Зона тени

Юрий Леонтьевич Солоневич

Роман-психодрама. Кому сегодня интересен простой человек: родным, друзьям, милиции, бандитам, Богу? Или никому? Так было в прошлом, так есть в настоящем. А что изменится в будущем?

2.19

Перед кабинетом следователя охранник снял с руки Арсения наручник и, открыв двери, пропустил его вперёд.

В кабинете, за стоящими друг напротив друга столами, сидели следователь и уже знакомый Арсению старший оперуполномоченный.

— Присаживайся, — сказал оперуполномоченный Арсению, обращаясь к нему на «ты», как к старому знакомому.

Арсений присел на стул и сказал:

— Если будете бить, я покончу с собой тут же, у вас в кабинете.

Следователь и опер переглянулись, и следователь спросил:

— А почему мы должны вас бить?

Арсений замялся, не зная, что ответить.

— Может, чувствуете за собой что-то такое, за что вас можно бить? Так поделитесь с нами.

Арсений снова промолчал.

— Не надо равнять всех по себе, — сказал опер и засмеялся.

Следователь тоже засмеялся, и Арсений почему-то решил, что они говорят правду: никто не собирался его бить.

— За что меня арестовали? — осмелев, продолжал он.

— Ну что же ты, никак не можешь успокоиться? — спросил опер. — Разослали мы ориентировку по всей республике. Что ты ещё от нас хочешь? Интерпол подключить мы не можем.

И опер показал Арсению листок с текстом и фотографиями. Листок был озаглавлен: «Разыскиваются». А фотографии были такого качества, что Арсений не узнал ни жену, ни дочь.

«Кто тогда их узнает?» — подумал он.

— Ох, — вздохнул следователь и, переходя на «ты», добавил: — Настоящих преступников из-за тебя ловить некогда. Вот, подпиши, что будешь правду говорить.

Он протянул Арсению ручку и предупредил:

— Да не вздумай врать: тебя сейчас на любой мелочи ловить будут. Лучше говори, что не помнишь.

«С чего это он такой добрый? — подумал Арсений. — Наверняка пакость какую-то готовит».

Но следователь никакой пакости не готовил. Или пока не готовил.

— Сейчас Коля поедет к тебе обыск делать, — сказал он. — Постановление я выписал, и прокурор уже звонил: ордер готов.

При этом он многозначительно посмотрел на Арсения и, немного помолчав, продолжил:

— Если есть в квартире что-то запрещённое, лучше сразу пиши добровольную выдачу.

— Ничего у меня нет, — мрачно ответил Арсений.

Он представил себе, какое развлечение будет у соседей, и, расстроившись ещё и по этому поводу, опустил голову.

«Хорошо, что про машину пока молчат», — подумал он. Там, в КамАЗе, в тайнике под печкой, лежала ручная граната РГ-5 — подарок Филиппенко. «Береги её, — говорил тогда Гена. — Это твой последний козырь в колоде».

«Если найдут, — мелькнула у Арсения мысль, — пять лет обеспечено. Эх, и почему я раньше про неё не вспомнил?»

— Ищите, ничего у меня нет, — повторил ещё раз Арсений.

Опер пожал плечами и вышел, а следователь начал писать протокол допроса. Он задавал всё те же бессмысленные, на взгляд Арсения, вопросы и машинально записывал ответы, не вдаваясь, казалось, в их смысл.

— За что меня держат? — снова, выбрав удобный момент, спросил Арсений.

Следователь угостил его сигаретой и закурил сам.

— Во-первых, никто тебя не держит — ты сам сидишь на стуле. А во-вторых, как будто ты не знаешь, — лениво произнёс, наконец, он и уточнил: — Если что-нибудь найдут — будешь содержаться под стражей, как обвиняемый. Если ничего не найдут, я тебя отпущу. Мне на свою задницу приключений не надо. Если твой «крестник» хочет, пусть он сам тебя закрывает.

И добавил, ни к кому не обращаясь:

— Привыкли чужими руками жар загребать.

А потом вдруг попросил Арсения:

— Только ты никаких фокусов тут не выкидывай. Покончу с собой, в кабинете… Да на фиг ты мне сдался: что с тебя возьмёшь?

Он говорил искренне, и Арсений понял, что никто здесь против него не настроен. Скорее настроены против прокурора. Это было немного непонятно, но, тем не менее, приятно.

Потом он подписал протоколы, внимательно прочитав их. В бумагах значилось, что по протесту прокурора отменено предыдущее постановление об отказе и вновь возбуждено уголовное дело по статье 101 УК РБ — умышленное убийство.

— Что за чепуха, кто их убил? — спросил Арсений.

— Прокурор подозревает тебя. Но ты пока не переживай: решение принимаю я. А у меня и без тебя головной боли хватает.

«Тит всё правильно предсказал, — подумал Арсений. — Сразу видно — ещё тот волчара».

Потом охранник отвёл Арсения обратно в подвал, но уже в другую камеру. По дороге вниз он спросил:

— Это правда, что ты прокурору в ухо дал?

Арсений молчал.

— Наши ребята специально ходили смотреть. Ухо, говорят, как блин со сковородки: большое и румяное.

И охранник озорно хохотнул, а потом добавил:

— Я, как сменюсь, тоже сбегаю.

В новой камере, кроме Арсения, никого не было, и он улёгся на нары, прикрыв глаза.

Примерно через полчаса дверь в камеру приоткрылась, и охранник бросил на нары пачку «Примы».

— Передача, — сказал он и снова хохотнул. — Ты у нас — достопримечательность. Весь отдел за тебя, так что ты не боись.

А потом спросил:

— Спички есть?

— Нет, — махнул головой Арсений.

— На вот мои, — и охранник, порывшись в кармане, бросил ещё и коробок спичек. — Только много не дыми.

А потом он посмотрел по сторонам в коридоре и тихо добавил:

— Скорее всего, к тебе подселят одного. Так что смотри… ну, одним словом: болтун — находка для шпиона.

Арсений понимающе кивнул головой.

Один раз за сутки его покормили: дали тарелку пустого борща и два кусочка хлеба. Но Арсений не чувствовал голода: нервы были напряжены до предела.

Под вечер к Арсению подсадили какого-то хлипкого «полумужика». Ну, по всем статьям, «голубец» вылитый. Повадки у сокамерника были явно не мужские. Некоторое время Арсений слушал его заунывные рассказы и полувопросы-полунамёки. А потом сказал:

— Будешь приставать — вызову охрану.

На следующее утро «голубца» увели, а ближе к обеду Арсения снова доставили к следователю.

— Ну, что ты можешь ещё сказать? — спросил следователь, предложив присесть.

— Я уехал пятого сентября, — сказал Арсений. — А шестого жена должна была получать пособие на дочь. Можете это выяснить в собесе.

— Не в собесе, а на почте, — уточнил следователь. — Ты думаешь, что я здесь просто штаны протираю? И на будущее запомни: в милиции тоже люди работают. А люди могут и ошибаться, и, наоборот, ошибки исправлять. Твои ошибки, между прочим.

Арсений ничего не сказал.

— Надо бы тебя, для науки, в следственный изолятор отправить. Кое-кто об этом просто мечтает. Но тут и другие мнения есть.

«Неужели снова Тит постарался? — подумал Арсений. — Что это за человек-загадка?»

Немного позже он узнал, что никакой загадки тут не было. Тот же Вовик Ковтун, встретившись случайно с Арсением на набережной, рассказал, что как раз накануне их ночёвки в подвале взяли с поличным одного следователя, какого-то капитана. Арестовали — не свои, а вроде из «шестого отдела» — при получении взятки. Пропился капитан, прогулял денежки с путанами по кабакам, долгов много наделал. Вот и наехал на подследственного: давай, мол, три тысячи долларов — дело закрою. Подследственный — к жене, та — к бандитам: в долг просить. Вот бандиты её и подучили к прокурору пойти. Знали бандиты всю подноготную этих дел: и что прокурор выслужиться хотел, и что у капитана «лапы волосатой» не было. Слишком жадным капитан оказался, ни с кем не делился, всё сам пропивал. И пошёл капитан «на парашу», а прокурор — на повышение. А Тит, конечно, знал про этот конфликт. И никакой мистикой тут и не пахло. Мистика — это для дураков, а для умных — логика. Не будь этого скрытого противостояния между прокуратурой и горотделом — тянул бы Арсений срок как миленький. Нашли бы за что: был бы человек, а статья всегда найдётся.

Повезло, одним словом. Нет такой хорошей ситуации, которую нельзя было бы обратить себе во вред; но и нет такой плохой ситуации, из которой нельзя было бы извлечь пользу. Говорят, что мудрый не попадает в плохую ситуацию. Ерунда! Человек не властен над обстоятельствами. Просто мудрый умеет извлечь пользу из всего: и из хорошего, и из плохого. Мудрый заранее знает, что он будет делать в случае поражения. А знает потому, что претерпел в своей жизни достаточно много поражений. Они-то и сделали его мудрым. «А кто доволен уж в начале, тому не далеко уйти…»

— Жаловаться не будешь? — снова спросил следователь.

— На что? — переспросил Арсений.

— Да ты на что захочешь — на то и пожалуешься. А то и в ухо дашь. На вот подпиши, что вещи тебе возвратили в целости и сохранности.

Следователь протянул бланк и вынул из сейфа вещи, из которых в наличии остались пустой бумажник, паспорт и ключи от квартиры. Но Арсений подписал, не выказывая возмущения.

— Ты бы, от греха подальше, уехал бы куда. Или из квартиры пореже выходи, пока всё не уляжется. А то расшевелил дерьмо: ни себе, ни людям — не в радость, — сказал на прощание следователь.