Суровая Родина. Нехороший путеводитель Кемерово

Сергей Колков, 2022

Второе издание Нехорошего путеводителя города К. обросло новыми захватывающими историями и подробностями из жизни «сибирской Атлантиды».История России, как известно, творится в столицах, а что в это время происходит в Сибири? Автор показывает в деталях, как знаковые события новейшего времени выглядели из Кемерово. Сначала строили «город-сад», потом разочаровались в «охоте за призраком коммунизма» и кинулись в «джунгли капитала». Жизнь в Кемерово не стояла на месте. Рисковали, зарабатывали, а потом спускали капиталы по ветру – всё как везде, но с сибирским размахом.Маршрут, как и в первом издании, проложен в двух плоскостях: пространственное перемещение по культовым городским местам Кемерово (некоторые причем появляются неожиданно) и пристальный взгляд на них сквозь толщу лет – от 20-х годов XX века до современных дней. Каждый из них показан со своей «подпольной» историей» через честные рассказы очевидцев и свидетелей «славных дел».

Уголь — не сахар

— Что получает шахтёр после смерти?

— Три дня отпуска, а потом снова под землю.

Хроника давно минувших дней

Площадь Советов

Главная площадь Кемерово, на которой расположены здания Администрации Кемеровской области и города, Правительства Кузбасса, регионального управления отделения ФСБ. В центре — классический памятник Ленину.

По её центру ещё до середины 50-х стояли взъерошенной кучкой старинные деревянные щегловские усадьбы с вековой историей. Со всех сторон их окружили махины из кирпича, стекла и бетона с ненашенскими колоннами в каком-то заморском стиле.

Так или иначе вся «громкая» история Кемерово связана с этой площадью. Здесь собирались шахтёры с требованиями в 1991 году. Выступал пред ними трибун Тулеев. Потом пришли люди в день объявления ГКЧП. Последняя народная сходка — шок после «Зимней вишни».

Застройка площади велась размеренно — в период с 1940-х по 70-е. В эти годы в СССР произошел резкий переход от торжественного сталинского ампира к лаконичному функционализму строгих прямых линий. Если посмотреть на площадь от памятника Ленину, то этот архитектурный ансамбль покажется случайной эклектикой, а кому-то даже хаосом, но стоит отойти от него метров на сто к Советскому проспекту, и его монументальная фигура свяжет разношёрстные здания в единое завершённое решение. Чудеса оптической иллюзии!

— Ты из Кемерово, а я — из Тагила. Мы — земляки! — мой случайный знакомый в сочинском баре просто светился от счастья, что встретил «земляка».

— Ну, Кемерово — это не так уж и близко от Нижнего Тагила, — попробовал уточнить я.

— Братан, да ты не понял. Знаю я, где Кемерово — Сибирь, кедры-шахты, Новосиб у вас рядом. Ты в корень зри! Мы же духовные братья — соль земли русской! Тебя как зовут? Сергей? Будем знакомы — Виктор!

— Виктор, был я как-то в Германии, немцы спрашивают: «Ты откуда?» Я им: «Из Кемерово». Полезли они в интернет, нашли политическую карту мира с фокусом на Россию и прилегающие страны и говорят: «А, понятно, это почти Монголия!» — ещё раз уточняю я географическое расположение Кемерово.

— Москва, Питер — там же русских уже нет вообще — одни пришельцы. А мы с тобой кто?

— Ушельцы? — развиваю я его мысль.

— Правильно! Мы всех их уйдём! — он залпом опрокидывает в себя вискарь. — Помнишь, как в восемьдесят девятом ваши шахтёры весь Союз расшевелили? Вся эта заваруха с вас и началась! Кузбасс — не продаст!

Конечно, я помнил, как 11 июля 1989 года в Кузбассе началась массовая забастовка шахтёров, которая вскоре распространилась на все угольные регионы СССР. Профсоюзы тогда не поддержали бастующих и встали на сторону руководства шахт. Возникла типичная революционная ситуация, впервые сформулированная В. И. Лениным в работе «Маёвка революционного пролетариата» (1913 год): «Для революции недостаточно того, чтобы низы не хотели жить, как прежде. Для неё требуется ещё, чтобы верхи не могли хозяйничать и управлять, как прежде». Стачкомы в шахтёрских районах фактически взяли на себя функции местной власти. Рабочие предъявили около 20 экономических требований: повышение дополнительной оплаты за вечерние и ночные смены и пособий семьям погибших шахтёров, совершенствование механизации и техники безопасности, улучшение снабжения, расширение строительства жилья, благоустройство городов, но — на тот момент — ещё не лезли в политику.

— А потом, как вы Ельцину дали прикурить в 98-м, когда «легли на рельсы»? Мы в Тагиле на нашем заводе за вас каждый второй тост с мужиками поднимали. Сила силу гнёт, да?!! — Виктор не может остановиться в своей гордости за Кузбасс.

— За Тагил! И за Кузбасс! — мой новый друг заказал нам с ним ещё по сто вискарика и обнял меня за плечи, как старого друга.

В 1991-м я был уже студентом-историком, и все события того времени для меня остались «не из газет».

СССР пал в один день. Вчера мы жили в совке, а завтра — уже нигде. Однако проблемы, которые были при нём в шахтёрских городах, никуда не делись и в конце 90-х в новой стране — России.

1 мая 1998 года в Кузбассе в шахтёрском городе Анжеро-Судженске несколько горняков объявили голодовку с требованием выплатить огромные долги по зарплате. Этому никто не придал значения — подобные акции тогда были повсеместным явлением. Через несколько дней в голодовке уже участвовали десятки шахтёров, и она была перемещена к зданию местной администрации. Со стороны властей — нулевая реакция. С 10 мая во многих городах Кузбасса шли уже не голодовки, а шахтёрские митинги. Власть по-прежнему оставалась глуха.

13 мая «киндер-сюрприз» — премьер-министр Кириенко, — выступая в Госдуме по поводу многочисленных акций протеста, заявил, что «такому давлению правительство не подчинится, а вместо этого продолжит “реструктуризацию” отрасли по требованиям Международного банка реконструкции и развития». Это и стало последней каплей.

14 мая шахтёры Кузбасса перекрыли движение по железным дорогам Кузбасса — началась «рельсовая война». На следующий день их примеру последовали шахтёры Ростовской области и Республики Коми. В последующие дни протест нарастал по кривой. Вся Россия оказалась охвачена волной перекрытий. Кроме шахтёрских регионов, были крупные перекрытия в Тюмени, Туле, Пермской области. Шахтёры требовали уже не только возврата долгов по зарплате, а выдвигали требование отставки президента. Такое было впервые в истории. Ежедневные сводки МВД начинались словами: «Сегодня обстановка в России остаётся напряжённой». Наивысшего накала борьба достигла 20-21 мая 1998 года.

В Кузбассе власть фактически оказалась в руках шахтёрских стачкомов. Их название — «Комитеты спасения». Газета «Трудовая Россия» назвала эти события генеральной репетицией Всероссийской политической стачки.

Власти через несколько дней наконец-то опомнились и отправили своих эмиссаров в шахтёрские регионы, дав им установку «обещать какие угодно уступки, лишь бы заставить шахтёров уйти с рельсов». Иногда доходило до совсем комичных ситуаций. Например, в одном из протоколов, подписанном властями и шахтёрскими профсоюзами в Кузбассе, в первом пункте было сказано: «…отправить Ельцина Б. Н. в отставку. Срок исполнения — 1 июля 1998 года. Согласовано — вице-премьер Сысуев, губернатор Тулеев».

11 июня 1998 г. в Москве у Дома Правительства РФ начался многомесячный пикет Независимого профсоюза горняков с требованием отставки Президента, получивший в СМИ название «пикет на Горбатом мосту». Он угрожал Кремлю не меньше рельсовых войн. Из Кузбасса в Москву приехали суровые сибирские мужики-шахтёры. Они долбили касками по Горбатому мосту у Белого Дома и требовали выплаты зарплаты и выполнения других требований. Это серьёзно испугало Кремль. Позднее Борис Ельцин в своих воспоминаниях напишет:

«Может быть, сейчас уже мало кто помнит знаменитую “рельсовую войну” лета 98-го года, но уверен, что Сергей Кириенко, кстати, как и я, с содроганием вспоминает ту волну шахтёрских забастовок.

…Надо сказать, шахтёрские лидеры быстро оценили ситуацию. Они поняли, что в условиях надвигающегося кризиса их действия вызывают громадный политический резонанс, подобный тому, какой вызывали их забастовки в мою поддержку в 1990 году. Тогда они выдвинули лозунг: Горбачёва в отставку, Ельцина в президенты!

…В 1998 году шахтёры использовали уже не только привычные экономические лозунги — возвращение долгов по зарплате и так далее. Впервые за последние годы, в столь массовом порядке, согласованно они вновь выступили с полномасштабной политической программой. Долой правительство! Ельцина в отставку!

…Это тяжёлое противостояние продолжалось больше трёх месяцев. Шахтёрский пикет, который расположился в Москве, прямо у Дома Правительства России, на Горбатом мосту, стучал касками, объявлял голодовки, развлекал журналистов.

…Но за шахтёрами, уныло сидевшими на Горбатом мосту, стояла огромная сила: озлобившиеся шахтёрские регионы, начавшие “рельсовую войну” с правительством». (Выдержки из книги Ельцина Б. Н. «Президентский марафон». М., 2000. С. 207-208).

Председатель Независимого профсоюза горняков А. А. Сергеев вспоминает:

«11 июня мы высадились. В конце июня ФНПР принял решение о проведении акции с такими же требованиями. Дума начала процесс импичмента. Ушло правительство после 17 августа. А ведь мы предупреждали, если не изменить политику, будет крах. Ещё раз “обули” народ. 30 сентября мы провели переговоры с Маслюковым, и правительство сменило курс. Мы заставили это сделать. Предыдущее правительство мы убрали, поставили новое. Примаков внушает доверие. Задачу, таким образом, мы выполнили и ушли с Горбатого моста: Россию пробудили, властную элиту впрягли… А что нам было ещё делать? Брать штурмом Кремль и силой заставить Ельцина подписать отречение? Элита поняла, что пикет и рельсовые войны — это мирное развитие протеста. А что будет завтра?»

Следом в августе 1998 года случился дефолт, и страна оказалась на грани реального экономического банкротства. Широкой рабочей солидарности в стране, оказавшейся на грани распада, не было. Шахтёры были вынуждены идти на компромиссы со сформированным коалиционным правительством во главе с Е. Примаковым.

30 сентября 1998 года первым заместителем Правительства РФ был подписан Протокол с представителями шахтёров, пикетирующих здание Правительства РФ. Для погашения задолженностей по заработной плате государством было выделено 1,98 млрд рублей, это составляло две трети от общей задолженности по их заработной плате.

— У нас в Тагиле тоже крепкая рабочая косточка, но всё же настоящий русский характер — он в Сибири! А что, вот в Кемерово, да! У меня однокашник один в Москве осел — ну он из этих… из «фартовых»¹², — говорит: «Кемеровским всегда в столице среди братвы — уважуха. Если с “кемерунцами”¹³ по рукам ударил, то так тому и быть. Никто в зад пятки не пойдёт».

Не стал я разубеждать Витьку, что бывало по-разному.

До начала 90-х слово «Кемерово» в СССР не звучало. «Где это?» — спрашивали в Москве. Москвичи часто ошибались и по созвучию Кемерово — Кемери думали, что речь идёт о престижном районе в Юрмале с соснами и песчаными пляжами.

Сначала о Кемерово заговорили, когда начались массовые шахтёрские забастовки, а потом он надолго стал криминальной медиа-зоной, когда в лентах новостей появились кемеровские братки.

В отличие от коллег, например, из Екатеринбурга или Санкт-Петербурга, «кемеровские» не дошли до уровня национальных или городских вертикально организованных группировок типа Уралмаш или «тамбовских» ночного губернатора Питера — Барсукова. Эти контролировали всю жизнь в городе от мелкого бизнеса до промышленных гигантов, не упуская из виду никого и ничего. Не было в Кемерово и глобальных разборок типа Великой рэкетирской войны в Тольятти, в которой было убито более 400 человек. Здесь среди очень пёстрого круга «своих» сложилось относительное равновесие интересов, где чаще договаривались, чем стреляли. Вот такая была «дипломатическая» столица воров России.

— Вот у нас в Тагиле, чехи¹⁴ всем хлебным¹⁵ заправляют. Я тут с одним тёр по своим делам, так он между прочим сказал «перед кемеровскими рот не разевай — гланды вырежут, ты и не заметишь».

«Есть блатные, и есть спортсмены, а кто ты такой?»

Воровской мир Кемерово в 90-е был с мира по нитке — синие, спортсмены, чеченцы, грузины, ингуши. Центров силы было много, и несмотря на то, что время от времени на кладбищах появлялись мощные монументы с фотографиями в мраморе и граните пацанов в кожаных куртках и ключами от мерседесов на пальце, «по беспределу никто не борзел».

Многие из будущих «тузов» начинали свой путь с самого малого — стандартного рэкета ларёчников и челноков и постепенно поднимались до крышевания крупных региональных банков, выполняя при них роль одновременно службы безопасности и кредитных коллекторов: ничто не ново под луной!

Бизнес развивался, вместе с ним росли и амбиции. Появились казино и ночные клубы, большие магазины, оптовые склады — все в той или иной мере отстёгивали «крышам». Те из «блатных», которые зону не топтали и не были связаны «воровским законом», активно присматривались к коммерсантам и сами начинали обрастать бизнесом.

Слово «блатной», кстати, до середины 90-х обладало универсально широким значением и покрывало собой почти все виды привилегированных граждан. Не поехал со всеми копать картошку — блатной, знаешь кого-то в продмаге — блатной, купил машину — блатной, ну а если отбывал срок и занимал там любое место в воровской иерархии — «настоящий блатной». Затухая в своём былом величии, оно даст корни и в новые времена: «на блатных номерах», «блатные песни», но это уже будет от рыбы чешуя.

До определённого момента никто из авторитетов не ставил всерьёз целей единолично захватить всю «ночную» власть в Кемерово и далее в области. Здесь была своя движуха, в Новокузнецке — другая, а в Осинниках не признавали ни тех, ни других. Вооружены группировки были не хуже москвичей: автоматы Калашникова и «Agran-2000», пистолеты Макарова и Стечкина, снайперские винтовки, килограммы взрывчатки, гранаты и обрезы. Многие отличались религиозностью и регулярно посещали церковь. Считалось неприличным «работать» в святые праздники.

Единственная попытка стать «королём воров» в Кемерово, а далее — и в Кузбассе (аналог итальянского: capo dei tutti capi — босс боссов), была сделана Владимиром Сивороновым. Начинал он свой путь, как и многие другие, с торговли водкой, одно время работал коммерческим директором Новокемеровского пивзавода. В 1993 году учредил для легализации бизнес-ассоциацию «Союз предпринимателей Кузбасса». С высоких трибун полились цветастые речи о поддержке и развитие местного бизнеса и о необходимости всем слиться в «едином порыве». К коммерсам ту же устремились ходоки из нового союза с настойчивыми предложениями сменить «крышу» — обещали, что членство в новой структуре даст предпринимателям возможность платить в «котёл» фиксированный процент с оборота вместо произвольного «договорняка» с другими ворами, который мог идти и по беспределу. Деловым людям рассказывали про иммунитет от ментов и пожарников и решение их разных проблем не только с криминалом, но и в коридорах муниципальной и областной власти, помощь в банковском кредитовании. В ассоциации был свой нотариус, юридический отдел, «оружейка»¹⁶. Всё как в Италии.

Потом кое-кто будет говорить, что Сиворонов был «не при делах и не из этих», а первым пытался сформировать цивилизованное бизнес-сообщество Кемерово. Ну да, сказки в соседнем отделе.

Некоторые обиженные высокими расходами «на подогрев»¹⁷ братвы предприниматели стали переходить на членство в ассоциацию, а значит, у других бригад касса пустела. Спустить такое без ответа

Вопреки штампам из сериалов, отношения между коммерсом и крышей обычно выстраивались на принципах «всем добра» и «помоги ближнему своему».

Специально для тихо шелестящего коммерса разыгрывалась постановка с классической дилеммой вечной борьбы добра или зла или, как говорят в Голливуде, злого и доброго копа. «Вот “те”, которые с Пионерки, они у-у-у — звери, но мы решим с ними вопрос, чтобы они к вам больше не лезли. Работайте спокойно. Никто вам мешать не будет». Выпускники КемГИКа (кемеровского института культуры) их консультировали, что ли?

Показываемые в сериалах про 90-е паяльники, утюги и прочий горячий реквизит — это тоже, конечно, было, но это уже не рэкет, а чистый бандитизм.

Бандитизм — это продукт, как и революция, одноразовый: напали, отобрали, покалечили или убили и сгинули в ночь. Два раза царя не свергают. В отличие от него, типичный рэкет работал по схеме долгосрочных, тонко выстроенных дипломатических отношений, где важен был постоянный доход и широкая клиентская база. Чем не банк? Как и банк, рэкет только до подписания договора был мягкий и пушистый, а если что-то шло не так, ну дальше вы знаете: «Нужно было внимательно читать условия Договора». Например, клиент мог наивно подумать, что в его родном городе стало и так достаточно безопасно, чтобы и дальше тратить деньги на бесполезные услуги по защите от возможного геморроя, тогда ему аккуратно объясняли, что он неправ. Не прямо в лоб, а красиво, как в рыцарских романах.

На точку залетала пара наглых хулиганов — коротко стриженных ребят в чёрных кожаных куртках из кусочков каких-то неведомых зверей. Представители знаменитой кемеровской породы борцов-боксёров, с переломанными ушами-носами и толстыми накачанными шеями, начинали прямо с порога кидать предъявы:

— Вы чьи, лошары¹⁸, будете? Чё, не в курсе, что это наше место?

— Да мы тут давно уже. Мы работаем под Сергеем Бугаром, — на этот случай внутри ларька на стене было крупными буквами написано имя защитника — «СЕРГЕЙ БУГАР», чтобы с перепугу никто из продавцов не растерялся и не мямлил, с кем же у них подписан договор.

В это время дерзкие парни начинают хаотично хватать, что попадётся под руку в киоске: шоколадки, жвачку, рассовывая всё это по карманам — просто так, по праву сильного. Если продавец попытается «дёрнуться», то его осаживают:

— Слышь, ты чё, бессмертный? По ушам захотел? Щас выпишем. Скинь своей репе, чтобы завтра к десяти были здесь на месте. Посмотрим на них, — сплюнув для убедительности на пол, в знак презрения к поганым торгашам, микро-бригада уходит.

Коммерс, пребывающий в шоке от того, как оно, оказывается, в жизни бывает, бежит звонить куда надо, и на том конце провода его успокаивают:

— Не переживай, никто вас не тронет. Нас все в городе знают. Завтра приедем к десяти — решим все вопросы. Работайте спокойно.

На завтра к условленному времени на чёрных и вишнёвых «девятках» приезжали сильные и благородные «рыцари» ордена «золотой печатки» и, бесполезно прождав с полчаса соперников из ордена «отмороженных ушей», объясняли:

— Вот видишь, что творится, мы сами в шоке! Сейчас столько шпаны расплодилось. Если что — сразу обращайся, подъедем. Ну, будь здоров!

Коммерс доволен. Платёжная дисциплина восстановлена. Воспитательная работа проведена по плану.

В отличие от Москвы и Питера, раздел Кемерово между рэкетирами прошёл по мягкому сценарию — каждый ларёк понимал, что ему надо к кому-то прибиться, и часто сам инициативно находил выходы на нужных людей — кто-то кого-то знал, где-то с кем учился и так далее. Между собой за крышевание конкретной точки группировки никогда не воевали и по улицам торгашей не отлавливали — «кто первый встал, того и бабки». Часто было важным застолбить за собой определённое доходное место в городе, а дальше все, кто приходил туда торговать, проявляли уважение (а как иначе?) и регулярно вносили необходимые донаты в кассу. Крутые места — вокзальная площадь, Старый цирк на Кирова, Кольцо.

Самый большой кусок кемеровского пирога — рынок на Октябрьском — контролировала, кстати, госпожа Новикова наряду с ночным бардаком Венерой, быдло-клубом Марс и многим другим. А начинала она карьеру как сотрудник милиции в ОБХСС и хорошо там росла по служебной лестнице, а потом перешла на другую сторону силы. Вот так всё затейливо переплеталось.

Да и вообще, что мы привязались к этому рэкету как к символу 90-х? Кратковременное социальное явление в эпоху расцвета великой музыкальной группы всех времён и народов — «Ласковый май». В короткий «золотой век» ларёчной культуры и сбивания первых бригад он был для них интересен, как первые деньги на прокорм и школа «юного бойца», а потом романтика ушла — у них наладились гораздо более интересные и денежные дела: уголь, металл, карбамид. Многие от него отошли сами, а те, кто и остался в деле, занимались им уже по инерции — больше для поддержания «общественного» веса и из любви к профессии.

Что там с Сивороновым порешали по итогу?

Ему было сделано окончательное предупреждение: «Не груби, Володя. Без нужды не доставай, без бабы не всовывай».

Владимир не принял это всерьёз, и следующим шагом уже стало покушение на него.

В 1996-м он срочно уехал в ОАЭ, залёг на дно и открыл там какой-то бизнес. С Родины ему прислали весточку: «Володя, живи ровно, мы не в претензиях, но в Кемерово не ждём». Сиворонов чётко понимал возможный сценарий при возвращении и тихо жил в ОАЭ, но выдержки у него хватило ненадолго. Уже в 1997-м, думая, что всё улеглось и обиды «закопали», он прилетел на Родину и ровно через неделю был убит. В тот день Владимир Сиворонов посетил коммерческую фирму «Савтос» на улице Мичурина, 13. Вечером он вместе с сыном вышел из здания и направился к своей машине. К ним подошёл неизвестный гражданин и трижды выстрелил в упор. Сиворонов от полученных ранений скончался на месте, а его сын был ранен. «Вова, ну мы же тебе говорили!»

«Хочешь много бабла — иди на завод».

Особенностью кемеровских криминальных сообществ было по факту относительно низкое проникновение в промышленный сектор. Они пытались влезть на шахты, наезжали на коммерческие отделы заводов по снабжению, чтобы подсунуть «своих» поставщиков, но и часто получали «ответки» — крупняк умел за себя постоять. Вагон селитры с «Азота» они, конечно, могли украсть, но кормиться с больших предприятий на постоянку им была не судьба.

Реальные пацаны из «красных директоров» под «крышей» губернатора угнали всё хорошее раньше них.

Прибыльные промышленные активы Кемерово быстро поделили московские олигархи и местные бизнесмены с такими связями в силовых структурах и в коридорах власти, как, например, у Бориса Зубицкого (АО «Кокс») или у Олега Шарыкина («Топкинский цемент»), что дотянуться до них ни синим, ни спортсменам было не по зубам. Ну и, конечно, за всем крупным бизнесом лично присматривал «народный» губернатор — Тулеев. Тех олигархов, которые считали, что они сидят выше его трона, он ставил на место, как это случилось с Михаилом Живило — владельцем группы компаний МИКОМ. По словам самого Живило, дело было в нежелании МИКОМа перечислять деньги в «фонд риска», созданный администрацией (прообраз модели социально-экономического партнерства). На контролируемый им разрез «Черниговец» зашёл ОМОН, и у Живило его тупо забрали. Его другие активы в Кузбассе тоже сначала сильно обесценились, а потом и вовсе превратились «в тыкву».

В 2004-м, когда СДС¹⁹ получил из рук губернатора в управление ценный актив — Мариинский спиртовый комбинат, — один из его руководителей признался: «Я думал, там (в Мариинске) придётся из танка руководить, а как-то тихо всё обошлось».

Что здесь было ещё делить после «правильных пацанов»? Многие из братвы начали искать «хлебные места» за пределами города и области. Куда не приедешь, везде звучали «кемеровские» — Москва, Анапа, Сочи, Калининград. Авторитеты в 90-е стали одним из стратегических продуктов Кемерово на экспорт.

Два ОМОНовца разговаривают:

— Едем мы недавно на автобусе на задание, вдруг впереди Мерс по тормозам, наш водила не успел тормознуть — всю жопу ему разнёс.

— Ну а дальше чё?

— Ну чё, вылезают из Мерса братки…

— Дальше, дальше-то чё?

— Да ничё, просто вылезают. Мерс-то разбитый, чё в нём сидеть…

Есть мнение, что в 90-е правоохранительные органы в Кемерово «ушли в тень» и самоустранились от борьбы с криминальными бригадами. Это не так.

Уже в 1993-м в Кемерово появился 6-й отдел по борьбе с организованной преступностью при УВД Кемеровской области. Часть коммерсантов, имевших личные знакомства с сотрудниками 6-го отдела, получали защиту от криминальных наездов. Их не трогали. Милиция не лезла активно в разборки между авторитетами, а занимала позицию наблюдателя за битвой «скорпионов в банке» — кто останется в живых, с теми и будем иметь дело. Никаких крутых наездов на воровские сходняки, как в Москве, с шоу-программой для телевизора — «всем лежать мордой в пол» — в Кемерово не устраивали.

Позднее выяснилось, что многие лидеры преступных группировок активно сотрудничали с органами и поставляли им информацию о состоянии дел в воровской среде. Информаторы среди «своих» были и у КГБ, и у милиции. Проще всего органам было работать со «спортсменами», поскольку те не были связаны воровскими законами²⁰ и понятиями, которые отрицали любое сотрудничество с «погонами»²¹.

Время от времени какой-нибудь «волосатый» авторитет неожиданно для всех навсегда исчезал с горизонта. Поговаривали, что у ментов существовал специальный «отстрельный» отдел для выборочной ликвидации ключевых фигур в фартовом мире — постепенно прореживали братву, чтобы «паханы» правили на зоне, а на свободе только отдыхали. А может, и не было ничего такого. И то, и другое — слухи. Многие из них сами сели на иглу, а век по наркоте — короткий. Другие — ушли в банкиры. Суровая братва из 90-х не смогла превратиться в сицилийские кланы и стать «государством в государстве» — не вписалась в новый век.

К 2000-му в Кемерово наступила новая эра — власть «погонов».

Примечания

12

Фартовый (воровской жаргон) — удачливый, такой, которому всё сходит с рук. Фарт — для любого дела великая вещь. Будет удача — всё пойдёт, как надо, и даже лучше того. А не будет — сколько ни бейся, останешься ни с чем…

13

Кемерунцы (сленг) — обобщённое название всех кемеровчан, имеющих отношение к криминальным сферам.

14

Чехи (сленг) — чеченцы.

15

Хлебный (сленг) — выгодный.

16

Оружейка (сленг) — охранное предприятие с лицензией на хранение и использование огнестрельного оружия.

17

Подогревать, греть (воровской жаргон) — передавать на зону деньги из воровского общака и продукты для осуждённых, отбывающих наказание.

18

Лошара (воровской жаргон) — простодушный человек; жертва преступления. «Мама сейчас на отдыхе в Египте, звонит мне каждое утро и говорит: — Ну что, доча, ты на работу? — Да, мам. — А-ха-ха, лошара! Ну а я — на пляж! И кладёт трубку» (анекдот).

19

СДС — АО «Холдинговая компания „Сибирский деловой союз“. Компания основана 12 августа 2004 года. Холдинг, корни которого растут из Кемерово, но протянулись далеко за пределы Кузбасса. Сфера интересов максимально всеядна: добыча угля, химия, строительство, страхование, реклама. Всё, что плохо лежало в Кемеровской области оказывалось в копилке СДС. Сам факт его появления в 2004 году, когда всё в России было уже поделено и попилено, показывает, что настоящие деловые люди всегда найдут свою «тему». Злые языки утверждают, что в стремительном росте холдинга сыграло большую роль близкое знакомство одного из его акционеров — Владимира Гридина с Аманом Тулеевым, который работал под началом будущего губернатора начальником Новокузнецкой дистанции гражданских сооружений железной дороги. Но это только слухи.

20

Воровской закон (воровской жаргон) — неписаный свод правил и норм поведения в воровском обществе, возникший то ли в 20-е, то ли в 50-е годы прошлого века. «Правильный» вор в законе должен жить в скромности, не иметь квартир, машин и сбережений. Все средства отдавать в общую кассу — так называемый общак. Ворам запрещалось носить на теле дорогие украшения. Максимум — татуировки, подтверждающие статус. Не брать в руки нож или пистолет. Всю «грязную» работу «законник» без зазрения совести мог поручить своим «подчинённым», стоящим рангом ниже. Им не разрешалось сотрудничать с правоохранительными органами, иметь семьи или работать.

21

Погоны (сленг) — обобщённое название всех сотрудников силовых ведомств.