно пожелал, во-первых, потому,
что этим он мог досадить князю, которого он в настоящее время считал за злейшего врага себе, а во-вторых, сделать неприятность Елене, которую он вдруг почему-то счел себя вправе ревновать.
— О, ma chere, quelle folie!.. [моя дорогая, какое безумие! (франц.).] Как будто бы какая-нибудь женщина может говорить так! Это все равно,
что если бы
кто сказал, qu'il ne sait pas manger!.. [
что он не умеет есть! (франц.).]
— Потому
что, — продолжала Елена, — каким же образом можно было до такой степени полюбить господина Долгорукова, человека весьма дурных качеств и свойств, как говорит нам история, да и вообще
кого из русских князей стоит так полюбить?
— Но как же в жизни различить,
кто идет по новым путям или по старым? — воскликнула Анна Юрьевна. — La vie n'est pas un champ [Жизнь не поле (франц.).], где видно,
что есть дорога или нет… Вы говорите, моя милая, какую-то утопию!
— Вы лучше других знаете, — продолжал князь, как бы желая оправдаться перед бароном, —
что женитьба моя была решительно поступок сумасшедшего мальчишки, который не знает, зачем он женится и на
ком женится.
— Зачем же вы в таком случае спрашивали меня? Посылайте, за
кем хотите! — произнес он и затем, повернувшись на каблуках своих, проворно ушел к себе: князь полагал,
что княгиня всю эту болезнь и желание свое непременно лечиться у Елпидифора Мартыныча нарочно выдумала, чтобы только помучить его за Елену.
—
Кто ж это знает? — отвечал Елпидифор Мартыныч, пожав плечами. — К-х-ха! — откашлянулся он. — Мать мне ее, когда я был у них перед отъездом их на дачу, говорила: «
Что это, говорит, Леночку все тошнит, и от всякой пищи у ней отвращение?» Я молчу, конечно; мало ли человека отчего может тошнить!
—
Кто это с вами, министр,
что ли, какой?
—
Что за пустяки! — произнес князь. — Во-первых, жена моя никогда и ни против
кого не сделает ничего подобного, а во-вторых, она и не выйдет, потому
что больна.
— Я согласен,
что нельзя знать всех законов в подробностях, — сказал барон, — но главные, я думаю, все вообще знают:
кто же не знает,
что воровство, убийство есть преступление?
— Революционерные идеи, как бы
кто ни был с ними мало согласен, в вас имеют такую прекрасную проповедницу,
что невольно им подчиняешься! — сказал Елене барон.
— А
что, если я сама
кого полюблю, как тебе это покажется? — присовокупила княгиня уже внушительным тоном: она, кажется, думала сильно напугать этим мужа.
«А
что если за княгиней примахнуть?» — подумал он, тем более,
что она не только
что не подурнела, но еще прелестнее стала, и встретилась с ним весьма-весьма благосклонно; муж же прямо ему сказал,
что он будет даже доволен, если
кто заслужит любовь его супруги; следовательно, опасаться какой-нибудь неприятности с этой стороны нечего!
Миклаков сам говорил,
что всяк,
кто у него побывает, не воспылает потом желанием бывать у него часто; но вместе с тем он, кажется, любил, когда
кто заходил к нему, и вряд ли даже помещение свое держал в таком грязном виде не с умыслом,
что вот-де скверно у меня, а все-таки хорошие люди делают мне посещения.
— Нет, он лучше теперь вас в глазах княгини уже тем,
что любит ее, а вы нет!.. Наконец,
что это за право считать себя лучше
кого бы то ни было? Докажите это первоначально.
Оказалось,
что один из них был не
кто иной, как Архангелов.
—
Кто же? Вас,
что ли, прикажете считать приятным исключением? — спросила его колко княгиня.
— Ни за
что на свете, ни за
что! Чтобы связать себя с кем-нибудь — никогда!.. — воскликнула Анна Юрьевна и таким решительным голосом,
что барон сразу понял,
что она в самом деле искренно не желает ни за
кого выйти замуж, но чтобы она не хотела вступить с ним в какие-либо другие, не столь прочные отношения, — это было для него еще под сомнением.
— Хорошо-с, передам! — сказал, опять засмеясь, Николя и очень, как видно, довольный таким поручением. — У нас после того Катерина Семеновна была, — бухал он, не давая себе ни малейшего отчета в том,
что он говорит и
кому говорит. — «
Что ж, говорит, спрашивать с маленькой начальницы, когда, говорит, старшая начальница то же самое делает».
— Чисто мое, и ни до
кого оно не касается! — сказала Анна Юрьевна; но в эту самую минуту судьба как бы хотела смирить ее гордость и показать ей,
что это вовсе не ее исключительно дело и
что она в нем далеко не полновластна и всемогуща.
— Оттого
что вас под суд отдадут за подобное письмо. Разве можно в полуофициальном письме написать,
что вы
кого бы то ни было не уважаете!
— Разгневаться изволила… Эта сквернавка, негодяйка Марфутка, — чесался у ней язык-то, — донесла ей,
что управляющий ваш всего как-то раза два или три приходил ко мне на дачу и приносил от вас деньги, так зачем вот это, как я смела принимать их!.. И таких мне дерзостей наговорила, таких,
что я во всю жизнь свою ни от
кого не слыхала ничего подобного.
— Как вы не знаете? — воскликнула Елена. — Вы знали, я думаю,
что я всю честь мою, все самолюбие мое ставила в том, чтобы питаться своими трудами и ни от
кого не зависеть, и вдруг оказывается,
что вы перешепнулись с милой маменькой моей, и я содержанкой являюсь, никак не больше, самой чистейшей содержанкой!
Причина, его останавливавшая в этом случае, была очень проста: он находил,
что у него нет приличного платья на то, чтобы явиться к княгине, и все это время занят был изготовлением себе нового туалета; недели три, по крайней мере, у него ушло на то,
что он обдумывал, как и где бы ему добыть на сей предмет денег, так как жалованья он всего только получал сто рублей в месяц, которые проживал до последней копейки; оставалось поэтому одно средство: заказать себе у какого-нибудь известного портного платье в долг; но Миклаков никогда и ни у
кого ничего не занимал.
— Жаль!.. Очень жаль!.. Я еще в молодости читал ваши сочинения и увлекался ими: действительно, в России очень многое дурно, и всем,
кто умеет писать, надобно-с писать, потому
что во всех сословиях начинают уже желать читать! Все хотят хоть сколько-нибудь просветиться!.. Какое же вам платье угодно иметь, почтеннейший господин Миклаков? — заключил Адольф Иваныч с какой-то почти нежностью.
Николя, например, узнал,
что г-жа Петицкая — ни от
кого не зависящая вдова; а она у него выпытала,
что он с m-lle Пижон покончил все, потому будто бы,
что она ему надоела; но в сущности m-lle Пижон его бросила и по этому поводу довольно откровенно говорила своим подругам,
что подобного свинью нельзя к себе долго пускать, как бы он ни велики платил за то деньги.
Затем г-жа Петицкая сделала Николя такой вопрос,
что кого же он теперь любит?
— Съездите!.. — повторил еще раз ей Елпидифор Мартыныч. — Ну и спросите их, — продолжал он как бы более шутливым голосом: — «А
что, мол,
кто у вас лечит?» Они скажут, разумеется,
что я.
Он имел своим правилом,
что если
кто поп, тот и будь поп, будь набожен, а если
кто офицер, то будь храбр и не рассуждай, но если выскочил умственно и нравственно из своего положения, так выходи вон и ищи себе другой деятельности.
—
Что ж ни при
чем? Вам тогда надобно будет немножко побольше характеру показать!.. Идти к князю на дом,
что ли, и просить его, чтобы он обеспечил судьбу внука. Он вашу просьбу должен в этом случае понять и оценить, и теперь, как ему будет угодно — деньгами ли выдать или вексель. Только на чье имя? На имя младенца делать глупо: умер он, — Елене Николаевне одни только проценты пойдут; на имя ее — она не желает того, значит, прямо вам: умрете вы, не
кому же достанется, как им!..
Его главным образом бесило то, от
кого княгиня могла узнать, и как только он помышлял,
что ей известна была вся постигшая его неприятность, так кровь подливала у него к сердцу и неимоверная злоба им овладевала.
— Согласен,
что я имею предрассудки, мелкие чувства; но когда мы
кого любим, то не только
что такие недостатки, но даже пороки прощаем!..
Я-с потому только еду за границу,
что могу там существовать независимо ни от
кого в мире.
Если бы даже
кто и полюбил княгиню, то во всяком случае поступил бы не бесчестно против вас в силу того,
что поднял только брошенное!
— Ну, я попросил бы вас, — сказал он презрительным тоном, когда Елпидифор Мартыныч кончил, — не передавать мне разного вздору. Я нисколько не интересуюсь знать,
кто и
что про меня говорит.
— Боже ж мой! — подхватил Жуквич опять тем же певучим голосом. — Между
кем из молодых людей не бывает того? — Увлечение, патриотизм! Я сознаюсь теперь,
что мы поступили тогда вспыльчиво; но
что ж делать? Это порок нашей нации; потом ж, когда я зрело это обдумал, то увидел,
что и вы тут поступили как честный и благородный патриот.
— Да-с… Но
что кому до того за дело?
Что за дело?.. — горячился Николя. — А ведь знаете, она чудо как хороша собой! — присовокупил он, явно желая тем подольститься к князю.
«Если ж, говорит, вы так поступаете с нашими, ни в
чем не виноватыми солдатами, то клянусь вам честью,
что я сам с первого ж из вас сдеру с живого шкуру!» Всех так ж это удивило; друзья князя стали было его уговаривать, чтобы он попросил извиненья у всех; он ж и слушать не хочет и кричит: «Пусть, говорит, идут со мной ж на дуэль,
кто обижен мною!..»
— Это очень бы, конечно, было жаль! — сказала Елена протяжно и, будучи совершенно убеждена,
что Петицкая от первого до последнего слова налгала все, она присовокупила: — Из этого письма я вовсе не вижу такой близкой опасности, особенно если принять в расчет,
кем оно писано.
Князь первоначально понять не мог,
кто это ему телеграфирует, и только потом сообразил,
что это были лакеи его.
— О, какой вы смешной! — зашутил уже Николя. — Ну, поедемте, черт дери, в самом деле, всех и все! — воскликнул он, бог знает
что желая сказать последними словами. —
Кого это вы вызываете? — присовокупил он как бы и тоном храбреца.
— Меня самое сначала это мучило: я, как вот и вы мне советовали, говорила,
что затеваю это в пользу молодых девушек, не имеющих обеспеченного положения, с тем, чтоб они не были доведены тем до порока; но потом думаю,
что я должна буду сказать,
кому именно из них раздала эти деньги.
Я и говорю этому Николя: «Это помощь, говорю, благотворительная; но многие бедные девушки оттого, пожалуй, не обратятся к ней,
что их фамилии будут названы!» — «Да зачем вам называть их?» — «Затем, говорю, чтобы дать отчет в деньгах!» — «Да
кому, говорит, вам давать отчет в них?» — «Тем лицам, говорю, которые подпишутся на билеты».
— Ну, а сам
кто вы такой? — спросила вдруг его Елена. — Потому
что я совершенно убеждена,
что вы вовсе не тот человек, за которого себя выдаете…
В
ком видеть хоть сколько-нибудь порядочного человека или женщину?» — спрашивал он сам себя и при этом невольно припоминал слова Миклакова, который как-то раз доказывал ему,
что тот,
кто не хочет обманываться в людях, должен непременно со всяким человеком действовать юридически и нравственно так, как бы он действовал с величайшим подлецом в мире.