Зона тени

Юрий Леонтьевич Солоневич

Роман-психодрама. Кому сегодня интересен простой человек: родным, друзьям, милиции, бандитам, Богу? Или никому? Так было в прошлом, так есть в настоящем. А что изменится в будущем?

2.9

Эх, человек, человек! Как мало тебе надо! Нет, не пища и не воздух тебе жизненно необходимы. Нет, не свобода, за которую ты бьешься насмерть с незапамятных времён. И не любовь, которую ты воспеваешь и превозносишь до самых небес. Всё, что тебе надо в этой жизни, вмещается в одном-единственном коротком слове — иллюзия. Иллюзия, которая ведёт тебя по замкнутому кругу, не отпуская и не подпуская. Иллюзия, как клочок ароматного сена, привязанного перед давно ослепшей лошадью, изо дня в день вращающей ворот подъёмника примитивной шахтёрской клети.

В вестибюле горотдела Арсений подошёл к окошку дежурного и сказал:

— У меня пропали жена и дочь.

В застеклённой, отгороженной части вестибюля находились два офицера: один сидел за пультом, а второй — майор — перебирал бумаги у окна приёма посетителей. На руке у майора была повязка с надписью: «Дежурный».

— Как пропали? Поподробнее, пожалуйста, — уточнил майор.

— Я две недели был в отъезде, а когда вернулся, дома их не было.

— Ну и что?

— Газеты за две недели лежали в почтовом ящике: их никто не вынимал.

— Ну и что? — повторил дежурный.

— Нет их документов, нет денег, и соседи их не видели.

— Ну и что? — дежурный заладил, как попугай.

— Их нет. Я дома уже два дня, а их нет. Их надо искать.

Арсений понемногу терял терпение.

— В квартире сохранились следы преступления? — спросил дежурный.

— Какие следы? — не понял Арсений.

— Кровь, беспорядок, поломанные вещи, следы борьбы, пропажа ценностей.

— Нет, — опешил Арсений. — Всё в порядке.

Дежурный наклонился к окошечку и застыл на мгновенье, а потом спросил:

— Давно в запое?

Видимо, уловил запах перегара, как Арсений ни старался чистить зубы.

— Я только вчера вечером немного выпил, — сказал он.

— Если бы немного, то и слышно не было бы, — разумно возразил дежурный и добавил: — Идите домой и не морочьте тут голову: у нас есть и более важные дела, чем ваши семейные проблемы решать.

И заметив, что Арсений не торопится отойти от окошка, сказал с решительной интонацией:

— Сейчас доставим, куда следует, и неприятности я вам гарантирую, — и, обращаясь к сослуживцу у пульта, сказал: — Обнаглели до предела: в милицию пьяными приходят. Права тут качают.

— Кто это там такой неугомонный? — сослуживец дежурного выглянул из-за пульта и добавил хриплым голосом, подражая Высоцкому-Жеглову: — Ты ещё не угомонился?

— Не надо мне тыкать, — ответил Арсений, не скрывая злые интонации в голосе. — Я не за милостыней пришёл. Вам государство деньги платит. Из моего кармана, между прочим.

— Ух ты какой! — проговорил тот, который сидел за пультом, нажимая какие-то кнопки на клавиатуре.

Арсений уже собирался отойти от окошечка, как вдруг два омоновца, стоявшие у входных дверей, подошли незаметно сзади и уверенно схватили его за руки. Сгоряча он ещё попытался высвободиться, но омоновцы отработанным движением заломили ему руки за спину, и резкая боль не давала Арсению возможности хоть немного пошевелиться.

— За что? — спросил Арсений, пытаясь повернуться лицом к омоновцам.

Но те безразлично молчали. Минут через пять в поле зрения Арсения появился невысокий капитан в очках и спросил у дежурного в окошке:

— Куда его?

— В наркологию, — услышал Арсений голос дежурного. — А если не примут — вези обратно. Мы его, кормильца, обязательно примем.

Всё произошло так быстро, так неожиданно и так нелепо, что Арсений растерялся. Он стоял, глядя по сторонам сумасшедшими глазами, потеряв всякую способность рационально оценивать ситуацию. Иллюзия рассыпалась на мелкие осколки, и жизнь потеряла всякий осознанный смысл.

Омоновцы вывели Арсения на улицу, как глупого бычка на верёвочке, и запихнули в кузов легкового УАЗика, приспособленного для перевозки нарушителей.

Очкастый капитан сел в кабину к водителю и сказал:

— В наркологию.

УАЗик тронулся с места и поехал по улице, а Арсений всё никак не мог сообразить, что, в конце концов, происходит.

Перед входом в наркологический стационар УАЗик остановился, и водитель, вооружившись резиновой палкой, вывел Арсения из машины. Капитан нажал кнопку вызова, и через минуту обитая железом и окрашенная в серый цвет дверь открылась. Арсения ввели в приёмный покой, усадили на покрытую клеёнкой кушетку и оставили на попечение водителя, который всем своим видом показывал, что любые шутки с ним закончатся плохо. Арсений даже и не думал сопротивляться. Он вообще не понимал, чего от него хотят. Он не собирался отрицать того, что выпивал: всё равно анализ будет положительным. Для этого не было необходимости везти его к врачам: достаточно было дать «дыхнуть в трубочку». Но он ведь ничего такого не сделал, чтобы возить его, как преступника.

Арсений с нетерпением ждал, когда всё это «недоразумение» закончится, и можно будет вернуться домой. А назавтра сделать всё по-другому, по-умному.

Минут через пятнадцать за Арсением пришёл капитан и отвёл его в кабинет к врачу — пожилому, какому-то отстранённому, не от мира сего, мужчине. Врач, постоянно поправляя спадающие с носа очки, заполнил медицинскую карточку, узнав у Арсения необходимые данные, и спросил:

— Сколько дней вы уже пьёте без перерыва?

— Три дня, — честно ответил Арсений.

— А раньше запои были?

— Не было никаких запоев.

— Какие у вас отношения в семье? Ваши родные, что, ушли из дома?

— Какое вам до этого дело? — с оттенком грубости, вопросом на вопрос ответил Арсений.

Врач что-то долго писал в карточке, а Арсений ждал, когда у него возьмут кровь на анализ.

— С какого возраста вы пьёте? — спросил врач.

— С совершеннолетнего, — ответил Арсений.

Врач только кивнул головой и снова стал писать в карточке. А потом спросил у капитана:

— Кто направляет?

— Пишите: участковый, — сказал капитан. — А завтра он всё оформит. Мы свободны?

— Да, — сказал врач.

Капитан и водитель ушли.

— А мне что делать? — спросил Арсений.

— Сейчас, — сказал врач и, приоткрыв дверь, кого-то позвал.

В кабинет вошла пожилая женщина из медперсонала, равнодушно взглянула на Арсения и спросила у врача:

— Наш клиент?

— Да, — сказал врач. — Дайте ему переодеться и покажите койку.

— Какую койку? — не понял Арсений.

Осколки иллюзии стали сами по себе складываться в нечто новое, но это новое было совсем не похоже на старое. Старое в этом новом было искажено до неузнаваемости и выглядело, как уродливое отражение в кривом зеркале. Уродливому отражению, чтобы стать реальностью, много не надо: достаточно, чтобы на него смотрели, не отрываясь. Достаточно укрыть от взоров прекрасный оригинал, упрятать его подальше с глаз, чтобы никто не смог сравнить, чтобы никто не смог усомниться. Усомниться в том, что кривое подобие — это и есть единственно возможная правда на земле.