Вербальная репрезентация образа политики в политическом дискурсе. Прагмалингвистический подход

Т. Ю. Мкртчян

Монография посвящена исследованию манипулятивности в русскоязычном и англоязычном политическом дискурсе с позиции скрытой прагмалингвистики. Раскрывается специфика направленности манипулятивного воздействия с целью создания политиком своего неповторимого образа, проводится анализ вербальных средств репрезентации индивидуального образа политического лидера на лексическом и грамматическом языковых уровнях и выявляются стереотипные речевые средства, носящие универсальный характер в политической коммуникации и независящие от языковой принадлежности политических лидеров и тематики дискурса. Предлагаемая монография может представлять интерес для широкого круга читателей: преподавателей вузов, научных работников, аспирантов и соискателей, занимающихся научно-исследовательской работой по таким специальностям, как 10.02.19 (Теория языка), 10.02.01 (Русский язык), 10.02.04 (Германские языки), а также для студентов, обучающихся по направлению 45.03.01 (Филология) и 42.03.02 (Журналистика).

Раздел 1. Политическое интервью как жанровая форма политического дискурса

1.1. Феномен политического дискурса как объект лингвистического исследования

Политический язык нужен для того, чтобы ложь звучала правдиво, чтобы убийство выглядело респектабельным и чтобы воздух можно было схватить руками.

Джордж Оруэлл

Трактовка понятия «дискурс». Понятие «дискурс» впервые было употреблено в 1950-е годы Э. Бенвенистом в процессе разработки теории высказывания. В отечественном языкознании данный термин впервые появился в 1970-е годы в значении близком к понятию функциональный стиль. С тех пор дискурсивный анализ накопил в своем арсенале множество традиций и подходов, значительно расширивших исследовательское поле (см. напр. французская школа — лингвистический подход, англо-саксонская традиция — антропоцентрический подход и т. д.). Исходной теоретической базой формирования и развития дискурсивной теории послужили отдельные постулаты формальной и структурной лингвистики, лингвистики текста, исследования американских ученых по этнолингвистике, лингвистической антропологии, социолингвистике (см. работы В. Матезиуса, Р. Барта, Ц. Тодорова, Ф. Боаса, У. Лабова и др.). В формировании дискурсивных школ большую роль сыграли теоретические разработки ученых по смежным наукам: философии, истории, психологии, социологии, герменевтики и т. д. На сегодняшний день в исследовании дискурса выделяется ряд подходов: коммуникативный, семиотический, когнитивный, прагматический, когнитивно-дискурсивный, дискурсивно-диалогический, интегративный, каузально-генетический [Екшембеева, Мусатаева, Электронный ресурс].

Одно из первых в лингвистике определений термина «дискурс» принадлежит Т.Н. Николаевой, которая отмечает его многозначность и омонимичность и трактует его и как связный текст, и как его устно-разговорную форму, и как диалог, и как группу связанных между собой высказываний, и как готовое устное или письменное речевое произведение [Николаева, 1978]. Впоследствии к трактовке данного понятия обращались еще многие отечественные лингвисты (Н.Д. Арутюнова, В.З. Демьянков, А.К. Жолковский, Л.М. Землянова, В.И. Карасик, О.Л. Михалева и пр.) и понимали под дискурсом текст или речь [Клюев, 2013]. Лишь на рубеже 20–21 веков понятие дискурса вышло за пределы филологического понимания и приобрело междисциплинарный характер, проявляющийся в отнесенности дискурса не только к гуманитарным, но и к социальным наукам.

Сегодня термин «дискурс» характеризуется разнопланово и активно применяется в ряде наук гуманитарно-общественного цикла (см.: Р. Барт, Т. Ван Дейк, М. Фуко, Ю. Хабермас и т. д.) [Клюев, с. 210]. Однако общепринятой трактовки «дискурса» в наши дни не существует. В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» [ЛЭС, 1990] дискурс определяется и как речь, погруженная в жизнь и как текст, обусловленный совокупностью экстралингвистических, прагматических, социокультурных и прочих параметров [ЛЭС, 1990]. В «Большом толковом социологическом словаре» дефиниция дискурса также неоднозначна: «совокупность вербальных манифестаций, устных или письменных, отражающих идеологию или мышление определенной эпохи» [БТСС, 1999]. Н.Д. Арутюнова тоже понимает дискурс очень широко — от связного текста с его экстралингвистическими факторами (т. е. текста взятого в событийном аспекте) до целенаправленного социального действия [Арутюнова, 1999]. А.П. Огурцов соотносит понятие дискурса только с речью, речевой коммуникацией, речевой деятельностью, комплексом речевых актов [Огурцов, 1993]. Из вышеприведенных определений видно, что дискурсологи едины в одном: понятие дискурса шире понятия текста, в нем обязательно учитываются экстралингвистические факторы и присутствует ориентация на социальное в языке [Екшембеева, Мусатаева, 2015]. То есть дискурс — это текст, погруженный в речевую ситуацию, речь, погруженная в жизнь.

Типология дискурса. В связи с имеющимся на сегодняшний день разнообразием научных интересов, исследовательских подходов к изучению дискурса и дискурсивных школ существуют различные критерии типологии дискурса. В зависимости от канала передачи данных, который может быть акустическим или визуальным, принято выделять устный и письменный дискурс. По виду речевой деятельности, дискурс бывает монологическим и диалогическим. Продиктованный стилем речевого общения дискурс может быть аргументативным, конфликтным, или гармоничным [Водак, 2004]. Социально-демографический критерий позволяет говорить о детском и подростковом дискурсе, дискурсе стариков, женском и мужском дискурсе, дискурсе жителей города и села и т. д. [Киосе, 2002]. Основанием для выделения дискурса моряков, учителей, программистов и т. п. служит социально-профессиональный критерий. С точки зрения социально-политического критерия возможно выделение дискурсов отдельных политических партий (дискурс консерваторов, дискурс либералов, дискурс тэтчеризма, дискурс лейбористов и т. д.). В основе выделения персонального (личностно-ориентированного) и институционального (статусно-ориентированного) типов дискурса лежит адресатный критерий [Бахтин, 2000]. Персональный дискурс в свою очередь может быть повседневным (обслуживает домашние дела и т. п.), и бытийным (служит в художественно-философском обмене существенными смыслами в ходе познания мира), а институциональный дискурс в зависимости от социально-ситуативных параметров классифицируется на политический, дипломатический, административный, юридический, военный, религиозный, медицинский, деловой, рекламный, педагогический, спортивный, научный, электронный, мистический, массово-информационный, сценический, и т. д. [Толпыгина, 2002; Карасик 1998].

Онтология изучения феномена политического дискурса. Во всем описанном выше типологическом разнообразии дискурса, политический дискурс, представляющий особую социальную значимость в современном обществе, проявляется значительно чаще других [Угланова, 2013]. Вследствие этого приоритетным в наши дни стало рассмотрение феномена политического дискурса в научных работах по политологии, психологии, философии, социологии, экономике и, конечно, лингвистике, а также в ракурсе междисциплинарных подходов, например с социопсихолингвистической, лингвокультурологической, индивидуально-герменевтической точек зрения и при исследовании личностных интенций автора и интерпретатора дискурса [Демьянков, 2008].

Политическая коммуникация, с древних времён вызывавшая пристальный интерес, сегодня снова попадает в центр языковых исследований в связи с функциональным поворотом в лингвистике. Небывалую популярность политического дискурса можно аргументировать возросшим интересом к языку политики и речевой деятельности мировых политических лидеров. Повышенное внимание к коммуникации в политической сфере объясняется и тем фактом, что в нём наиболее чётко проявляется взаимосвязь дискурса и власти, языка и идеологии, он предопределяет языковую картину мира и языковое общественное сознание. Именно сегодня появилась возможность взглянуть на язык политики под другим углом — в аспекте условий его появления и реализации в тексте, целей и задач его применения. Обращение к политическому дискурсу в наши дни предполагает анализ его формы, задач, содержания, связи с определенными политическими ситуациями и внеязыковыми факторами.

История изучения политического дискурса как сложного, многоаспектного, многопланового общественно-политического феномена позволяет выделить ряд дискуссионных проблем — определение его сущности, самобытности и отличительных типовых особенностей по отношению к другим типам дискурса, прагматических функций и т. д.

Феномен политического дискурса не поддаётся однозначной трактовке, современные научные представления о его содержании весьма разнообразны, что обусловлено отличиями в авторских подходах и особенностями исследовательских методов в разных отраслях научного знания. Например, в ряде работ политический дискурс понимается как вид идеологического дискурса, так как он всегда идеологически окрашен, в нём осуществляется борьба за власть, за основополагающие групповые ценности, а его внутреннюю структуру можно представить в тождестве компонентов «предмет обсуждения» + «социальная ситуация» + «идеология» [Клюев, 2013; Сорокин, 1997].

Еще одно мнение на сущность политического дискурса соотносится с теорией коммуникации и сводится к его трактовке как части публичного дискурса. Считается, что политический дискурс является воплощением межличностного взаимодействия коммуникантов, рассуждающих, дискутирующих и выступающих по приоритетным вопросам политической проблематики [Клюев, 2013]. Его ключевые участники — политики, граждане и средства массовой информации, а ведущая функция как части публичного дискурса состоит в артикуляции интересов общества, в формировании повестки дня и в содействии взаимопроникновению альтернативных точек зрения в рамках дискурса [Хвостунова, 2006].

В аспекте семиотического подхода политический дискурс представляет собой уникальную систему знаков, в которой происходит модулирование семантики, изменение функций языковых единиц, трансформация стандартных речевых действий, и которая обладает самобытным комплексом лексических единиц [Угланова, 2013].

В современной научной лингвистической литературе сформировалось две ведущих концепции к пониманию смысла политического дискурса [Шейгал, 2004; Баранов, 1990; Т. Ван Дейк, 2013]. В узком контексте политический дискурс — это группа ограниченных политической сферой жанров, «политический акт в политической обстановке» [Т. Ван Дейк, 2013]. С точки зрения данного подхода только институциональные формы общения, реализующиеся в публичных речевых жанрах правительственных обсуждений, парламентских дебатов, партийных программ и прочих можно относить к политическому дискурсу [Калантаевский, 2007; Т. Ван Дейк, 2013]. В широком смысле к политическому дискурсу принадлежат все формы общения, в которых хотя бы одна из составляющих (субъект, адресат, содержание сообщения) связана с политикой. В современной лингвистике политический дискурс всё чаще рассматривается в широком смысле применительно сферы практической речевой деятельности и публичной коммуникации. Он трактуется как «совокупность дискурсивных практик, которые идентифицируют участников политического дискурса и формируют конкретную тематику политической коммуникации» [Баранов,2001, с. 246], как «форма политического действия, часть политического процесса» [Водак 2004, с. 139], а «политические действия по своей природе являются речевыми действиями» [Шейгал, 2000, с. 223]. Таким образом, политический дискурс в призме современной лингвистики понимается как речевая деятельность политических субъектов в сфере институциональной коммуникации.

Максимально лаконичным и одновременно ёмким толкованием политического дискурса признаём дефиницию Е.И. Шейгал, которая определяет политический дискурс как «любое речевое образование, субъект, адресат или содержание которого относится к сфере политики» и которая выделяет в политическом дискурсе два вида измерения — реальное и виртуальное [Шейгал, 2004, с. 23]. Реальное измерение охватывает текущую речевую деятельность в определенном социальном пространстве и речевые произведения (тексты) как результат этой деятельности. К виртуальному измерению принадлежат вербальные и невербальные знаки, набор характерных для общения в данной сфере моделей речевых действий и жанров [Яфарова, 2015].

Рассмотрев различные трактовки феномена «политический дискурс», мы принимаем широкое понимание данного явления и считаем, что политический дискурс неправильно ограничивать только институциональными формами общения, и поэтому относим к политическому дискурсу широкий спектр ситуаций и форм речевой коммуникации (от разговоров о политике в семье до официальных встреч руководителей государств). Главное, чтобы в них присутствовала хотя бы одна из составляющих политической сферы.

Видовое разнообразие политического дискурса. Проблема разнообразия видов политического дискурса связана с выделением основных критериев его типологии. Например, в основу классификации может быть положен канал передачи политической информации, тогда мы имеем дело с устной или письменной формой политического дискурса. Устный политический дискурс представлен в жанрах парламентских дебатов, выступления политических лидеров на встречах с избирателями и в СМИ, митингах, официальных церемониях и др.; письменный политический дискурс — это программы политических партий и движений, листовки, декреты, конституции и т. п. Однако, такой подход, когда в основу типологии политического дискурса положен лишь один критерий, представляется весьма узким и ограниченным. Исходя из широкого понимания политического дискурса, мы считаем целесообразным рассматривать типологическое разнообразие политического дискурса, во-первых, с позиций полевого подхода, согласно которому степень центральности или маргинальности того или иного типа политического дискурса определяется тем, в какой степени он соответствует основному назначению политической коммуникации — борьбе за власть [Шейгал, 2004]; во-вторых, учитывать наличие субъектов политической деятельности и линию их коммуникации, и, в-третьих, опираться на речевые жанры, с помощью которых реализуется тот или иной тип политического дискурса.

В типологии политического дискурса по субъектам политической деятельности, выделяется три вида коммуникации: 1) коммуникация между институтом и обществом («институт» → «общество» и «общество» → «институт»), 2) коммуникация между институтом и гражданином («институт» → «гражданин» и «гражданин» → «институт») и 3) коммуникация между агентами в институтах (внутренняя и публичная сфера). В жанровом пространстве политического дискурса выделяют первичные жанры (заявления, речи, дебаты, переговоры, декреты, конституции, партийные программы, лозунги и т. д.) и вторичные жанры (интервью, анекдоты, аналитические статьи, мемуары, письма читателей, граффити, карикатуру и т. п.); малые (лозунг, слоган, речёвка), средние (выступление на митинге или в парламенте, листовка, газетная статья и др.) и крупные (партийная программа, политический доклад, книга политической публицистики и др.) жанры.

Итак, в типологическом пространстве политического дискурса можно выделить ряд разновидностей, каждая из которых представлена определённым набором речевых жанров. Основными видами политического дискурса являются институциональный политический дискурс, в который входят такие жанры, как предвыборная агитация, инаугурационное обращение, парламентские речи и дебаты, официальные выступления руководителей государства и их помощников, интервью политических лидеров и др.; и массово-информационный (медийный) политический дискурс, представленный текстами журналистов и корреспондентов в прессе, теле-и радиовещании, в Интернете, актуализируется в жанре интервью, репортажа, статьи, очерка, теледебатов, пресс-конференций, ток-шоу, «прямая линия» и т. д.

К ближней периферии политического дискурса относим, во-первых, официально-деловой политический дискурс, в рамках которого создаются тексты информационно-прескриптивного характера, предназначенные для сотрудников государственного аппарата, находят выражение в жанре служебной переписки, правительственных обсуждений, парламентских дебатов, парламентских слушаний, партийных программ, указов, законопроектов и т. д.; во-вторых, гражданский политический дискурс, т. е. дискурс, созданный «рядовыми гражданами», представлен жанром письма или жалобы для обращения к руководителям государства, министрам, депутатам, президенту, или адресованным СМИ, а также жанрами петиции, устного обращения, телефонного звонка (например, на «горячую линию» или в колл-центр), жанром листовки, лозунга, митинга, анекдота, граффити, карикатуры, бытовые разговоры о политике и т. п.; и, наконец, художественный политический дискурс, который репрезентируется в жанре политического детектива, политической поэзии, мемуаров политиков и т. д.

К дальней периферии можно отнести научно-исследовательский политический дискурс, куда входят посвященные политике тексты научной коммуникации, созданные в жанре научной статьи, монографии, диссертации, книги политической публицистики и т. д. Отметим, что границы между названными разновидностями политического дискурса не четкие и нередко приходится наблюдать их взаимное пересечение.

Политический дискурс: отличительные особенности, функции, цели и задачи. Политический дискурс обладает рядом отличительных коммуникативных особенностей. Во-первых, непременным атрибутом политического дискурса является конвенциональность, проявляющаяся в различных семантических формах таких, как клише, идиомы, политические термины, использовании своеобразных приемов и выражается в стереотипном поведении и речевой коммуникации [Кобец, 2012; Угланова, 2013; Мартышкин, Электронный ресурс]. Во-вторых, политическая коммуникация характеризуется институциональностью, поскольку субъекты политического дискурса являются представителями различного рода институтов и осуществляют свою речевую деятельность в определенной институциональной обстановке (на заседании правительства, в парламенте, на съезде политической партии и т. д.) [Кобец, 2012; Угланова, 2013; Т. Ван Дейк, 2013]. В-третьих, политический дискурс идеологичен, в нём происходит идеологизация всего, о чем говорится [Угланова, 2013]. В-четвертых, отметим интертекстуальность политических текстов, т. е. свойство их воспроизводства в рамках выражения определенной идеологии, социокультурных установок, ценностей, норм. В-пятых, для политического дискурса характерна высокая степень манипулирования, преобладание воздействия и оценки над информированием [Шейгал, 2000]. Язык в политическом дискурсе является инструментом воздействия, убеждения, пропаганды, внушения гражданам необходимости политическиправильных действий и/или оценки контроля [Угланова, 2013]. Кроме того, к характерным особенностям политического дискурса относят и ряд других признаков, таких как официальность, повышенная критичность к оппонентам, монологичность, фантомность, динамичность, авторитарность, смысловая неопределенность, эзотеричность, дистанцированность, эмоциональность и театральность [Козлова, 2016]. К лингвистическим признакам политического дискурса относят синтаксическую сложность, большой объем синтаксических единиц и опору на сложные предложения с подчинительной связью и сложные синтаксические структуры, размеренный темп, низкую скорость интеракции, лингвистическую выразительность [Макаров, 2001].

Выделение функций политического дискурса также дискуссионная проблема. Отмечается неоднозначность и многосторонность подходов к определению базовых функций и установлению доминирующей функции политического дискурса. Например, Р. Водак выделяет шесть функций: персуазивную (убеждающую), информативную, аргументативную, персуазивно-функциональную, делимитативную и групповыделительную [Водак, 2004]. Е.И. Шейгал описывает регулятивную, референтную и магическую функции политического дискурса, а базовой функцией считает инструментальную — борьба за власть [Синеокая, 2012]. Т.И. Никишина предлагает выделять в политическом дискурсе инструментальную функцию, функцию нормирования, функции легитимации власти и прогноза, однако главной, по ее мнению, является информационная функция, посколькуподавая нужную информацию участники политического дискурса приходят к главной цели политики — получение и удержания власти [Никишина, 2011].

П.Б. Паршин говорит об убеждающей функции как о ведущей функции политического дискурса: «Для политического текста речевое воздействие является основной целью коммуникации, на достижение которой ориентируется выбор лингвистических средств» [Паршин, 1987, с. 143]. В.А. Павлуцкий основными функциями политического дискурса называет функции убеждения и политической пропаганды [Павлуцкий, 2008]. В ряде работ встречаются и другие функции политического дискурса: функция воспроизводства власти, функция социальной солидаризации и дифференциации, функция социальной идентификации, контролирующая, интерпретационная, агональная, ориентационная функции [Угланова, 2013; Никишина, 2011]. В целом, отметим, что все функции политического дискурса исходят из главной интенции этого вида речевой коммуникации — борьбы за власть, которая присутствует во всех жанрах политического дискурса (агитационная речь; дебаты в парламенте; дискуссии; политическое интервью и т. д.). Поэтому в качестве доминирующих функций в основном указываются манипулятивная, убеждающая и информационная, благодаря которым осуществляется манипуляция политическим сознанием социума.

Центральным концептом в политическом дискурсе выступает власть, а её захват, завоевание, удержание, осуществление или перераспределение — главная цель политического дискурса [Угланова, 2013]. Для достижения данной цели необходимо убедить адресата, модифицировать его намерения, мнения и установки, мотивировать желаемые реакции и побудить к действиям [Шейгал, 2004; Демьянков, 2008]. Таким образом, для политического дискурса характерна высокая степень манипулятивности, причем инструментом манипулятивного воздействия является язык, который в концепциях В. Уорфа, Э. Сепира, М. Холлидея, Р. Фоулера считается «медиатором», формирующим наши представления о мире, влияющем на мышление и обусловливающим то или иное мировидение [Иссерс, 1999а].

Подведем итог. Политический дискурс представляет собой любое речевое образование, в котором присутствует хотя бы одна из трех составляющих (субъект, адресат, содержание общения). Предметом общения в политическом дискурсе является политическая жизнь общества, а его участники наделяются определенными социальными ролями в политической жизни. Политический дискурс включает в себя как текущую речевую деятельность и речевые произведения, так и вербальные и невербальные знаки, комплекс моделей речевых действий и жанров. Основной функцией политического дискурса является его использование в качестве инструмента политической власти.

1.2. Манипулятивность как характеристика политического дискурса

В политике ничего не происходит случайно. Если что-то случилось, то так было задумано.

Франклин Рузвельт

Манипулирование как вид психологического воздействия. В процессе межличностной коммуникации, когда один из её участников тщательно выбирает способ или средство поведения с целью обеспечения нужного ему восприятия ситуации, причем последний этого не замечает, мы имеем дело с манипулированием. Манипулирование личностным и общественным сознанием, применение многочисленных средств, приемов и технологий информационно-психологического воздействия стало обыденным явлением во всех сферах жизни современного общества. Необходимость в манипуляции возникает тогда, когда невозможно открытое давление, поскольку оно отталкивает реципиента тем, что навязывает ему решение. Поэтому задачей манипулятора является создать у адресата впечатление самостоятельного и добровольного принятия решения [Зюбина, 2013].

Понятие «манипуляция», латинское по своему происхождению (manipulus — пригоршня, горсть, manus — рука), было впервые употреблено во французском языке и имело несколько значений: 1) сложный приём, действие при работе руками, совершаемое с какой-либо целью; 2) показ фокусов, основанный на ловкости, быстроте и точности движений рук, кистей и пальцев; 3) ловкая проделка, махинация [Семенов, 2006]. В современной научной литературе термин «манипуляция» трактуется весьма неоднозначно в силу того, что разные ученые наполняют его своим специфическим содержанием, и употребляется синонимично понятиям «манипулятивное воздействие» и «манипулирование». Обратимся к некоторым современным трактовкам данного понятия для выявления основного содержания данного феномена.

В отечественной науке «манипулирование» интерпретируется как 1) «программирование» мнений, установок, настроений, психического состояния масс с целью обеспечить такое их поведение, которое необходимо собственникам средств манипуляции [Кара-Мурза, 2003; Демьянков, 2008]; 2) разновидность межличностного взаимодействия, при котором манипулирующий использует свое мастерство для осуществления контроля за поведением манипулируемого, скрытого внедрения в его психику целей, желаний, намерений, отношений, установок, не совпадающих с имеющимися у адресата в данный момент, в результате чего побуждает его вести себя угодным для манипулирующего способом [Доценко, 1997]; 3) вид скрытого речевого воздействия, направленного на достижение собственных целей субъекта воздействия, которые не совпадают, или противоречат намерениям, желаниям и интересам объекта воздействия, при этом осуществляется не-осознаваемый объектом контроль над его сознанием с помощью искаженной, необъективной подачи информации, зафиксированной в тексте [Штайн, 2004]; 4) действия, нацеленные на «прибирание к рукам» другого человека, помыкание им, осуществляемые настолько искусно, что у того создается впечатление, будто он самостоятельно управляет своим поведением [Гудина, Электронный ресурс]; 5) скрытое управление адресатом со стороны инициатора, при котором последний достигает своих целей, нанося ущерб адресату [Шейнов, 2010]; 6) стратегия социального поведения в личных целях манипулятора, противоречащего собственным интересам адресата [Знаков, 2000]; 7) проделка, мошенничество (с неодобрительным оттенком) [Ожегов, Шведова, 2003].

В зарубежных источниках находим идентичную трактовку «манипулирования», которое определяется как 1) система ложных отвлекающих манёвров, с помощью которых манипулятор добивается того, что адресат сам того не осознавая, изменяет свои цели [Wilson, Near, Miller, 1996], 2) обманное косвенное воздействие в интересах манипулятора [Yokoyama, 1988], 3) скрытое принуждение, программирование мыслей, намерений, чувств, отношений, установок поведения [Шиллер, 1980], 4) скрытое управление и ловкое использование кого-либо часто нечестным путем, т. е. таким образом, чтобы адресат поступал или думал согласно намерениям, желаниям и ожиданиям инициатора [Oxford Dictionary, 1993].

Общее во всех перечисленных выше интерпретациях понятия «манипулирования» — это то, что оно рассматривается как акт скрытого, неосознаваемого адресатом управления его сознанием, имеет негативную окраску, поскольку навязывает конкретную идею, мнение, представление о чем-либо или желаемую модель поведения и направлено на обман. Однако в ряде отечественных и зарубежных работ о манипулировании (Р. Гудин, Дж. Рудинова, Э. Шострома, Е.Л. Доценко) отмечается и его положительная сторона. Во-первых, положительная сущность манипуляции проявляется, когда манипуляция производится в интересах манипулируемого, и тогда это «социально одобряемое, созидательное управление» [Шейнов, 2010, с. 7]. Во-вторых, помимо отрицательных форм манипуляции таких, как высмеивание, критика, констатация негативных фактов биографии, намеки и упоминания о прошлых ошибках, безапелляционные повеления и указания и т. д., существуют и положительные формы — как вербальные (заступничество, успокаивание, комплимент, сообщение хороших новостей), так и невербальные (обнимание, подмигивание), которые вызывают положительные эмоции у объекта манипулирования. Мы, однако, полагаем, что манипулирование имеет только негативный характер, ему присуще отрицательное прагматическое значение, т. е. оно является отрицательным видом воздействия. Считаем целесообразным различать два вида воздействия: 1) неманипулятивное, созидательное, с явной целью, при котором адресат проявляет уважении к реципиенту, и тот сохраняет свое достоинство и сознание собственной свободы, и 2) манипулятивное, разрушительное для адресата, со скрытой для него истинной целью; такая цель работает только «в пользу» манипулятора, который управляет адресатом против его воли и тем самым наносит ему ущерб. Если в действиях коммуникатора присутствует скрытая корысть, ради достижения которой требуется незаметно навязать адресату чуждые для него ценности, — такое поведение коммуникатора есть не что иное, как манипулирование [Бизюков, 2016; Гудина, Электронный ресурс]. Таким образом, манипулирование является отрицательным видом воздействия.Под манипулированием в данной работе мы будем понимать отрицательный вид психологического воздействия, мастерское использование которого приводит к скрытому возбуждению у объекта манипулирования намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями.

Конец ознакомительного фрагмента.