Полет в Эгвекинот

Полина Михайловна Разницина (2024)

Книга, написанная в жанре художественной литературы по мотивам реальных событий со значимой долей приукрашивания, лжи, клеветы и прочих радостей жизни. Все имена персонажей вымышлены, все персонажи исковерканы. Книга будет интересна для узкого круга читателей, обучавшихся с автором или учащихся на данный момент в одном Лицее.

Глава 11. Календарь

«Вы совершенно правы, только в другом вопросе» — народная мудрость

— Варя, вы же придете на следующей неделе? Уже февраль, а у нас все еще не готов календарь к новому году.

Я ногтем ткнула только что скрученную из бумажных лоскутков свинку. Свинка дернула хвостиком и неожиданно-резво ускакала под стол.

— Варя! Ну аккуратнее!

— Извините, Ирина Васильевна. Придем. Мы с Яной точно, а эти, — я кивнула в сторону Алеши и Тимофея, мявшихся на пороге, — куда они денутся, у них здесь, можно сказать, медом намазано…

— Что ты имеешь в виду?

— Да не берите в голову. Варенье они очень любят, которое с яблоками и апельсинами. И чай обожают. Придут.

Тут из-за двери высунулась знакомая лохматая макушка. «Етить твою налево! А этого какая нелегкая принесла?!» — подумала я и мысленно добавила пару крепких выражений непечатного характера.

— Варя! — в ужасе воскликнула Ирина Васильевна, — ладно — мальчики! И ты туда же! Ты-то девочка..!

Видимо, мысли на языке не удержались.

— Простите, Ирина Васильевна, кошмар вспомнился, — а кошмар и правда вспомнился, как эта самая лохматая макушка два часа назад предпринимала попытки устроиться у меня на плече. Плечо я отмывала долго, и, как казалось тогда, отмыла, но теперь былая уверенность поугасла.

— Нет, ты, понимаешь, такая лексика… она…

— Понимаю, Ирина Васильевна, честное слово, понимаю, и даже рот с мылом мыла… что, впрочем, исключительно пополнило мой словарный запас…

— Варя!..

— Я больше не буду. Экстренная ситуация!

— Хорошо, — неожиданно сдалась Ирина Васильевна, — вы вроде как уходить собирались, помой, пожалуйста, нож и доску. Мне останется квилинг собрать…

Я нервно покосилась на дверь и рассудила: «Пожалуй, сюда не сунется. Такого заставить открытку нарисовать — чокнешься, а чтобы он бумажки клеил вместо своей любимой математики…»

— Нет, знаете, я сейчас вспомнила, что последнее И.Д.З. Барсикову вчера сдала.

— Точно? — Ирина Васильевна недоверчиво на меня покосилась, — не обманываешь?

— Вы что! — я постаралась сделать самую невинную из всех самых невинных морд, — разве могут лгать эти честные глаза?

— Варя, ты не серьезна! Мне, конечно, нужна помощь с календарем, но математика важнее!..

— Ирина Васильевна, мы остаемся.

— Ну, смотрите…

Я, стараясь не коситься на дверь, повернулась к Яне:

— Ян, давай еще немного посидим?

— А твое И.Д.З..?

— Какое И.Д.З.? Ты что-то путаешь! У меня все сдано! — я многозначительно скривилась, давая понять, — продолжать не стоит. Но Яна намеков не воспринимала.

— Как же это! А утром причитала, что у тебя там конь не валялся, и, если Барсиков до субботы не получит хотя бы одной домашки…

— Так ведь то утром было!..Слушай, через весь кабинет орать некрасиво.., — и, оказавшись около подруги, я зашептала, — на дверь посмотри…

Она обернулась и тут же затараторила:

— Ой, какая прелесть! — «вставная челюсть,» — мрачно отозвалось в голове, — Он за тобой пришел!

— Ага. Пожаловал по мою душу. Ты знаешь, если он ОПЯТЬ, то я его либо прикончу, либо меня прямо на него и вырвет.

— По-моему, ты не даешь ему шанса.

— По-моему, его «шансы» — не твое дело, — отрезала я, — так что, пожалуйста, просто подыграй мне, потому что, если этот придаток увяжется провожать меня до дома, клянусь, я толкну его под машину.

— Откуда столько ненависти… вы же вроде вместе…

— Да нет же… то есть, да! Пока…! Мне вообще на него плевать, а он… лезет! Вот в чем дело.

— А зачем тогда встречаться?

— Не зачем. Уже давно бы с ним рассталась, но не знаю, как. Жалко. Его всегда первым бросали, понимаешь, он сам говорит… Ладно — потом… Так ты подыграешь? — взмолилась я.

— Варя, да прекращай уже этот цирк! — раздался голос Ирины Васильевны, — я же о тебе беспокоюсь, математика…

— Здравствуйте!

И он вошел в кабинет.

— Капеееец, — простонала я, — Яна, тащи осиновый кол…

— Ух ты! Новые лица! — Ирина Васильевна мгновенно забыла про несданную математику и переключилась на мой многострадальный крест, — проходи, сейчас мы тебя чаем напоим…

— Это с радостью! — заулыбался он, — Варя, подойдешь?

— Подойду, — проскрежетала я и заранее поплотнее сжала кулаки, — только имей в виду: у меня настроение с самого утра паршивое, Яна подтвердит.

— Хорошо. Ты подойди, поговорить надо, — я подошла, — и, если не против, за дверью. У меня к тебе Очень Серьезный Разговор. По правде, давно хотел кое-что обсудить…

Сердце в груди радостно затрепетало! Он хочет расстаться! Конечно! Давно! Значит, ему просто неловко! Как все чудесно складывается! Сейчас он скажет, что наши нелепые отношения были одной сплошной ошибкой, жалко, что так вышло, начнет мяться, стараясь не задеть мои чувства, и тогда я обрадую его новостью: «Я тебя тоже не люблю! Ни капельки!» — И мы разойдемся счастливыми и свободными…

— Чудесно! — почти завопила я, — и мне есть, что сказать, и я тоже… Словом, пошли!

До лестничного пролета, где должен был состояться наш «очень серьезный» разговор, я добежала чуть ли не вприпрыжку.

— Ну! Начинай ты, — до безумия хотелось улыбаться.

— Хорошо. Варя.., понимаешь, у нас с тобой явные проблемы… («Да! Да! Да!» — мысленно засмеялась я) — меня к тебе совсем не влечет… мне казалось, оно и к лучшему… да и ты.., словом… (я постаралась подбадривающе улыбнуться: «Давай, родной, ты сможешь, я в тебя верю!») — …словом, с этим надо что-то делать…

— Иииии…

— И просто необходимо подумать над тем, как нам сближаться, потому что сейчас мы на пару не похожи, как ни крути! — выпалил он.

— И все?

— Все! У тебя, вроде, тоже разговор был…

— Был… Но ты же что-то другое хотел сказать..?

Он в нерешительности переступил с ноги на ногу, но промолчал. «Черт-черт-черт! Ладно. Я эту кашу заварила, мне ей и давиться!»

— Знаешь.., — вдруг голос задрожал и на глаза навернулись слезы, — знаешь, — всхлипывала я и никак не могла выдавить из себя нужные слова, — не-не-не-не-не, не надо меня обнимать, не то я тебе всекууу, — заикаясь, провыла я, — сейчас, подожди. Знаешь… мне просто стыдно… очень стыдно… Но я хотела сказать, что нам нужно расстаться…

— Боже, Варя, ты так расстроена!

— Я не расстроена! — завопила я, уже ничего не соображая, кроме того, что ужасно хочу, чтобы вся эта история кончилась здесь и сейчас, — мне мерзко и стыдно! — вспышка гнева немного упорядочила мысли. Я глубоко вздохнула и, стараясь не разрыдаться с новой силой, вытерла рукавом глаза, — так ты согласен?

— Да! — без колебаний ответил он, и слезы сразу высохли, — знаешь, как мужчина, я должен был сделать это первым, но струсил… Все-таки мне нравятся красивые девчонки, а не… Но ты девушка, несмотря на.., и мой долг…

— Да иди ты в задницу вместе со своими красивыми девчонками, — ровным голосом проговорила я. На душе стало совсем уже светло и спокойно, — и с долгами своими нескончаемыми иди в задницу. Знаешь, как однажды сказал мой хороший друг, там было немного по-другому, но тем не менее: «Это в твоих интересах с Ним расстаться. А обоюдно молчать можно до скончания веков.» Поэтому не гунди, ладно?

В дальнейшем опыты на людях я решила не проводить.

На следующей неделе мы с Яной и двумя ее кавалерами снова сидели в Изостудии и доделывали календарь.

— Так вот, Яна, я и подумала, что если высушить дождевого червя, а потом опустить его в воду, наверное, он оживет… Яна? — но подруги нигде не было.

И вдруг снизу постучали.

Я опустила глаза. Никого. Только большой стол. Под такой и не залезешь — крайне неудобная конструкция, со всех сторон понизу огороженная широкими дощечками, так что ноги приходилось поджимать.

— Яна?

— Я тут! — прозвучало откуда-то из сердцевины стола.

— Ты как туда попала? — ошарашено пролепетала я.

— Лучше спроси, как нам ее оттуда вынимать, — встрял Алеша.

— Как влезла, так и вылезу, — донеслось снизу, и через минуту Янина голова показалась на свет, — во, здесь дощечка отходит.

— Ого! Пусти! — тут же потребовал Алеша, и Яна снова исчезла.

Но сколько он не тужился — дальше ушей дело не пошло.

— Отойди! — наконец не выдержала я и бесцеремонно толкнула его в сторону.

— Да ты не пролезешь!

— Голова прошла, значит все пройдет!

Но, видимо, эта теорема для меня утратила свою актуальность лет десять назад. С трудом выкарабкавшись обратно, я тяжело вздохнула:

— Ладно. Пускай Тимофей пробует.

— Вот еще! Я что на идиота похож?!

— Ты кого идиотом назвал! — зашипел Алеша.

— Что у вас там опять? — донеслось из-за двери, и в кабинет вошла Ирина Васильевна, неся чайник, — а где Яна?

— Я тут!

— Ой! Моя дорогая! Это каким образом, а, главное, зачем?

— У меня сюда туча убежала, — отозвалась Яна и наконец показалась на белый свет, — нашла.

— Ладно. Надо доделывать и отдавать календарь, а то скоро уже конец зимы, а мы все никак… Варя, балбеска, ты куда клеишь?!

— Да блин, чего опять не так?

— Где блин? Давай съедим!

— Ирина Васильевна, знаете что, у меня, может, косоглазие и кривомыслие четвертой степени — ну не вижу я, в чем проблема…

— Не знаю — клей нормально! Почему у тебя лошадь над травой летает?

— Ирина Васильевна! Стыдно такие вещи не знать: «Но только лошади летать умеют чудно!…»

— Тьфу ты! Болтун и маятник! Клей уже!

Календарь мы доделали и долго еще летающая лошадь и арестантка-туча висели в кабинете завуча, а я, проходя мимо, всякий раз думала: «Наверное, каждый из нас немного лошадь.»