Это всего лишь цепочки фактов, изложенные
религиозным языком и не содержащие, помимо этого, ни малейших попыток какой-либо интерпретации.
Эти названия так же бессмысленны, как и любые другие, поэтому любой вид
религиозного языка: христианский, индуистский или буддийский – оказывается одинаково бесполезным.
Философы и христианские богословы уделяют много внимания этой особой природе
религиозного языка в целом: они показали, как язык действует как в литургическом, так и в светском контексте; исследовали то, как акцент христианства на словесной истине повлиял на западные культуры.
Все три элемента выросли на почве православия, в среде клира, поскольку
религиозный язык оставался наиболее легитимным языком маркирования человеческих и политических границ.
Почему
религиозный язык не может являться наилучшим способом выражения религиозных чувств?
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: сегетальный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
При этом неискренность сама по себе может быть сконструирована
религиозным языком.
Санскрит стал
религиозным языком, языком брахманской общины, хранившем тексты и практики.
Таким образом, без норм первого рода (пусть даже и не выраженных в письменной форме) упорядоченное взаимодействие субъектов права не будет возможным, пока человек («основной» субъект права) остаётся, выражаясь
религиозным языком, «существом грешным».
Ведь именно в пост нам приходится преодолевать, говоря
религиозным языком, множество «соблазнов».
Основная задача лингвистического исследования, а именно изучение смысла
религиозного языка, логически предшествует основным задачам эпистемологического исследования.
Разумеется, этот текст демонстрирует, насколько распространён был приём персонификации в
религиозном языке древних иудеев, что побуждает нас относиться с осторожностью к умозаключениям исследователей, сделанных на основании такого рода красочной риторики.
Для средневекового и раннемодерного периодов, которым посвящены первые статьи предлагаемого вниманию читателей сборника,
религиозный язык являлся основным языком культуры и, соответственно, культурной коммуникации, трансляции идей и опыта.
Подобное представление о границах и функциях аналитического подхода лежит в основе современной исследовательской практики при философском изучении
религиозного языка.
При этом (любопытное обстоятельство!) некоторые «натуралисты» предпочитают излагать свои концепции
религиозным языком, в котором явно преобладает христианская образность.
Но мне хотелось бы напомнить, что в этой книге каждое слово такого
религиозного языка берётся не как пустая раковина без жемчужин, как, увы, чаще всего и бывает сегодня.
Это, безусловно, была концепция, предвосхищавшая современные концепции исторического развития и прогресса, хотя, как и все другие концепции той эпохи, она была сформулирована своеобразным
религиозным языком, из-за чего светские историки мысли не всегда обращают на неё достаточно внимания.
Так мстительность орудует
религиозным языком.
Проще говоря, язык, синтаксис и сам понятийно-категориальный аппарат согласного учения существенно отличается от традиционного
религиозного языка, что зачастую и вызывает смущение и непонимание у многих верующих, в связи с чем многие священники стараются ограничивать самостоятельное чтение и усвоение верующими святоотеческой литературы.
Интерес к
религиозному языку обусловлен главным образом тем, что он служит средством выражения верований как религиозного знания о божестве, мире и человеке.
Религиозный язык используется не столько для прямого выражения знания, провозглашения верований, сколько для реализации многообразных специфически религиозных жизнепроявлений, прежде всего таких, как молитва и богослужение.
Специфика аналитической философии религии состоит в том, что она ограничивается исследованием
религиозного языка и не занимается описанием или концептуализацией какой-то сверхъестественной реальности.
Первый тип наиболее полно и наглядно воплощён в логико-позитивистском подходе к смыслу, а логико-позитивистское отрицание осмысленности
религиозного языка представляет собой самую радикальную критику религии в современной философии.
Подобная экспансия
религиозного языка может, разумеется, оказать губительное воздействие на эту религиозную субстанцию, «узурпируя» её место.
Но также вероятным – если мы говорим об искусстве, а не об общих социальных тенденциях и политических событиях – является сосуществование собственной и перенесённой (или расширенной) функций
религиозного языка, в крайнем случае даже внутри одного и того же художественного произведения.
Политическая речь, как любая речь, имеет целеполагание, очень глубокую форматику, и здесь используются, конечно, и средства
религиозного языка, и мифологического языка, может быть использован научный язык, научный дискурс.
Наоборот,
религиозный язык призван избежать раскола мира на объективную и субъективную стороны.
Хорошие новости, конечно же, радуют, но тут же забываются, тогда, как трагедии укрепляются в человеке и служат тому напоминаем о его смертности, о его скоротечности земного бытия, выражаясь
религиозным языком.
Поскольку основным средством философской атаки на религию стала определённая теория смысла языка религии, то эти поиски велись именно в сфере проблематики смысла
религиозного языка.
Если говорить
религиозным языком, то успешное лечение болезни на внешнем уровне, игнорирующее внутреннее изменение человека и его нравственное развитие, приводит к тому, что душа человека начинает наполняться грехами.
Во-первых, далеко не всё то, что склоняет нас к пороку (или, выражаясь
религиозным языком, ко греху), имеет причиной вожделение плоти – примеры таких пороков перечислены в предыдущем абзаце.