Понимаю,
обыкновенному читателю, за уши притянутому мною к учебнику, трудно одолеть такую мудрость.
Каждый раз, когда я раскрывал какую-нибудь современную книгу по этому вопросу, то всегда находил, что она загромождена исследованиями по случайным и второстепенным промышленным вопросам, следить за которыми у
обыкновенного читателя нет свободного времени и сложность которых, по-видимому, не редко лишает самих авторов возможности понимать самую основу дела.
Если примем во внимание, что только крайне незначительному меньшинству удаётся слышать профессорские лекции по русской истории, что научные сочинения малодоступны для
обыкновенного читателя, то поймём, почему знание родной истории не процветает у нашего юношества.
Наша газета, попадая в дом
обыкновенного читателя, должна излучать добро, даря тепло и надежду.
Если этого не произойдёт, вы останетесь
обыкновенным читателем.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: ожелезнение — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Сейчас же, не только среди
обыкновенных читателей, но и в прессе, возникло множество догадок относительно того, были ли это действительные имена авторов или это лишь присвоенные ими псевдонимы; а если псевдонимы, то принадлежали ли они трём братьям, или трём сёстрам, или же лицам, не состоявшим ни в каких родственных отношениях?
Обыкновенный читатель зачастую не поспевает за переменами.
Обыкновенный читатель может прощать плохой стиль, даже не замечать нелитературности книги, но мне всегда казалось, что в таком случае он требует «интересности», занимательности.
Это означало, что книги не были предназначены для широкого пользования, и купить их в магазине или взять в библиотеке
обыкновенному читателю было невозможно.
Зато по нём пет стези для
обыкновенного читателя.
Более чем вероятно, что меня не поймут; но я боюсь, что мне, пожалуй, будет совершенно невозможно возбудить в уме
обыкновенного читателя верное и точное представление о той нервной напряжённости интереса, с которой, в моём случае, силы размышления (чтобы избежать языка технического) были поглощены созерцанием даже самых обыкновенных предметов.
Книга, которую держит сейчас перед собой читатель, – во многом необычна, как необычно уже то, что вступительную статью к ней пишет не профессиональный литературный критик, а самый
обыкновенный читатель, отличающийся от других читателей, может быть, только тем, что по происхождению является близким автору книги человеком (происходит тоже из бывшего казачьего сословия, но не кубанских казаков, как автор, а уральских) и что удостоился прочтения поэмы раньше многих других.