Впрочем, большинство современных
историков науки в существование этого устройства не верят.
Как известно, такого мнения придерживался не один известный
историк науки.
Историки науки утверждают, что первое солнечное затмение, предсказанное человеком, имело место в 585 году до нашей эры.
Когда биологи наших дней стали открывать все новые закономерности в солнечно-земных связях,
историки науки вспомнили о наблюдениях и предвидениях учёных прошлого.
Сложность вопросов и важность ответов на них очевидны, но от этих вопросов
историку науки не уйти.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: покипятиться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Это хорошо понимают
историки науки и, в меньшей степени, сами учёные.
Историки науки найдут здесь богатый материал для исследования.
Оно также способствует появлению веских аргументов, которыми могут воспользоваться
историки науки, склонные верить в самопроизвольную деятельность наблюдателя или познающего субъекта.
У
историка науки возникает искушение воскликнуть, что при перемене парадигмы меняется весь мир.
Исчерпывающие причины такого стремительного (в течение последних 10–15 лет) изменения роли математики в современном мире, конечно, легче будет установить будущим
историкам науки, чем нам, наблюдающим его сегодня.
Огромное количество работ
историков науки посвящено этой научной революции, во множестве книг можно прочесть, как именно всё происходило, в чём значение того или иного шага исследователя.
Впрочем, я отнюдь не претендую на полное историческое описание этих открытий: слишком глубоко ценю кропотливый труд
историков науки, чтобы иметь какие-либо иллюзии на сей счёт.
Когда
историки науки описывают или распределяют по категориям объекты своего исследования, то обращают особое внимание на методы работы учёного (индуктивные или дедуктивные) и на то, опирается она на эмпирику или теорию.
Он исходит из того, что язык во все времена – и во все времена по-разному! – влиял на формирование научных концепций, что внутри одной и той же цивилизации сосуществуют различные картины мира и что осмыслить этот парадокс
историк науки может, лишь сделавшись в определённой мере антропологом, то есть увидев концепции науки сквозь призму моральных, практических, культурных, экономических и политических нужд конкретного общества.
Кроме того, для некоторых учёных история – столь ценный источник, что если история не оправдывает или не узаконивает науку так или иначе, то она её практически делегализирует (а иногда и «подрывает»), а это может порождать глубокую враждебность к профессиональным
историкам науки и их писаниям (там же, с. 28).
Исторические имена звёзд и созвездий – памятники древней культуры человека, его мифов, его первого интереса к звёздам, поэтому наибольший интерес к ним проявляют сейчас
историки науки и культуры, которым эти «начертанные на небесах слова» помогают понять образ жизни и мышления древних людей.
Многие
историки науки назвали 1905 г.
Кроме того, прибор оказался таким сложным, что
историки науки предпочитали не вспоминать о нём – слишком трудно было объяснить его появление, ведь после падения античной цивилизации понадобилось больше тысячи лет, пока сколько-нибудь похожие устройства снова появились в обиходе.
Эти, так сказать, «сопутствующие элементы» научного исследования, по сути, представляют собой квинтэссенцию основных результатов исследования, отражая его специфику, новизну, отличие от предшествующих, старых результатов, и, в конце концов, то, на что прежде всего нацелена мысль
историка науки (рис. 1.1).
Таким образом,
историк науки постоянно переключается с одной позиции на другую, оказываясь то внутри системы с рефлексией (часто осознанно), то вне системы, наблюдая эту систему извне.
В таком случае требуется шестой приём,который у
историков науки называется реконструкцией события.
Благодаря настойчивым поискам петербургских
историков науки, найдены документы, прямо касающиеся учебных планов академического университета и гимназии.
С другой стороны, он утверждает, ссылаясь на подробно описанные
историками науки сюжеты, что никакая теория не должна объяснять всё.
При взгляде на них
историки науки отмечают, что в решениях задач нет никаких доказательств.
Однако в последние годы некоторым
историкам науки становится всё более и более трудным выполнять те функции, которые им предписывает концепция развития науки через накопление.
Роль
историка науки в таком случае состояла в представлении исторических примеров, воплощавших в себе эти сущности.
Историки науки практически единодушно связывают возникновение гуманистической психологии с особенностями социальной ситуации 1960-х годов.
Практики оказались тропами, которые выводили
историков науки в совсем другие сферы, тем не менее связанные с познанием и знанием.
Эта последовательность трёх совпадений лунного затмения в месяце нисан и последующей смерти правителя и легла, по мнению
историка науки, в основание астрологии.
Часть
историков науки считает его деистом.
Задача
историка науки состоит в том, чтобы установить генезис взглядов и идей учёных, логику развития их мировоззрения.
Опираясь на исследования
историков науки, а также на материал из разных областей истории культуры, мы выявляем закономерности развития научной мысли, а также раскрываем её социокультурный контекст.
Постепенно, и часто до конца не осознавая этого,
историки науки начали ставить вопросы иного плана и прослеживать другие направления в развитии науки, причём эти направления часто отклоняются от кумулятивной модели развития.
При всём уважении к обоим
историкам науки приходится предположить, что здесь они поверили устной легенде.
В конечном счёте практики в качестве множителя, а также продолжающаяся критика прежних констант истории науки («западная», «модерная», и даже «наука») привели
историков науки к тяжким раздумьям и сомнениям по поводу того, историей чего, собственно, они занимаются.
Круглые календарные даты редко совпадают с реальными историческими событиями, поэтому и начало атомного двадцатого века
историки науки относят к самым разным открытиям, преимущественно произошедшим в веке пара и электричества.
Признавая относительную самостоятельность и независимость всемирной истории науки от всеобщей истории человечества, большинство
историков науки выделяют следующие основные этапы в эволюции науки.
Объект формируется объективно-субъективным подходом
историка науки.
Современное состояние предмета воспринимается как определённое и сформировавшееся, при этом не принимается во внимание, за исключением
историков науки, зигзаги его развития, а также второстепенные, не являющиеся релевантными, с точки зрения его настоящего восприятия, факты.
Нет поэтому ничего удивительного в том, что
историкам науки бывает весьма затруднительно определить точно дату этого длительного процесса, хотя сама их терминология принуждает видеть в нём некоторое изолированное событие.
Я ведь стал уже «заметным
историком науки», хотя и живу против течения.
Она была критически переосмыслена рядом крупных
историков науки.
Для
историков науки происхождение науки является одной из самых сложных проблем, поскольку весьма неопределённы временные границы данного этапа, нет единства в понимании факторов, повлиявших на рождение науки, а также в выделении критериев того, что могло быть названо началом науки.
По данному периоду
историки науки сходятся во мнении относительно времени и места её существования, а также признаков преднауки – прикладной и рецептурный характер знания, неотрывность от религиозно-духовных исканий и слитность с так называемым оккультным знанием.
Если когда-нибудь
историки наук об обществе и о человеке в обществе заинтересуются перепетиями становления науки о социальной политике, они упомянутому «большому контексту» должны будут уделить надлежащее внимание.
История науки (как исследовательская дисциплина) сама имеет историю и претерпела ряд серьёзных трансформаций со времён первой волны
историков науки в период между двумя мировыми войнами и своей институционализации в 50–60‐х годах.
Когда исследователи и
историки науки вышли за пределы страниц, на которых наука оставляет свои письмена и которые долгое время служили невидимой опорой для всех возможных форм её рациональной реконструкции, и переместились в лаборатории, лекционные залы, конференции, мастерские, соборы, музейные фонды, переведя взгляд с идей, высказываний и норм на конкретные практики (способы делания науки) и материальные устройства и объекты, прежние границы оказались проницаемыми, а научные «континенты» – вовсе не монолитными.
Историки философии показали, что придание важнейшего значения достоверности может происходить за счёт принижения значения истины, а
историки науки продемонстрировали, что точность и воспроизводимость могут двигаться в противоположных направлениях.
До сих пор вызывают интерес учёных и
историков науки сборники «Новые идеи в философии», «Новые идеи в математике» и др., а также серии «Популярная естественно-научная библиотека» и «Библиотека философов».
Однако, в отличие от западной социологической традиции, подобные направления (феноменология, структурализм, интеракционизм) не рассматриваются российскими
историками науки в качестве её теоретических источников.