Второй исследует проблему
культурного трансфера в адаптациях русской литературы мировым кинематографом.
В этом смысле можно сказать, что франко-германское взаимодействие является образцовым полигоном
культурных трансферов, изначально служит их моделью.
Мы рассматриваем её сквозь призму концепции
культурного трансфера и с применением методов переплетённой истории.
Исследование университетов в рамках
культурного трансфера вписывается в более широкую проблему межстрановой рецепции и трансляции университетской культуры, поведенческих стратегий и практик университетского сообщества.
Надо сказать, что ко всем этим выводам в большей или меньшей мере приблизились и многие исследователи межкультурных взаимодействий, не обращавшиеся к категории
культурного трансфера.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: эндоморфизм — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
При этом речь идёт о критике традиционного представления о переводе – однако одновременно с развитием теорий адаптации происходит и развитие теории перевода, которая также отказывается от бинарной оппозиции «источник – копия» и обращается к понятию
культурного трансфера.
На основе методов, принятых в семиотике языка и искусства, автор ищет точки сближения, схожие типологические черты между различными областями интеллектуальной деятельности (в данном случае между наукой о языке и художественным дискурсом), трактуя их в духе современной тенденции к изучению «
культурного трансфера» между различными дисциплинами.
Вместе с тем именно потому, что франко-германские межкультурные отношения уже подверглись такой последовательной концептуализации через категорию
культурного трансфера, мы не стали специально фокусироваться на этой концептуализации.
Возвращаясь к «беспокойной чужестранности», аура которой может сопровождать рецепцию иноязычного автора в определённой национальной культуре, можно сказать, что именно в ситуации вариативного, поливалентного перевода, когда многозначность исходного понятия представляется в игре языковых различий, препятствующей диктатуре семантического тождества, складывался метод, которому мы следовали в своих работах, собранных в коллективную монографию; при этом, разумеется, каждый из участников научного коллектива придерживался его в меру своего вкуса к сложности и разумения чужеродного: словом, можно сказать, что наш труд представляет собой опыт «инверсивного
культурного трансфера».
Ситуация много сложнее и представляет собой своего рода «
культурный трансфер», который не отменяет «индивидуального», в смысле национального.
Это заставляет задуматься о восприятии исторической картины прошлого и о
культурном трансфере, влияющем на современные политические дебаты.
Необходимо учесть, что
культурный трансфер гностико-герметических нарративов сам по себе стал специфическим опосредующим звеном, превращающим семиотически противоположное в близкое и даже родственное.
Многие исследования, посвящённые искусству этому времени, помещают русское искусство в рамки процессов влияния и сводят многие аспекты творчества художников к идее
культурного трансфера.
Мы принимаем во внимание – и вместе с тем принимаем за данность – все общие выводы и постулаты, выявившиеся в ходе многолетнего обсуждения проблематики
культурных трансферов.
Культурный трансфер, до сих пор малоизученный, мог быть чрезвычайно интенсивным.
Исследования в этой области обращены к анализу транснациональных процессов: миграции, экономических обменов,
культурных трансферов и политических изменений.