Ключ: Козырь Бейкера

Дилаис Райз (2024)

Чем больше секретов, тем яростнее желание чужаков их заполучить. Быть ключом к половине преступного мира — непростая задача. Многие желают меня поймать, но еще никому не удавалось. Толпа — мой друг, полумрак переулков — мое укрытие, информация — моя валюта и жизнь. Я — голова нашего незаконного дома, общая память, губка для новостей, чисел, имен, адресов и всего остального. Так что ключ к сейфу желанной информации и власти — и есть я. Но больше я не могу находиться в тени. И теперь вынужден выйти в свет.

Точка невозврата

Несмотря на поверхностное спокойствие, внутри меня бушевал самый настоящий океан. Поднимал огромные волны, бился о скалы и соревновался с оглушительным ветром. Охота началась, и браконьеры достали своё оружие, начищая его до блеска. Пришёл их день. В такое время добыче стоило бы спрятаться подальше и переждать сезон. Однако сроки этого «веселья» казались неограниченными. Никому не удастся спастись. Я боялся своего врага, который умело целился в меня из ружья. Он убьёт меня и не моргнёт глазом. Возможно, у такого монстра существовали способы поискуснее, чем я мог бы себе представить; развлекаться с добычей — однозначно в его стиле, хоть он и не тратил время на каждую сошку, ВИП-отношение этого охотника исключительно для уникальных персон. Уверен, на меня он был бы готов выделить целые сутки, а то и больше.

Приходилось тренироваться усерднее. Пропадать часами в зале, просить Айзека задержаться после упражнений, бегать за Скоттом, чтобы договориться о занятии в свободное время, даже… даже спрашивать о тренировке Малкольма, которого раньше всячески избегал. Это казалось безумием, но я носился за каждым, кто мог помочь мне подняться с костылей беспомощности.

— Что ты хочешь? — парень с удивлением повернул на меня голову и после зацепился насмешливым взглядом, — кажется, я уже сажал тебя на задницу. Нравится тебе проигрывать, — Рид накрыл плечо ладонью и сделал пару круговых движений на разминку.

— Значит, ты не хочешь со мной тренироваться, так?

Я убрал перчатку под мышку, продолжая выжидающе смотреть на него. Не нравилось ему, когда взглядом испытывали — агрессия включалась. Хотелось, чтобы она сыграла мне на руку. Мне нужен Малкольм, он чертовски силён, и пусть меня изобьют до потери пульса, я с ним всё равно встану.

Чёрт, да ты просто псих, Лиам. Давно ли ты таким стал? Тебе что, кто-то мозги вышиб?

Я повёл плечом. Отогнал мысли. Рид разминался, пытался игнорировать моё присутствие. Минута, вторая, третья. Его спокойствие разрушалось постепенно, но достаточно эффективно. До добра это не доведёт. Я ощущал себя психом, который склонился над пропастью, держась за скользкое от дождя перило. Не хватало лишь безумного смеха и ливня. Малкольм напоминал ту самую пропасть, которую я в нём стремительно пробуждал, а сам — безумца, который стремился в неё сорваться.

— Ты совсем страх потерял, малой?

— А ты потерял охоту на надирание задниц? — я продолжал неотрывно смотреть на него и выводить из себя, — даже странно. Ты, случаем, не заболел?

Парень резко дёрнул плечом и повернулся, я отшагнул, ненамного увеличивая расстояние. В его движениях заскользило явное раздражение.

— Выбесить меня пытаешься? — прошипел он.

Я нарочно усмехнулся, не скрывая на своём лице удовольствие:

— Да? И как ты догадался?

Я точно псих.

Малкольм тяжело вздохнул, потянулся, лениво вытягивая руки. Я опустил плечи.

Не получится, он не станет тратить на меня время…

Тело инстинктивно напряглось, и я увернулся, сделав резкий выпад в сторону, после чего уставился на парня, нанесшего удар так расслабленно, но резво, что уложить на лопатки труда не составило бы. Тот стоял с довольной усмешкой и вытянутым кулаком, а я так и замер с переваленным из-за уклонения на одну ногу весом.

— Неплохо.

— Снова твои шуточки? — нахмурился я и выпрямился.

Но ненадолго. Уворот, нырок под руку, уход в правую сторону. Малкольм пытался задеть меня, но вдруг перешёл на ноги. Я чуть не напоролся на травмирование своей дорогой печени, но успел отскочить назад, хотя из-за этого задел столб ринга и сжал губы, сдерживая возникшую боль при себе. Несколько стоящих рядом ребят повернулись на глухой стук и звон креплений под моё тихое ругательство, которое у меня вырвалось. Рид усмехнулся, читая мои слова с одного лишь выражения лица.

Да, в душе я крыл его ещё тем благим матом.

— Считываю это за «да», не так ли? — я отбросил к стене перчатки, которые, полагал, вряд ли понадобятся с этим психопатом, и спешно поправил липучку кумпура, держались они уже от времени использования не так хорошо.

— Ты пожалеешь об этой просьбе, — у него появилась довольная усмешка на губах.

Я тягостно вздохнул и поднял руки на защиту. Ощущение обречённости, конечно, присутствовало. Особенно, после этого самодовольного выражения Малкольма.

— Да… Я знаю…

Сейчас мне будет полная жопа.

Это не бой, а самая настоящая уличная драка. Казалось, что даже в самую нашу первую встречу в зале, он не позволял себе столь грязных приёмов, которые использовал сейчас. Некоторые парни просто ушли в стороны, чтобы не попасть под жёсткий замес, переглядывались с полным недоумением и обменивались тихими вопросами, но мне не нужно было слышать их, чтобы разобрать в них: «Что происходит?» и «Нужно ли их разнимать?»

— Эй, Малкольм! — крикнул кто-то из собравшейся в углу зала толпы, — ты пацана-то хоть не убей.

Да, неплохая просьба, конечно. Но этот человек брал всё от представившейся возможности, а взаимная, но тихая неприязнь — дело весьма изощрённое.

Я увернулся от апперкота и нырнул под левый хук, уверенно и быстро подсекая его неустойчивую в таком положении ногу, повалил его на татами, не теряя времени, сел сверху. Грохот от такого шкафа был, конечно, что надо. На это обернулись абсолютно все. Но ударить у меня не вышло: пару раз попал в защиту, и Малкольм тут же отбросил меня. Силы ему не занимать, в сравнении с ним я казался надоедливой пушинкой, прицепившейся к его ресницам.

Принимать от Рида удары — занятие из малоприятных, но также и неизбежных. Он гораздо сильнее и опытнее, знал куда бить, и прекрасно понимал, когда нападать. Он не пошутил, когда говорил, что я пожалею: тело извелось от боли, при чём ужасно болели даже те места, которыми я блокировал удары. Мысли о жутких синяках и ссадинах начали посещать меня чаще в эти мучительные минуты. Ноги подкашивались, но я продолжал стоять, хоть и обхватывал себя рукой, тяжело дыша. Приятное все же было, в выносливости я превосходил всех Шакалов. Разве что Айзек мог поиздеваться надо мной и напомнить, что до идеала я всё ещё не дотягиваю. А вот Рид устал так же, как и я, просто скрывал это более умело, да и получал за эти несчастные минуты он куда меньше. Его выдавали опустившиеся плечи и согнутая спина, приоткрытые губы. Оба хватали ртом воздух и смотрели друг на друга, давая передышку.

Медленные хлопки со стороны лестницы привлекли наше внимание. Мы посмотрели на новоприбывшего, которым оказался Фил.

— Замечательно, — громом разнёсся его голос по всему помещению, — решили переубивать друг друга?

Он стрельнул в меня не самым довольным взглядом, затем перевёл его на Малкольма, которому, казалось, совершенно плевать на его слова.

— Райз и Рид. Сегодня с вас достаточно, остальные, — он приглашающим жестом указал на зал, — отдохнули? Теперь за работу, шоу на сегодня окончено.

Он дождался, когда все займутся делом, а мы возьмём свои вещи и выйдем из зала. Оба шли чуть впереди Фила, даже спокойно перебрасывались взглядами, словно тренировка каждому пошла только на пользу. Коинс же словно пытался выжечь у нас на спинах клеймо. Рид резко упал на пол в пустом холле, я в миг повернул голову, но Фил ударил меня под колено, отчего рухнул рядом с капитаном.

— Блядь, Фил! Какого хрена! — рявкнул Малкольм и стал подниматься.

Коинс не дал. Отправил его обратно на пол толчком ноги. Он посмотрел на меня, я решил принять расклад: остаться на месте и не подвергать тело очередному травмированию, отчего не двигался.

— Вы что, совсем сдурели? Малкольм! Сколько раз тебе повторять, что твои тренировки приравниваются к безумию? Работай так со своей группой, раз тебе нравится, но нам нужны не калеки, а бойцы, чёрт тебя дери!

— Мои ребята не сопляки, — твёрдо ответил он.

— Я тебе что сказал? — Фил впёрся в него ледяным взглядом, — приходишь сюда — работай по здешний правилам. Не нравится — катись в свой зал, контролируй эту бойню.

— Уж, не переживай, Коинс, — вдруг холодно бросил Малкольм, отчего тело натянуло струной, а по коже прошёлся неприятный холодок, — с дисциплиной у меня всё в порядке.

— Настолько хорошо, что ты упустил крысу в своём отряде, — жёстко поставил он точку.

Малкольм стиснул зубы, чему я сильно удивился и уставился на парня. Он не отвечал Коинсу. Теперь я понимал, почему лишь слышал о том человеке. К отряду Рида я особо не приближался. Глаза Фила пылали от бушующего в них урагана. Как он только удерживал его в себе?

— Так что имей в виду, Рид. На тебе висит большой косяк. Ты всех нас подвёл, так что не будь в себе так уверен. Не мог понять, кто парней калечит на тренировках не просто по правилам, а ловко их обходя? Даже не заметил ничего странного? Никого подозрительного? Ты не уследил за своими людьми в своём же сраном тотальном контроле? — Фил вдруг разозлился и присел, хватая его за воротник футболки, — ты, — твою мать, — наш капитан, и что ты делаешь? Позволяешь крысе всё вынюхать и успешно выскользнуть?!

Рид промолчал и даже опустил глаза. От злости кулаки сжаты до такой степени, что кожа теряла цвет. Фил отпустил его с грубым толчком и поднялся. Я же ощущал себя случайным слушателем, который застал чужую ссору. Хотелось провалиться сквозь землю. Потому что эта злость с каждой секундой доходила и до меня. Я знал. Я ждал этого. Это казалось мне очевидным.

— А ты? — вдруг повернулся Коинс ко мне, и я вздрогнул.

Вот теперь и мне перепадёт.

— Ты головой своей думаешь вообще?

— А-ай! — я поморщился и вскочил, когда он схватил меня за ухо.

— Ты хоть понимаешь вообще значение слов «безопасность», «осторожность», а ещё «отдых» и «здравомыслие»?! Райз, не беси меня, твою мать! — он тряхнул меня, словно какого-то нашкодившего котёнка, и я зажмурился от боли, пронзившей голову.

— Знаю, знаю я.

— Тогда какого, на хрен, чёрта ты себя так ведешь?! Спасибо, что хоть мозги включил и за территорией стал осторожен. Но это не значит, что надо себя здесь убивать, боже, идиот малолетний! Сколько Бейкеру за тобой ещё следить, он тебе мамочка что-ли?!

Я промолчал. Спорить с Коинсом, в частности, когда он выливал на тебя ведро правды, не стоило. Он толкнул меня обратно, и я снова рухнул рядом с Ридом. Приятные слова не самого приличного содержания лились на нас с Малкольмом долгие десятки минут. Затем он замолчал, медленно выдохнул, пытаясь расслабиться. Мы сидели на полу перед ним, выглядело это немного странно, но не для нас, которые находились под угрозой попасть под горячую руку Фила.

— Райз, тебе так хочется из зала выползать? — продолжил он, — отлично. Завтра в пять утра у ворот.

В пять утра? Он поиздеваться решил?

— А с тобой мы потом поговорим, — Фил бросил сверлящий взгляд на Рида и, обойдя нас, покинул холл.

Я предполагал, что с завтрашнего дня начнётся мой персональный ад. Однако даже не мог представить себе, что буду в комнату приползать от усталости, потому что сил подняться ещё и после лестничного пролёта просто не хватит.

— Уже устал? — Фил только издевался, не в открытую, конечно, достаточно искусно и, признаю, красиво; но временами он словно рвал меня своей грубостью, — Лиам, поплачешь о своей судьбе в другой жизни, если не хочешь сдохнуть на крыльце, как дворовая псина.

Коинс прошёл мимо, не забыв нарочно пихнуть меня ногой. Он открыл дверь в мою комнату и заглянул внутрь. Поздоровался с Алекс и указал большим пальцем себе за спину, говоря что-то про инвалида в коридоре. Про меня? Я медленно, хватаясь за стенку, поднимался с пола. Ноги предательски тряслись, как и остальное тело.

— Надеюсь, ты не забыл, что у нас пробежка утром и отработка вечером? Коинс, ты бессердечный мудак, я так сдохну…

Но я ответил совершенно другое:

— Да. Помню.

Мужчина похлопал меня по плечу и оставил с Алекс. Дойти до комнаты восемь шагов стало новой пыткой. Я скрылся в горячем душе, обжигающим кожу так сильно, что боль смешивалась с облегчением. Ал ждала за дверью, уверен, она бродила по комнате, покусывая ноготок и бегая взглядом по комнате. Переживала? От тренировок Фила вроде пока никто не умирал. Первооткрывателем становиться не хотелось. Я долго стоял под бьющими плотным потоком каплями и пытался прийти в себя. Опирался рукой в стенку душевой кабины и смотрел на утекающую в слив воду, мыслей не было, ни одной. От усталости мозг отказывался что-либо воспринимать и функционировать на должном уровне.

В каком-то смысле мне это нравилось. Голова не думала. Ничто не напрягало. Была лишь пустота. Полная свобода и ничего больше. А от того и не чувствовалось страха. За себя, за друзей, за девушку, за этот дом и за свою чёртову судьбу. Я просто ничего не чувствовал, кроме бешеной усталости, пульсации в висках и невыносимой тошноты, ничего не слышал, кроме журчания воды и собственного пульса в ушах. В таком состоянии ничего не обязывало меня что-либо испытывать. Я просто устал. Тренировки выматывали, и всё, чего мне хотелось — лечь в кровать и заснуть, пока любимый человек будет лежать рядом и нежно перебирать волосы. Я схватил полотенце и обмотал его вокруг бёдер. Вышел из ванной и посмотрел на Алекс, которая подняла на меня голову.

— Я тебе вещи достала, — она протянула их мне, — ты в душ не захватил.

Я кивнул, поблагодарил, поцеловав её в макушку, и ушёл одеться. Кровать казалась безумной роскошью. Упал на неё и выдохнул с таким облегчением, что Алекс тихо рассмеялась и легла рядом со мной. Ткнулся ей в бедро, закинул руку ей на ноги и закрыл глаза.

Мы молчали. Она гладила меня по волосам, я обнимал её. На этаже тишина, все занимались своими делами. Из окна проскальзывал прохладный воздух и кусал нас за ноги, разгоняя по телу мурашки. Алекс закинула на нас одеяло. Я сильнее прижался к ней и провалился в сон, чувствуя рядом с ней невероятное спокойствие.

Тренировки изнуряли до такой степени, что делать что-либо помимо них попросту не выходило. Вставая рано утром, я выходил к Филу, мы начинали пробежку. Каждый раз он подгонял меня вперёд, и мысли посещали одни и те же: он хочет, чтобы я гепарда обогнал или умер от перенагрузки? Воздух болезненно обжигал лёгкие, а вот разгорячённое тело реагировало на холод куда лучше. К вечеру мы пересекались в зале, где он выжимал из меня все соки и не отпускал до позднего часа. Удары уже отточились, но сила с каждым разом падала, за что я получал дополнительные пинки — ошибок быть не должно. Ни единой. Иначе всё начинается по новой.

Я зверски уставал и постоянно терялся во времени. Алекс как-то раз попросила Филлипа быть со мной помягче, однако в ответ ей прилетело что-то вроде: «Ничего, не умрёт, зато голова на место встанет». Голова, конечно, вставала. Но не туда, куда ему хотелось, а пристраивалась к подушке или боку Алекс, чтобы просто отключиться до следующего утра, я бы даже сказал, следующего круга ада. Тренировки до изнеможения под чужим контролем становились не спасением, а пыткой, и единственный плюс, который я пытался выдрать из этого всего — сила. Превозмогая свою боль, я становился сильнее, к неприятным ощущениям в мышцах нужно было лишь привыкнуть. Люди такие странные существа. Со временем просто свыкаешься, потом становится легче, и боль притупляется, если не ковырять её от скуки. С тренировками и диким марафоном по утрам, надеялся, что привыкну к нагрузкам и стану переносить их без таких последствий, как головокружение и тошнота. Давление скакало, словно у старика, Хилл не упускал возможностей, чтобы отпускать свои шуточки. Хотя в его взгляде читалось куда больше эмоций, чем банальное желание изречь подколы. Он волновался, но между мной и решением Коинса не мог встать по статусу.

Зима же укутывала Чикаго в мягкое белоснежное одеяло. Ребята вытаскивали куртки потеплее. Я убирал косуху в шкаф, прощаясь с ней до весны, и с недовольством смотрел на парку: тёплые вещи ненавидел. Превращение из нормального человека в недовольного всем снеговика происходило буквально по щелчку. Еще и с «Кавой» приходилось расставаться до следующего сезона. Бейкер учил меня вождению автомобиля, но мотоцикл… Мотоцикл я не променял бы никогда и ни на что.

Несмотря на приближающийся со стремительной скоростью мороз, бег по утрам не прекратился: шапка, шарф, спортивный костюм и марш на пятьдесят кругов без перерыва, и плевать, что там снег, лёд, а местами — огромные сугробы, до уборки которых никто не желал добираться. Через время он не сжалился и добавил ровно половину к предыдущей нагрузке. Ноги горели, словно я бегал по раскалённым углям. Фил был беспощаден. Я уже забыл, что он человек, а не личный надзиратель. Ощущения ужасные. Тренировки продолжали ужесточаться. Это правда казалось мне адом. Только вместо котла — не поддающийся мольбам Фил.

— Стоять, — говорил Коинс в зале, не позволяя мне даже согнуться, чтобы отдышаться, — я сказал, встань ровно. Не смей останавливаться.

Он приблизился и выполнил лёгкий тычок под дых, после которого мне не то, что стоять прямо, мне и дышать-то уже не хотелось.

— Дай минутку хоть… — просипел я, мечтая о глотке воды, в горле ужасно пересохло.

— Никакой минутки, вперёд.

— Это пиздец… — я еле поднял руки на защиту и приготовился к продолжению боя. А в ответ получил подзатыльник за то, что матерюсь. Меньше слов. Больше дела.

Плюс всё-таки у такого странного режима имелся: время летело с бешеной скоростью, и первый месяц зимы проскочил по календарю за пару недель, по-другому это не ощущалось. Взгляд цеплялся за часы, которые раскручивались лишь быстрее. И Алекс постоянно ночевала у меня в комнате, потому что виделись мы лишь там. Если раньше я пропадал за раздачей конвертов и мотанием по городу, то теперь, когда моя востребованность на криминальном рынке взлетела вверх, а Кербер в открытую заявил об охоте, — мне приходилось больше скрываться и больше отсиживаться в особняке. Пленные-Змееносцы любезно оповестили нас и о том, что их новый босс, Эрик, также заинтересован в моей персоне. Все походило на шоу для одного актёра, меня. А в центре внимания вертеться я ненавидел, это всегда доставляло только дискомфорт и неловкость от любопытных, изучающих тебя со всех ракурсов глаз.

Как натренированный пёс, я обессиленно упал на тентовое покрывало и поджал к себе ногу, услышав об окончании тренировки. Дыхание восстанавливалось с трудом, а пульс в ушах устроил барабанное соло. Фил остановился рядом, снимая перчатки.

— Завтра даю тебе выходной. Можешь сходить развеяться.

— Разве мне не надо скрываться? — приходилось напрягаться, чтобы разговаривать внятно. Фил терпеть не мог, когда я мямлил, даже от усталости.

— У Айзека безопасно, его люди постоянно следят за районом. Уж, найдёшь, чем там заняться?

Я кивнул. Районы, контролируемые Шакалами — сейчас самое безопасное для меня место. Если крыса скрывалась у Малкольма, то соваться туда опасно, никто не знал, есть ли среди них парочка-другая предателей. Ноги тряслись, руки тоже. Но подняться я себя заставил, хотя шёл до горячего душа, как под гипнозом, — как преодолел пролёт даже не понял, тело жило на автомате. Вода обжигала кожу, небольшое пространство быстро наполнилось паром, и стены покрылись каплями. Мышцы расслаблялись, а вот кожа страдала, ощущала каждый жгучий удар. Я посмотрел на покрасневшие от температуры руки. Костяшки имели самый насыщенный цвет, но в этом не было ничего удивительного. Я вышел из ванной комнаты и поёжился от холода, хотя понимал, что за моей спиной не душ с тёплой водой, а котёл с бульоном из самого ада.

Боль, перемешанная с облегчением, вела плохую игру. Понимание того, когда становилось действительно нестерпимо плохо, расплывалось. Я знал, что кожу обжигает, и это выходит за рамки расслабления, но не останавливался несмотря на то, что даже дышать в такой парилке становилось тяжелее. Алекс вернулась в комнату, выйдя с балкончика, закрыла дверь и легла ко мне на кровать.

— Лиам, ты так устал…

Она стала перебирать мои волосы. Я блаженно закрыл глаза и закинул на неё руку.

— Пойдём в клуб? — пробубнил я ей в бок.

— Клуб? Как мы туда попадём, нам нет двадцати одного.

Я приподнялся на локте, и мы переглянулись.

— Мы пойдём туда, куда нас без проблем пропустят. Есть тут одно местечко…

На следующий день мы собирались посетить местечко в в районе, контроль которого держал в своих руках Айзек. Его людей можно было встретить на каждой улице и в каждом кафе. Хилл был дотошным и требовал контролировать каждый кусок местности и докладывать обо всех новостях каждый час. Возможно, поэтому именно этот район приносил больше дохода и тревожил достаточно редко — парни под его командованием решали проблемы сами и просто докладывали всё своему руководству. Выходило довольно оперативно.

Алекс опустилась на переднее пассажирское сиденье и повернула голову. «Ауди» рванул с места, и девушка вскинула руки и рассмеялась. Я улыбнулся, отдаляясь от особняка и набирая скорость. Город засыпал, а мы мчались к безудержному веселью и безумным лёгкостям жизни. Неоновые вывески приветственно сверкали и подмигивали нам, играя с автомобилем яркими отблесками света. Полупустая трасса дружелюбно моргала зелёными огнями светофоров, а небо украшало себя звёздами.

Ночь обещала нам незабываемое время.

Фейсконтроль и толпа желающих. Я свернул на пустую парковку, рядом с клубом, все приезжали не только за энергичными танцами в толпе, но и за несколькими коктейлями, крепкими напитками и десятками шотов. Я вышел из автомобиля, поправил ворот куртки. Изо рта вырвался клубочек пара. Алекс подошла и взяла меня за руку. Сплёл пальцы и повёл её к охраннику, которого помнил с одного из заданий, он заметил приближающихся к нему людей и повернулся, прошёлся по нам отчуждённым взглядом, остановился на мне. Я кивнул в знак приветствия, не решаясь протягивать руку. Мужчина чуть опустил голову, отстегнул выдвижную ленту и отошёл в сторону, пропуская нас внутрь. За спиной послышалось недовольство стоящих в очереди людей, я же улыбнулся и пропустил Алекс внутрь, следуя после. Громкая музыка тут же оглушила меня, от неё, как и от количества людей перехватывало дыхание.

Алекс потянула меня к бару.

— А можно коктейль! — крикнула она бармену, и я спохватился.

— Ей безалкогольный!

— Ты такой зану-удный!

— Кому-то в прошлый раз от алкоголя стало плохо.

Девушка посмотрела на меня, надув губы, но не выдержала и улыбнулась. Колорченджеры скользнули по её лицу синим и красным цветом. Меня ослепила вспышка фиолетового, быстро ускользнувшая к потолку. Я потёр глаза и посмотрел на толпу, двигающуюся в такт музыке. Алекс с огромным удовольствием потягивала из трубочки коктейль насыщенного голубого цвета. Я посмотрел на ободок из кристалликов на горлышке стакана.

— Это сахар! Хочешь? — она протянула мне напиток.

Я взял его и заинтересованно нагнул голову, чтобы почувствовать аромат. В нос ударило приятной кислинкой, пахло чем-то цитрусовым. Ананасовый сок и спрайт скрывали в себе лайм, мяту и что-то очень сладкое с апельсином и горьковатым приятным дополнением. Попробовав, я вернул коктейль обратно, облизнул губы, на них остались кристаллики сахара. Алекс поставила голубой напиток на стойку и потянулась ко мне, её рука ухватила меня за затылок, она прильнула к губам, заставив меня немного опешить, но после ответить на поцелуй, пуская пальцы ей в волосы, и перетянуть её инициативу на себя. Кто-то, завидев эту картину, бросил что-то в нашу сторону, но из-за музыки никто из нас не услышал. Да и честно, плевать мне было. От такого меня пробивало током, и мысли уходили в совершенно другое русло. Алекс оторвалась от меня, сверкая хитрым и довольным взглядом. Я облизнул губы, не отрывая от девушки своего внимания. На губах остался сладковато-горький привкус недавнего поцелуя.

— Я хочу танцевать! — вдруг подскочила она и, захватывая коктейль, потянула меня за руку.

Рад я этому был лишь отчасти. Танцевать я совершенно не умел. Алекс не стала тянуть меня дальше и остановилась рядом с толпой, не заходя в самый её эпицентр, вскинула руки вверх, плавно двинула бедром, привлекая не только моё внимание, но и внимание рядом находящихся к ней парней. Богатые мальчики, любящие привлекать к себе внимание, офисные простачки, желающие вырваться из своей рутинной жизни, студенты, рвущиеся оторваться по полной. В клубе всегда набирался странный и очень разный набор из людей, и Ал собирала взгляды всех: внимательные, хитрые, изучающие, восторженные. Но она совершенно не реагировала на них, продолжая смотреть лишь на меня, щуриться от удовольствия и стараться не разлить напиток в стакане на остальных танцоров.

Один из наблюдателей, видимо, собрался с мыслями, поправил вещи и направился к Алекс. Делая вид, что не замечаю его, я приблизился к ней в два быстрых шага, положил руку на талию, погладил по щеке и нагнулся, затягивая в пылкий поцелуй. Её дыхание обожгло губы, а привкус после коктейля добавлял яркости. Она улыбнулась, потянулась ко мне вновь. Я опустил ладони ей на поясницу, поглаживая большими пальцами. Девушка положила голову мне на плечо и обхватила свободной от напитка рукой. Парень, что хотел подойти к ней, стоял и смотрел на нас, судя по тому, как горел мой затылок, он прожигал меня тем ещё ненавистным взглядом. И чёрт с ним.

— Лиам! — светясь от улыбки, она потянулась к уху, чтобы я услышал её, — я люблю тебя!

— Я тебя тоже, — губами коснулся виска Ал и вдохнул запах, карамель её кожи, жасмин шелковистых волос.

— Я люблю тебя, — проговорил я, обнимая девушку и гладя по спине.

Из-за громкой музыки она вряд ли смогла услышать мои слова. Но мы оба знали, что пойдём друг за другом, куда угодно. Сделаем друг для друга всё, что потребуется. Прыгнем в любую воду, неважно, холодную, бурлящую, со скалами внизу, с пираньями, с кислотой, с чем угодно, — ради неё в огонь и в воду. Ради Алекс, моей Алекс. Я готов пойти на любое, переступая через всю свою гордость, даже не посмотрев на то, что от неё, возможно, останутся лишь никчёмные клочки моего достоинства, потому что знаю, что она поделится своими, и мы сплетём из них что-то новое, нечто, что называется слишком простым для тех эмоций и чувств, которые мы испытывали.

— Лиам, Ли-ам, — нежный, но требовательный голос пытался выдернуть меня из сладкого сна.

Обволакивающая, согревающая темнота не хотела отпускать меня, мне не хотелось и выбираться из неё, но, когда хитрые пальчики полезли под мою футболку, провели по косым мышцам и проскользнули дальше, я распахнул глаза, втягивая воздух. Руки тут же пропали. Алекс убрала их за спину, прикусывая губу. И ко мне пришло скорое разочарование.

— Доброе утро, — она улыбнулась и соскочила с кровати.

Я вздохнул и поправил кофту, которую девушка так нагло и аккуратно задрала под одеялом, опустил ноги на пол и взглянул на девушку.

— Доброе.

— У тебя сегодня работа?

Кивнул. Задание у меня и правда было. И ехать достаточно далеко: перебираться через мост, доставлять конверт в совершенно чужой части города. Опасность присутствовала, но что-то мне подсказывало, что в этот раз мне ничего не угрожало. Бред или интуиция? Я смотрел на Алекс и думал о том, что нас ждёт невыносимая разлука в целый день. Я вернусь лишь к вечеру, когда она начнёт работать. Она нагнулась и чмокнула меня в губы, быстро и смазано. Схватила мою кофту, которую я вчера бросил на стул (от усталости не хватило сил, чтобы переодеться, поэтому лёг, в чём приехал из клуба) и надела её, довольно крутясь перед зеркалом.

— А мне голышом что-ли идти?

— Можешь и голышом, ты же в отличной форме, — довольно бросила она, и я усмехнулся.

— Вот как? Ладно.

Я поднялся с постели, скинул грязные вещи, оставаясь в одних лишь боксерах, и лениво направился к двери. Алекс подскочила ко мне, схватила за плечи. Пришлось сильно постараться, чтобы не засмеяться от этой картины.

— Лиам, ты что! Немедленно оденься!

— Ты же сама сказала, чтобы я шёл голышом. Я ради приличия даже бельё не снял, видишь?

— Лиам! — девушка закрыла лицо руками, хотя думаю, прятала она вспыхнувшие от смущения щёки.

Одеться долго уговаривать не пришлось — на улице слишком морозно, и в комнату проскальзывал ужасно неприятный холод, который пробирал до дрожи, да и я не сумасшедший, разгуливать без одежды. Быстро ополоснувшись в душе, я достал из шкафа толстовку с начёсом и джинсы, в которых удобнее всего передвигаться по городу. Пихнул маску в карман, проверил заряд телефона и вместе с Алекс покинул комнату.

— Доброе утро, — Сэм закрыл дверь и улыбнулся, — Лиам, уже уходишь?

— Да, только перекушу перед выходом.

Я согнулся от резкого тычка в живот: Алекс ловко пихнула меня локтем.

— Не перекусишь, а поешь нормально. Тебя не будет весь день. Идём, я приготовлю.

— А мне такая честь представится? — Реймон усмехнулся и направился с нами к лестнице.

— Так и быть, покормлю и тебя, юный химик.

Мы с Сэмом сидели на кухне и наблюдали за Алекс, которая прекрасно знала эту территорию и могла даже с закрытыми глазами найти всё, что ей потребуется в одно мгновение. Я посмотрел на друга, тот ни на секунду не отрывал от неё взгляда, словно запоминал каждое проведённое с ней мгновение. Поджав губы, отвернулся к кружке с кофе, в которой сегодня не хватало молока. Мы завтракали вместе, болтали о происходящих у нас успехах, говорили о предстоящих делах, думали о следующем свободном дне, когда сможем собраться вместе и оторваться по полной программе на всю ночь, в которую также впишем «встретить рассвет», «поиграть в пиво-понг» (без алкоголя из-за такого душнилы, как я) и ещё какие-нибудь весёлые или душевные пункты.

На улице царила прохлада, не такая раздражающая, но и не такая приятная, чтобы улыбаться ей. Закутался в парку, поправляя шапку, и убрал маску из джинсов в карман поближе. Обычно я не брал автомобиль, потому что предпочитал мотоцикл всему существующему транспорту, но дороги сейчас становились небезопасными, сезон мотоциклистов уже закрыт, и это казалось лучшим решением из всех; также я хотел вернуться домой пораньше. Быстрее вернуться к Алекс, чтобы провести с ней время в мастерской. Погода стояла хмурая, природа полностью замолчала с наступлением той зимней поры с хлопушками снега, которая полностью стирала воспоминания о том, что так пестрило на улицах ещё пару месяцев назад. Я сел в «Ауди», которому из всех машин в гараже, как и Томас (который меня к ней и приучил), отдавал предпочтение, и посмотрел на парней, подбегающих к воротам. Противный скрип, мурлыканье двигателя, я включил радио, оставляя его на минимальной громкости.

Встреча с заказчиком запланирована в непривычном для меня месте — Церкви Святого Иоанна Кантия. Я оставил машину на парковке неподалеку и взглянул на рустованный камень фасада и надпись «Ad maiorem Dei Gloriam» на латинском языке. Внутрь я не заходил, стоял на лестнице, убрав руки в карманы. Поглядывал на электронные часы, немного выглядывающие из-под рукава. Время поджимало. Холод пробирался под одежду, ветер начинал пронизывать насквозь. В ожидании я забавлял себя наблюдением на входящих и выходящих из церкви людей.

Где этот мужчина? Откуда он придёт? И почему именно у церкви?

— Юноша?

Я обернулся на негромкий, глубокий голос и поражённо уставился на мужчину в сутане. Как обращаться к людям такого статуса? Что ему от меня нужно, неужели он и есть…

— Идёмте.

Я замялся и посмотрел на фасад церкви, на двери. Не стал бы называть себя сильно верующим, но заходить в такое, казалось бы, священное место и заниматься незаконными вещами… Меня нисколько не удивляло это, но ломала сама мысль, что я снова встретился с таким человеком лицом к лицу. Всё-таки во что-то я верил. Но точно не в людей.

Будучи у всех на хорошем счету, творить тёмные дела становилось намного проще, не так ли?

— Не бойтесь, — мужчина улыбнулся.

Я кивнул и последовал за ним, меня окружила пышность этого интерьера, который прежде мне не доводилось видеть вживую (в такие места не ходил, не знал зачем, что делать преступнику в месте святых? Может быть я аморален, но к таким вещам относился с уважением), необычный мозаичный пол из дерева, каменные колонны поддерживали невероятный красоты свод. Мы шли между рядами лавочек, где несколько человек сидели, опустив головы, слышалось тихое шептание молитв. Мужчина остановился в небольшом проходе, скрывающим нас от остальных посетителей. Его взгляд внимательно впивался в меня, приводя в заблуждение, но вскоре я достал конверт и незаметно передал его в руки. Кивок, поблагодарив меня, он попросил подождать, а сам скрылся за массивными деревянными дверьми. Священник вернулся с увесистым конвертом. Я спрятал его во внутренний карман куртки, кивнул и направился к выходу, постукивая обувью по деревянному искусству.

После Церкви Святого Иоанна Кантия, в моей карте стоял парк Экхарт, находящийся в каких-то двух минутах на автомобиле. Свернул на общественную парковку и вновь надел маску. Поправил её на носу и тяжело вздохнул: дышать казалось уже не так просто, но выбора у меня не было. Посмотрел на часы и откинулся на спинку, закрывая глаза. Ждать приходилось достаточно долго. Телефон молчал, в «Ауди» приятно работал подогрев сиденья. Только нервы постепенно закручивались в спираль и выпрямлялись, пытаясь не поддаваться странной панике. Непонятное волнение било меня по сплетению, и спать мне не выходило. Ещё и потрясывало, будто от холода, взгляд переместился на приборную панель, но подогрев продолжал работать исправно. Несмотря на усталость после вчерашней вечеринки в клубе, сон не принимал меня к себе и не пытался набросить на меня тёплый плед умиротворения.

Внимание то и дело перебрасывалось с местности на часы на панели. Температура показывала ноль, я тяжело выпустил воздух из лёгких и вновь прикрыл глаза, скрестив руки. Пешеходы сновали по тротуару, дети бежали в парк, собачники наблюдали за своими любопытными питомцами и отдёргивали их от дороги, направляя дальше. На лавочке появилась невысокая миниатюрная фигура, которая поднялась с неё и остановилась посреди тропинки с убранными в карманы руками. Смотрела в мою сторону. Ждала.

Информатор?

Она развернулась и медленно направилась вглубь парка. Я неторопливо вышел из автомобиля и, заглушив, спрятал руки, огляделся перед дорогой и направился следом за ней. Никто не замечал меня, беззаботно проскальзывающего мимо людей. Я следовал за ней, а она запрыгнула на лестницу и повернула голову, когда удобно расположилась на одной из ступеней. Дети бегали по площадке и задорно кричали. Ужасный шум от их писклявых голосов порой резал уши, но я старался игнорировать это и внимательно смотрел на девушку с исхудавшим лицом и нездоровым цветом кожи. Она пряталась в рваную куртку, застиранную шапку и грязный шарф, благодаря которому ей удалось спрятать половину лица и не вызвать подозрений у находящихся неподалёку мам и бабушек с детьми. Та и сама походила на подростка. На меня смотрели уставшие серые глаза, совершенно безжизненные и не желающие чего-либо, под ними большие синяки. Таких людей в мире ничего не держало. Такие люди существовали, чтобы существовать. Такие люди уставали и прыгали с мостов, чтобы прекратить нескончаемый поток проблем и ужаса. Мне должно было быть больно за такого человека. Но я смотрел в эти глаза и думал лишь об одном: «Что тебя держит? Где твой якорь, ради кого ты продолжаешь сражаться?»

— А правда, что за тобой половина штата бегает? — еле слышимо спросила девушка, продолжая поддерживать зрительный контакт.

Я хмыкнул и облокотился на перило.

— Полагаю, больше половины.

— Круто.

Я проигнорировал ответ, молча задавая вопрос, что в этом крутого: угроза смерти, постоянный вброс в кровь адреналина или же популярность больше, чем у голливудских звёзд? Ничего. Ничего в этом крутого не было.

Напрягать слух пришлось до головной боли, настолько тихо она произносила каждое слово, которое нельзя было упустить. Девушка теребила рукава тонкой курточки дрожащими от холода руками. Я внимательно слушал, изредка кивал головой и молчал, позволяя ей завершить монолог с важным потоком информации насчёт ходов Воронов. На удивление пернатые прекратили светиться на улице; я попытался прикинуть в голове даты и понял, что их затишье почти накладывалось на обнаружение нами крысы. Значит, они знали. Дослушав все новости, кивнул. Она опустила голову, пряча пальцы в рваные перчатки. Я потянулся к карману и отсчитал купюры, с собой оказалось около восьмидесяти. Вложил ей в руку, не обращая внимание на уставившиеся на меня глаза.

— Купи себе куртку, а не дозу, Эшли, — спокойно ответил я и взглянул на неё, — говорят, зима обещает быть аномально холодной. Так что позаботься о себе. Наркота тебя не согреет.

Я развернулся и направился прочь от площадки, не решившись оборачиваться. Автомобиль радостно моргнул, и я, перебежав дорогу, прыгнул в салон и расслабился.

Да, теперь можно ехать домой. Я даже успею к Алекс до того, как она займётся работой.

«Ауди» набрал скорость до максимально разрешённой и пронёсся мимо зданий, замедляясь лишь ближе к повороту. Я ехал и думал лишь об одном. И это грело мне душу и добавляло лицу свет. Улыбка не покидала мои губы вплоть до знакомого разветвления дороги. Автомобили резко затормозили, я тоже. Педаль тормоза вжалась в пол, и шины взвизгнули от сопротивления с асфальтом, покрытым снегом и тонкой коркой льда. Голова повернулась на взрыв, который обозначил себя клубком жуткого дыма адских цветов, все с ужасом смотрели на него. Он взмыл вверх и растворился. Сердце вдруг провалилось, ладони вспотели, пальцы поледенели.

Взрыв произошёл со стороны нашей территории.

Я впечатал педаль газа и сорвался с места, объезжая вставшие автомобили, игнорируя поворотники и светофоры.

— Только не это… Только не это… Только не особняк, только не он.

Живот скручивало, холод прожигал тело, словно распространяющийся с бешеной скоростью азот. Я свернул на последнем повороте, остановил автомобиль у ворот и вылетел из него, забивая на незакрытую дверь, вбежал на территорию. Взгляд зацепился за бегающих, кричащих мужчин и пожар на складе. Малкольм вышел из горящего здания, крепко держа Айзека, который обхватил себя рукой и судорожно закашлялся.

— Алекс! Айзек, где Алекс?

Я повернул голову на голос Сэма, затем на Хилла, чувствовал, как внутри меня разливается ртуть из страха и отравляет организм. Капитан покачал головой, и я всё понял. Безрассудство снесло крышу. Я сорвался с места и пронёсся мимо друзей, которые лишь сейчас заметили меня, сбросил чёртову парку и, игнорируя охвативший тело мороз, перепрыгнул через обвалившуюся балку, укрываясь от языков пламени и оказываясь внутри адской жаровни. Позади слышались крики Реймона и Рида, но мне было плевать.

— Алекс! Алекс! — я закрыл рот рукавом толстовки, стараясь игнорировать кашель, глаза заслезились от дыма, но я продолжал искать её, обходя быстро распространяющийся огонь, — Алекс!

Она не могла оставить меня. Она не могла просто так исчезнуть из моей жизни. Она не могла просто так умереть!

— Ал-… — я зажал нос и рот тканью, но это не спасало меня от удушья, — …-лекс.

Я не видел ничего, кроме наглого гостя и уже хозяина помещения — страшного огня, захватившего всё вокруг. Послышался треск. Поднял голову. На пол с ужасным грохотом упала очередная балка. Отскочил назад и оступился. Предметы перед глазами расплывались, а кашель душил. Лёгкие начинали гореть, и дыхание срывалось.

Но я не мог уйти, оставив её здесь. Я не мог уйти. Я не мог. Не мог.

— Ты идиот! — меня грубо схватили за куртку и дёрнули к выходу, игнорируя попытки вырваться.

Свежий воздух ударил в лицо таким же холодом, который появлялся внутри меня. Только сейчас я почувствовал боль в полной мере и согнулся от ужасной тошноты и горящих от отчаяния органов дыхания. Шакалы носились, пытаясь потушить пожар, Сэм подбежал ко мне, явно ругая и проклиная меня за полное безрассудство. Рид давно скрылся с остальными, оставляя меня на земле. В ушах стоял звон, страшный треск и мой внутренний крик, не доходивший ни до кого, кроме собственной души.

Внутри меня образовалась пустота, способная заполниться лишь едкими и удушающими парами.

Пустота.

Имя которой — смерть любимого человека.