Наши за границей. Под южными небесами

Николай Лейкин (1890)

Николай Александрович Лейкин — в свое время известный петербургский писатель-юморист, журналист, издатель. «Наши за границей» — одно из самых известных произведений Лейкина. Веселое повествование о путешествиях купца Николая Ивановича Иванова и его жены Глафиры Семеновны, о забавных приключениях и всевозможных недоразумениях, которые случаются с героями в чужих краях, настолько понравилось читателям, что Лейкин написал несколько продолжений. «Под южными небесами» — четвертая, и последняя часть этого цикла. Супруги, уже бывалые путешественники, отправляются во Францию, в курортный город Биарриц, где Николай Иванович становится героем газетной хроники, а Глафира Семеновна, выйдя на пляж в купальном костюме, производит настоящий фурор. Затем герои едут в Мадрид, но вскоре покидают Испанию: причиной становится испанский капитан, поклонник Глафиры Семеновны. Лейкин с юмором изображает соотечественников, знакомящихся с чужой историей и культурой, совершающих для себя множество открытий, но неизменно тоскующих за границей по русскому чаепитию с самоваром.

III

Поезд-экспресс, постепенно ускоряя ход, вышел из пределов Парижа и несся вовсю, мелькая мимо полустанок, около которых ютились красивые дачные домики парижан, огороженные каменными заборами. С высоты поезда за заборами виднелись садики с фруктовыми деревьями и другими насаждениями, огородики с овощами. Попадались фермы с скученными хозяйственными постройками, пасущиеся на миниатюрных лужках коровы и козы, привязанные на веревках за рога к деревьям, фермерские работники, работающие в синих блузах и колпаках. Некоторые из рабочих, заслыша несшийся на всех парах поезд, переставали работать, втыкали заступы в землю и, уперев руки в бока, тупо смотрели на мелькающие мимо них вагоны. Из придорожных канав вылетали утки, испуганные шумом. Погода стояла прекрасная, солнечная, а потому чуть ли не в каждом домишке сушили белье. Белье сушилось на протянутых веревках, на оголенных от листьев фруктовых деревьях, на балконах и иногда даже на черепичных крышах. Николай Иванович смотрел в окно и воскликнул:

— Да что они, по команде все выстирались, что ли! В каждом домишке стирка.

Вскоре, однако, однообразные, хоть и ласкающие взоры виды приелись. Николай Иванович перестал смотреть в окно и, вооружившись пенсне, снова стал рассматривать карту Франции, приложенную к путеводителю. Смотрел он в карту долго. Тряска вагона мешала ему читать мелкие надписи городов. Но вдруг лицо его прояснилось, и он произнес:

— Мимо каких знаменитых городов-то мы поедем!

— Мимо каких? — задала вопрос Глафира Семеновна, от нечего делать кушавшая шоколадные лепешки из коробки.

— Да мимо Бордо, мимо Ньюи, Медока… Все они тут. Наверное и Шато-Марго тут, и Сан-Жюльен…

— А чем они знамениты, эти города?..

— Бог мой! Чем они знамениты… Да неужели ты не знаешь?.. А еще в хорошем пансионе училась. Ньюи, Медок, Марго, Лафит — это все винные города.

— Какие?

— Винные… Где вино делают.

— Тьфу ты! А я думала, и не ведь чем знамениты! Да разве девиц в пансионе про винные города учат? Я думаю, и у мальчиков-то эти города из географии вычеркивают.

— Нет, у нас учили. Про все хмельные города учили. Я и по сейчас помню, где Херес в испанской земле лежит. У меня в карте, когда я учился, он был даже красными чернилами обведен.

— Хвастайся! Хвастайся! Разве это хорошо? — сказала мужу Глафира Семеновна.

Николай Иванович продолжал разглядывать карту.

— Бордо, Ньюи, Медок… Когда еще в другой раз будем в этих краях — неизвестно. А теперь едем почти что мимо — и вдруг не заехать!

— Опять? И из головы выбрось, и думать об этом не смей!

— Да я так, я ничего… А только, согласись сама, быть у самого источника виноделия и не испробовать на месте — непростительно. Ты женщина молодая, любознательная.

— Пожалуйста, не заговаривайте мне зубы! — строго сказала жена. — Едем мы в Биарриц, и никуда я не сверну до Биаррица… а тем более в хмельные города.

— Батюшки! И Коньяк тут! — воскликнул Николай Иванович, ткнув пальцем в карту. — Глаша! Коньяк! Вот он, не доезжая Бордо, вправо от железной дороги лежит. Знаменитый Коньяк, вылечивший столько лиц во время холеры… Коньяк… Скажи на милость… Ты, душечка, и сама им, кажется, лечилась столько раз от живота? — обратился он к жене.

— Оставь ты меня, пожалуйста, в покое! Не подговаривайся. Никуда я не сверну. Выбрал самый хмельной город и хочет туда свернуть…

— Допустим, что он очень хмельной… но ведь я не ради пьянства хотел бы в нем побывать и посмотреть, как вино делают, а прямо для самообразования…

— Знаю я твое самообразование!

— Для культуры… И главное, как близко от железной дороги этот самый Коньяк. Чуть-чуть в сторону… Сама же ты стоишь за культуру и прогресс…

— Никуда мы не свернем с дороги… — отрезала Глафира Семеновна.

— Да хорошо, хорошо… Слышу я… Но ты посмотри, Глаша, как это близко от железной дороги.

Николай Иванович протянул жене книгу с картой, но та вышибла у него книгу из рук. Он крякнул и стал поднимать с пола книгу.

В это время отворилась дверь купе и на пороге остановился молодой человек в коричневом пиджаке с позументом на воротнике, с карандашом за ухом и в фуражке с надписью по-французски: «Ресторан». Он говорил что-то по-французски. Из речи его супруги поняли только два слова: дежене и дине^[6].

— Как?! С нами едет ресторан! — воскликнул Николай Иванович, оживившись. — Глаша! Ресторан! Вот это сюрприз.

— Я говорила тебе, что есть ресторан, — кивнула ему супруга.

— Me коман донк ресторан?^[7] — обратился было к гарсону по-французски Николай Иванович, но тут же сбился, не находя французских слов для дальнейшей речи. — Глаша, спроси у него, — коман донк ресторан в поезде, если поезд без гармонии? Как же в вагон-ресторан-то попасть из нашего вагона, если прохода нет?

Начала спрашивать ресторанного гарсона Глафира Семеновна по-французски и тоже сбилась. Гарсон между тем совал билеты на завтрак и разъяснял по-французски, на каких станциях и в какие часы супруги могут выйти из своего вагона во время остановки поезда и пересесть в вагон-ресторан. Билеты были красного цвета и голубые, так как всех желающих завтракать ресторан мог накормить не сразу, а в две смены.

— Дежене? — спросила гарсона Глафира Семеновна и сказала мужу: — Что ж, возьмем два билета на завтрак. Ведь уж если он предлагает билеты, то как-нибудь перетащит нас из нашего вагона в вагон-ресторан.

— Непременно возьмем. Нельзя же не пивши, не евши целые сутки в поезде мчаться. Погибнешь… — радостно отвечал супруг. — Но какие же билеты взять: красные или голубые?

— Да уж бери какие дороже, чтобы кошатиной не накормили. Кель при?^[8] — задала гарсону вопрос Глафира Семеновна, указывая на голубой билет.

— Quatre francs, madame… — отвечал тот. — Mais vous payez après.

— Четыре франка за голубой билет, — пояснила она мужу. — А платить потом.

— А красный билет почем? Гуж, биле руж комбьян? — спросил Николай Иванович гарсона, тыкая в красный билет.

— La même prix, monsieur, — и гарсон опять заговорил что-то по-французски.

— И красные, и голубые билеты одной цены, — перевела мужу Глафира Семеновна.

Значение разного цвета билетов супруги не поняли.

— Странно… Зачем же тогда делать разного цвета билеты, если они одной цены?.. — произнес Николай Иванович и спросил жену: — Так какого же цвета брать билеты? По красному или по голубому будем завтракать?

— Да уж бери красные на счастье, — был ответ со стороны супруги.

Николай Иванович взял два красные билета. Гарсон поклонился и исчез, захлопнув дверь купе.

Примечания

6

Завтрак и обед.

7

Но как так ресторан?

8

Какая цена?