Диалоги и встречи

Коллектив авторов

Сборник научных трудов составлен по материалам научно-практической конференции, прошедшей в Вологде 25—26 февраля 2012 года

Плавильный котел как культурный опыт

Злотникова Т. С.

Нет ничего более соблазнительного и более ответственного, чем все новые попытки нахождения общих смыслов, наполняющих жизнь людей, разделенных тысячами километров пространства и многими веками времени. Разные континенты — Америка и Евразия, разные исторические эпохи — славянская древность и американские новации, разные темпоритмы — медленное и долгое созревание России и стремительное вызревание Соединенных Штатов…

Количество и качество различий стран и национальных культур обусловливают тот самый соблазн сопоставления, на преодоление которого и направлены поиски совпадающей идентичности стран и народов через нахождение эстетической общности. Что же до театрального искусства, вокруг которого выстроен сборник, драматических и сценических произведений, театрализации жизни и примыкающих к театру художественных сфер, — то поиск совпадений и соединяющих нитей в этой сфере вполне логичен. Ибо американская культура воспринимается в России как культура действия, культура активных личных решений (а что более характерно для театра как вида искусства!). Русская же культура воспринимается в Америке как носительница театральной уникальности, ушедшей в сторону и от британских, в частности шекспировских трагических тяжеловесностей, и от французских, классицистских канонов, и от немецких инертных рассуждений.

И действительно, влияние А. Чехова и М. Горького на драматургов и сценическое искусство Америки ХХ века, влияние другого Чехова, Михаила, на развитие актерской, причем не только театральной, но и кинематографической школы, сознается «там» до сих пор. «Здесь» же сознавалось прежде, а теперь уже артикулируется не только влияние бродвейского мюзикла (и это — столь очевидно, что даже не стало предметом публикуемых статей), но и американского «абсурда» на русский, американских психологических и натуралистических новаций (О”Нил, Уильямс) на русские, едва ли не ставшие уже консервативными традиции.

Корпус статей, включенных в сборник, весьма разнороден, и в этом он — скорее американский, чем русский: в «плавильном котле» поисков, находок, персон выдающихся (таких, как Айседора Дункан) и недостаточно в России известных видны признаки скорее калейдоскопа или даже пазла, чем окончательно сложившейся концепции. Однако крайне важной, хотя уже не удивительной особенностью этого корпуса стала особая, аналитическая, даже при критических конкретных суждениях спокойная, лишенная агрессии и публицистических выпадов позиция авторов. Я имею в виду попытки найти признаки взаимовлияния американской и русской театральной культур в мало (пока) исследованных сферах, будь то обращение к трудно поддающейся театральному воплощению русской прозы или к не изученному (пока) у нас в стране опыту воплощения в американской театральной культуре русской оперной классики.

Принцип американского «плавильного котла», разумно положенный в основу русского издания, позволил включить в состав статей тексты, не имеющие прямого отношения к русско-американскому театральному… диалогу? Мое многоточие и мой вопросительный знак обусловлены тем, что как раз диалог и предполагает возможности не только прямой речи по заданному вопросу, но своего рода отступлений, проявлений интеллектуальной свободы, в силу которой речь может идти о явлениях, синхронных друг другу, но не совпадающих друг с другом — будь то американский дизайн или русский символизм.

Наконец, в «плавильном котле» настоящего сборника особое место принадлежит по-американски свободным, свободно допущенным в научное сообщество молодым авторам, аспирантам и студентам. Принцип внимания к молодым, готовность «дать им шанс» в условиях явной и непростой конкуренции с более опытными исследователями — это принцип, скорее, американский, чем русский. Но в русско-американском диалоге его применение вызывает симпатию и обнадеживает.

В настоящем сборнике нашли отражение и неконфликтное воплощение ментальные различия, присущие не только самим представителям двух национальных культур, но и взаимному восприятию культуры; эти различия в свое время лирико-иронически были обозначены Г. Гачевым, по мысли которого американцы чужды «понятию корней». «Растение, — писал он, — дело долгое, а тут все некогда… Тут из травы (а не из дерева) — листья: в американском евангелии, „Листьях травы“ Уитмена, не модель Мирового Древа, характерная для всех культур Евразии, но зато характерно самоуподобление с травой».

Тексты пьес, да и немалое количество спектаклей имеют своеобразную психоэмоциональную окраску: в России утомление, в Америке потребность в глубоких корнях, цепко удерживающихся в почве. Причина и источник взаимного тяготения двух театральных традиций: у русских — страшно (!) глубоко, у американцев — хрупко и легко.

Даже климат (предлагаемые обстоятельства пьес, атмосфера спектаклей) — принципиально разный.

«Там» — тепло (в домах нет привычных русскому ощущению прихожих, утепленных дверей), «там» — открытый из пространства и пространству дом (вошел с улицы — и уже постель, самое интимное место в жилье). «Здесь» — то мезонин, то кабинет, то кресло, то плед, то самовар, то водка; все, чтобы согреться.

У них — деньги как связь с миром, у нас — бессвязность, вызывающая зависть и неподражаемая, не воспроизводимая.

У них одно поколение — уже целая история. У нас от Чингисхана, через Ницше и Шопенгауэра — кого только нет в родственниках.

У них — воспоминание о будущем. У нас — будущее, погруженное в воспоминания.

Мы и они встретились на конференции и на страницах издания, которое теперь закрепит поиски правильных строительных материалов для наведения мостов.