Все стихи принадлежат
перу автора, кроме тех, где автор указан явно.
При этом самый термин «махновщина» приобретает под
пером автора чрезвычайно широкий, почти нарицательный смысл.
Видимо, речь идёт о довольно нередком в литературе случае, когда из-под
пера автора выходит нечто большее, чем его задумка.
Так, что в конце трагедии она даже внешне преображается, наделяемая
пером автора новыми чертами, коих в начале книги не было или они были иными.
Этот рассказ будто вышел из-под
пера автора приключенческих романов, однако истины в нём немного.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: вздыхание — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Началась схватка с каким-то новым монстром, которых
перо автора немало прописало для героя.
Взяться за
перо автора побудили два обстоятельства.
Хочется пребывать в напряжении, заползающем за воротник тонкой струёй холода от мистического
пера автора…
А в 1997 году вышел мой первый сборник «Вечная мысль: Словарь афоризмов, изречений и пословиц», где я и сам попробовал
перо автора афоризмов.
Спектакль получился современным по стилю, но самому режиссёру казалось, что это не соответствует классическому
перу автора.
Непечатное творчество, свойственное
перу авторов с пониженным уровнем социальной ответственности перед наивными и незрелыми умами юных читателей.
Источник всегда на первом плане, трезвая правда и объективная истина одни руководят
пером автора.
Перо автора представляется немного скованным, когда он говорит о личном, о себе и своей семье.
Как будто его персонажи начали жить собственной жизнью и больше неподвластны
перу автора…
Произведение, благодаря мастерскому
перу автора, наполнено тонкими и живыми психологическими портретами.
Нашлись охотники иметь копии с этой канцелярской бумаги, которая под
пером автора стала художественной сатирой.
– Что здесь происходит? – и услышала в ответ историю, достойную
пера автора женского любовного романа.
Очередной, почти законченный том институтской эпопеи лежал перед ним на столешнице, ожидая последнего росчерка
пера автора.
Интересно, что при этой операции – перехода из первородного художественного пространства в акунинскую конструкцию – гаршинские герои потеряли свою оригинальную прелесть, ту нервическую яркость и живость, которую им придавало
перо автора, они сделались как будто вылепленными из воска, но при этом сохранили основной рельеф.
Справки о совершенных убийствах были достойны
пера автора ужастиков про маньяков и про бензопилы под номером два и три.
В комнате внизу его помощник выкладывал из наборного шрифта первую страницу, внимательно складывая текст в его зеркальном отображении, всякому слову посвящая больше времени и внимания, чем позволяло себе нервное, поспешное
перо автора, – а тот писал так, будто полагал, что в рабочие комнаты его в любой момент ворвутся инквизиторы.
Здесь, как говорили в старину,
перо автора спотыкается о рытвины некачественной швейцарской бумаги и умолкает.
Вот что двигало
пером автора.
На него
пером автора указал перст всевышнего, и все, прочитавшие статью «А что за лозунгом?», должны были требовать заклания.
Всё используемое им для повествования где-то ранее уже было замечено или под
пером автора слегка поменяло первоначальное значение.
Но самое главное, что все они, хотя и созданы
пером автора, тем не менее прочитаны и услышаны в реальной жизни.
Под
пером автора очевидная фантасмагория обрела порядок и дисциплину.
Но в отличие от молодого повесы, который сознательно искал приключений, сел на борт деревянного, резного «Галеона», он оказался не на тропическом острове, изобилующем пресной водой, фруктами и дичью, куда
перо автора поселило своего героя на долгих двадцать восемь лет.
Очевидный залог творческой удачи писателя – исследовательский научный труд обретает черты художественной прозы, в которой перед читателем появляется не просто свидетельство очевидца, но оживающий под
пером автора мир деревенских людей и их обычаев, воскресший аромат таинственных лесов и озёр.
Само понятие журналистики представлялось достаточно размытым в то время, ведь из-под
пера авторов выходили не только стандартные лаконичные новостные заметки, но и традиционные для культуры американского фронтира байки (англ. tall-tale), не гнушающиеся приёмами чёрного юмора шутки (англ. practical jokes), в большей или гораздо меньшей степени насыщенные публицистикой рассказы и даже стихотворения и поэмы.
Неподписанные стихотворения и притчи принадлежат
перу автора, иллюстрации авторские.
Скажу лишь, что в шести пьесах речь идет о наших современниках, в жизни которых разлад и сумятица, трагическая безысходность, борьба за выживание и поиски выхода под
пером автора становятся неисчерпаемым драматургическим источником, берущим начало в лаконичной толстовской формулировке: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Спустя два года трудов, из-под
пера автора вышел опус, соединяющий в себе единую философскую истину, о которой издревле говорили люди на разных языках.