Причём публиковались переводы его произведений самых разных жанров, включая ряд работ, которые можно рассматривать как
политические тексты.
Дольше всего эта идея держалась в юридических и
политических текстах, но в конце концов исчезла и оттуда.
Все остальные языки занимали гораздо более скромные позиции как среди всей переводной литературы, так и в корпусе переводов
политических текстов: так, например, книги, переведённые с латыни, составляли 4,8% среди всех книг гражданской печати и 12% среди всех переводов.
Подобного рода исследования в значительной степени стимулированы разработками в области диагностики личности, воздействия рекламных и
политических текстов, юриспруденции (определение авторства текста, а также правдивости намерений автора) и, в свою очередь, служат мощным стимулом для их развития.
Напомним, что основная задача этой книги в том, чтобы показать, как осознаются непрозрачные, «тёмные» стороны
политических текстов, созданных для мягкого или жёсткого воздействия на целевую аудиторию.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: тралиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Интерес к этим вопросам вновь возник в связи с изучением языка рекламы,
политических текстов, ведения переговоров (конфликтология).
Тот, кто создаёт
политический текст, называется автором.
Мне давались два
политических текста на русском и испанском языках, а я сравнивал правильность перевода.
Уже к середине столетия предложения оформились во вполне узнаваемый жанр
политических текстов со своей конвенциональной структурой, манерой подачи материала и риторикой.
Они представляют
политический текст в предельно сжатом виде, помогают быстро найти и идентифицировать его предметную область.
Их отличительной чертой также является нагромождение призванных скопрометировать противников инсинуаций и эпитетов, которое очень затрудняет их чтение как не только
политических текстов.
Изначально этим британизмом были больше наполнены
политические тексты, а сейчас это стало достаточно общим местом.
Но – вкупе с тем, что я «набирал по крохам» при чтении «Войны и мира» (читая не только русский перевод французских слов и фраз, но и оригинал) и в других сходных случаях, я могу элементарно «что-то понять» во французском историческом или
политическом тексте.
Также ей отлично давались
политические тексты.
Использование цифровых технологий в процессе управления государством привело к созданию большого количества
политических текстов в электронной форме, которые можно при помощи программного обеспечения изучать, составляя списки слов, выявляя лексическую плотность корпуса, анализируя конкордансы ключевого слова и пр.
Да, пожалуй, и все исторические народы воспринимают цель своего бытия как некое жертвенное служение определённой священной истине, которая необязательно сразу проговаривается и чётко формулируется в культурном и
политическом тексте.
Нам достаточно отметить, что любой
политический текст может быть в большей или меньшей степени идеологически маркирован в том, что касается выбора предмета, рамок его разбора, отбора и интерпретации фактов и, естественно, сделанных выводов.
Справедливым представляется утверждение, что идеология и миф являются отличающимися друг от друга, но взаимодополняющими видами
политических текстов, которые используют различные механизмы воздействия: «…рационально – логическую аргументацию, призванную убедить, – в случае идеологии и хроно–логическое изложение, позволяющее представить нечто как очевидное – в случае мифа».
Кембриджские историки применили методы аналитической философии к
политическим текстам прошлого, придя, в частности, к идее принципиальной множественности контекстов: они несводимы к какой-либо типовой универсальной («метафизической») логике высказывания о важном с политической точки зрения предмете, поскольку с помощью одной и той же аргументации в разные эпохи можно совершать разные по сути, т. е. разные с точки зрения конкретных интенций говорящего, речевые действия.
Впервые он заявил о себе не столько как историк, сколько как теоретик, в знаковой работе 1969 года «Значение и понимание в истории идей», где подверг жёсткой критике существовавшую в британской интеллектуальной истории научную («лавджоевскую») парадигму и предложил новый «контекстуальный» метод изучения
политических текстов прошлого.
Манифест не был похож на сухой
политический текст.
Историки, работающие в русле «политической антропологии», как правило, рассматривают массовую рецепцию
политических текстов и событий как нечто факультативное по отношению к предмету своих разысканий.
И вот уже четвёртый год книга держит звание «
Политический текст № 1», и никак не появится автор, который бы превзошёл это достижение.
Материалом исследования являются монокодовые и поликодовые
политические тексты.
В заключение главы остаётся добавить, что большинство исследований, посвящённых идеологиям и рассматривающих их как на теоретическом, так и на реально-политическом уровнях, выявляют политические склонности авторов, но в них не уделяется должного внимания вопросу о том, какими именно способами идеология преподносится в
политических текстах.
Пока же зафиксируем, что в современной политической науке – и не только отечественной, но и мировой – изучение
политических текстов и, шире, символической, смысловой стороны политики привычно трактуется как анализ политического дискурса.
Оценка рассматривается как цель и свойство любого
политического текста.
Нейтральный подход предполагает сравнительный анализ содержания, структуры и функций различных идеологий, критическое рассмотрение вопросов о том, в чём, каким образом и в какой степени идеологически маркированы
политические тексты – включая научные исследования, претендующие на объективность.
Анализируя когнитивную метафору, авторы предлагают новые подходы к изучению
политического текста.
Из разговоров с ним я убедился в его обширных знаниях марксистской литературы и художественных произведений, он мог на память цитировать полюбившиеся ему отрывки
политического текста, художественной прозы, знал много стихов и песен, любил шутку.
Нигде не находится большего объёма лжи на единицу высказывания, чем в
политическом тексте.
Для того чтобы разобраться, в чём же заключался их смысл, необходимо рассматривать эти ритуалы и высказывания не только изолированно и даже не только в контексте политического ритуала (или
политического текста), частью которого они являлись, но и в гораздо более широком и динамичном контексте социальных отношений, которые выходили далеко за пределы этого ритуала.
Несмотря на обилие
политических текстов, в мировом дискурсе чувствуется идеологический голод.
В-четвёртых, отметим интертекстуальность
политических текстов, т. е. свойство их воспроизводства в рамках выражения определённой идеологии, социокультурных установок, ценностей, норм.
Для получения нужного результата авторы
политических текстов затрачивают немалые усилия.
Сборник статей и устных выступлений, предлагаемый вниманию читателя, является прежде всего сборником
политических текстов, с важным авторским уточнением.