Впереди ветра

Роза Крыма

Рой снежинок смелыхКружит, и поёт,Летим скорее с нами!Звёздный час зовёт!Я кивну согласно-Таять не спеши!За плечами – Муза,Ввысь и ввысь неси!К звездам, что сгорели,Освещая путь,Пели, не молчали,Зная Правды суть.Святы стали песни.Святы их слова.Стала вечной памятьюГероя голова!Не у всех от РаяНа ногах ключи…Пой, не спи сегодня!Воля, не молчи!!!

ОПАСНАЯ БЛИЗОСТЬ

На остановке была очередь, многие здоровались с Седым.

Троллейбус, что подошёл, был уже полон пассажиров.

Наша парочка кое-как уместилась в проходе, между сидениями. Пассажиры лежали друг на друге. Не исключением стала Гуля и Седой. Гуле не за что было хвататься. Да и не к чему, — людская давка слепила их спереди, и сзади так, что Гуля висела на голубоглазом. Находясь с ним почти лицом к лицу, блондинка беспомощно хлопала ресницами. А он посмотрел на Гулю и выдал как-то по свойски:

— Что ты суетишься? Что, никогда давки в очереди не видела?

Гуля, прожив в рабочем поселке на севере, действительно не знала очередей: их не было. Зажав сумочку между ними, чем вызвала ослепительную улыбку Седого, она положила руки к нему на плечи, чтоб не болтались. Она ожидала прилива смущения…но… отметила, что вместо жара ниже пупа, от опасной близости с красивым мужчиной, появилось ощущение тепла, такого

спокойного, ровного, как в детстве; равного уверенности, что ты — не одна. Рядом — родное плечо.

У вымотанной усталостью и голодовкой девушки поплыло перед глазами; она просто-напросто уснула на груди седого парня. Надо сказать, что до Фиолента добираться — около часа, если автобусом. Во сне Гуля увидела опять ласточек, там, у балкона. И патруль, идущий с низу. Только теперь — впереди офицеров шел Седой, он поднял руку, то ли приветствуя, то ли прощаясь. Гуля махнула ему, вернее, по лицу того, на ком висела… и проснулась.

— Да ты боевая, во сне — дерешься!

Улыбнулся Седой. Он обнимал Гулю за плечи, под спиной.

— Чего не разбудил?

— А зачем?

Гуля раскраснелась, тихонько отстраняясь от широкой мужской груди, где так уютно прикорнула.

Остановка. Народ выходил из автобуса — очередь таяла. Седой вышел первый и подал руку Гуле.

— Балуешь? Потом ни на одного парня не взгляну! — шутила она.

Седой как-то кратко вздохнул, и тихо произнёс:

— Где ж ты раньше была, родная…

— Раньше?…Почему — раньше?…А теперь-то что?

По северному, скороговоркой пролепетала она, чувствуя прилив крови к лицу.

— Сейчас узнаешь. Глухо произнес Седой.

А она, заглянув ему в глаза, заметила промелькнувшую тихую грусть. Вдруг раздался звон колокола, и парень поднял голову.

Он улыбнулся так, что Гуле стало жутко; она видела его таким там, во сне.

— А где это колокола звучат, мне не кажется? Спросила она.

Седой протянул руку:

— Пойдем, покажу.

И он повел её в верх по дороге.