Я не буду говорить о дальнейшем развитии
русской прозы и её фольклорных корнях.
Но в 90-х годах стало заметно оскудение русской литературы не только в этом журнале, и в других журналах с
русской прозой дела обстояли не лучше.
Иными словами, особый режим репрезентации крестьянской субъективности и мышления, возникший, как я покажу, в
русской прозе первой половины XIX в., оказывается гораздо более разнообразным и богатым на различные комбинации аутентичности и доступности, чем было принято считать на материале классических романов, повестей и рассказов той эпохи.
Речь, вера, обычаи, еда – то, чем обычно маркируется этнос – всего этого в современной
русской прозе почти нет.
Он создавал
русскую прозу из русского материала – запечатлевал образцы высшего русского сознания в их изменениях.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: гватемальцы — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Участник «Антологии
русской прозы» за 2018 год.
Великая
русская проза образована слиянием многих словесных рек, одна из которых – волшебная народная сказка, изустное повествование, переданное по золотой цепочке поколений.
Какова история их создания, кому и когда они адресовались, какие литературные особенности сделали эту маленькую книжечку образцом
русской прозы девятнадцатого века?
Крупнопоместная идиллия, революционный взрыв, современники – друзья и враги – и он сам, представленный с непосредственностью, быть может, даже превосходящей его намерения, – по выразительности эта панорама достойна сравниться с произведениями классической
русской прозы.
Параллельность кризисных эпох рубежа XIX–XX и XX–XXI веков обусловливает закономерность постановки проблемы саморефлексии и в
русской прозе начала XX века.
Это – шедевр
русской прозы, близкий не к аморфным некрологам новейшего времени, но к надгробным речам античных риторов.
Мнение, что все гончаровские герои обнаруживают «обытовленную» религиозность, может быть применено почти ко всем героям
русской прозы XIX столетия.
Путешествие, известное как один из жанров сентиментализма, оказывается важнейшим моментом на пути становления
русской прозы.
Но
русская проза началась с «Я».
Кажется, это был первый день, как я поступил на должность редактора в редакцию
русской прозы издательства «Советский писатель», и мне сразу дали редактировать «Алмазный мой венец».
Подлинное эстетическое наслаждение доставляет язык произведений, богатство и многообразие стилей
русской прозы.
Одна из причин состоит в том, что тогдашняя
русская проза не давала необходимого материала, не наводила на мысль о возможности и к ней применить названное понятие, поскольку современные ей теоретики были воспитаны исключительно на образцах поэзии.
Впрочем, отход от традиции при одновременном следовании ей и составляет парадокс новейшей
русской прозы: её дерзкую попытку сказать своё незаемное слово – не играя со старыми формами в духе постмодернистской усталости (…от всего), но преломляя высокий канон о новую реальность, безмерно раздвигающую свои границы и наши представления о ней.
Проза, настоящая
русская проза…
Мы неспроста сравниваем творчество этих мастеров слов как столбы
русской прозы, похожие друг на друга по объёму и виду.
Большинство читало и продолжает перечитывать классику; встречаются довольно активные читатели современной западной прозы; современную
русскую прозу читают в основном в объёме трёх-четырёх «топовых» имён.
В перевод я регулярно вводил словесные обороты, заимствованные из
русской прозы эпохи романтизма; возможно, употребление некоторых из них может показаться странным, но во всех случаях оно освящено традицией, пусть даже и изрядно позабытой.
– Из отдела
русской прозы.
Русская проза пошла не с «Пиковой дамы», а с «Героя нашего времени».
А также о расширении границ
русской прозы, о подлинном, не мнимом взаимовлиянии культур.
Вот только я хоть и молодая звезда
русской прозы, но, видимо, не такой уж отважный свободный творец.
Значительные явления
русской прозы за последние 50 лет, 1961–2011.
Ему понравилась идея с молодым писателем, выступающим перед старшими товарищами по перу и обещающего свято чтить традиции
русской прозы.
Насколько колоссальное влияние оказала на мировую литературу
русская проза девятнадцатого века, настолько незамеченной прошла поэзия.
В антропологическом же изобретения в области искусственного интеллекта в сумме конструируют такую реальность, в которой позиция субъекта отводится, говоря на языке
русской прозы XIX века, «лишнему человеку».
Исходные данные о ритмическом составе
русской прозы см. в нашей статье о ритмике русского 3-ударного дольника, описание хода вычислений – в статье «Вероятностная модель стиха».
Кстати, и сами русские в современной
русской прозе даны, как правило, этнически блёкло.
Между тем именно на эту эпоху приходится расцвет
русской прозы, да и многих других областей русской культуры – от симфонической музыки, оперы, балета до химии и математики.
Спрашивал англичанин, специалист по русской литературе, – и не мог понять, почему вся
русская проза могла бы проходить по ведомству фантастики (shi-fi, fantasy, fairy tale).
Меньшая же часть текстов шла по категории «счастливых», когда вдруг «само написалось», – почти безупречных, почти хрестоматийных для
русской прозы рассказов.
Создаётся впечатление, что новая
русская проза достигла здесь пределов выразительности.
Следует подчеркнуть, что «печально-страдательная» доминанта в судьбе многих героев
русской прозы далека от трагизма шекспировских героев, поднятого до уровня мировых судеб и «кипения» земных страстей, и даже от драмы человеческого существования в произведениях многих европейских авторов.
Издавались сборники
русской прозы XVIII века, содержавшие также и отрывки из русских плутовских романов.
Я имею в виду попытки найти признаки взаимовлияния американской и русской театральной культур в мало (пока) исследованных сферах, будь то обращение к трудно поддающейся театральному воплощению
русской прозы или к не изученному (пока) у нас в стране опыту воплощения в американской театральной культуре русской оперной классики.
Он читал всё то же (или почти всё то же), что и мы, язык его чтения – русский, следовательно, либо
русская проза, либо переводы.
Вся современная
русская проза носит на себе его следы.
Его хроника «Соборяне» и рассказы «Запечатлённый ангел» и «Очарованный странник» разбивают все литературные шаблоны и обогащают
русскую прозу сокровищами народного и диалектического сказа.
Короче, я плохо разбираюсь в современном литературном процессе, но некоторые тенденции актуальной
русской прозы мне очевидны: остросоциальность, документальность и перефокусировка с недавнего прошлого на день нынешний и даже иногда грядущий (жанровую литературу: фэнтези, детективы и т. д. – я не имею в виду).
Русская проза вступает в полосу предроманного развития.
Примечательно, поскольку этим невольно охарактеризовано состояние
русской прозы (романа), что западноевропейским романистам противопоставлены отечественные поэты:русских романов все еще не было, если сопоставлять своюпрозу с английской и/или французской.
При чём тут
русская проза XIX века – загадка, но ход изысканный.
Психология даётся своеобразно: тонко просвеченными нитями, намёками – тут ещё нет последовавшего в
русской прозе мощного психологического портретирования.