Ключ: Козырь Бейкера

Дилаис Райз (2024)

Чем больше секретов, тем яростнее желание чужаков их заполучить. Быть ключом к половине преступного мира — непростая задача. Многие желают меня поймать, но еще никому не удавалось. Толпа — мой друг, полумрак переулков — мое укрытие, информация — моя валюта и жизнь. Я — голова нашего незаконного дома, общая память, губка для новостей, чисел, имен, адресов и всего остального. Так что ключ к сейфу желанной информации и власти — и есть я. Но больше я не могу находиться в тени. И теперь вынужден выйти в свет.

Часть 2. Переосмысление

«Человек умирает столько раз, сколько раз он теряет дорогих ему людей»

Антон Чехов

Я смотрел в пустоту перед собой, не различая ни предметов, ни людей, пытающихся вырвать меня из глубины сознания. Туман окутал меня с головой. Он проник в самую глубь души, осел в лёгких, расползся по венам. Яд проник в каждый уголок моего тела. И я ощущал, как мои часы переходили в минуты, которые закончились в момент на складе. Теперь я — просто призрак со своей ноющей раной, тупой болью и кричащей душой.

Сколько прошло дней? Какое число? Понедельник или четверг? Что сегодня за день? Не придавая значения своим действиям, я поднялся. Вышел из комнаты, не смея поднять голову на дверь, комната которой теперь навсегда останется пустой. Зашёл к Айзеку, он до сих пор лежал без сознания — отключился после того, как Малкольм вытащил его из-под упавшей на него части крыши. Он получил сотрясение и сломал ногу. Скотт лично звонил Джереми, — нашему врачу, готовому сорваться в любой момент, — и те вдвоём осматривали всех пострадавших при пожаре. Почти всех. Я опустился на край кровати и посмотрел на друга. Лицо его было всё в царапинах, где-то из-под одежды выглядывали синяки и ожоги.

— Я не смог, не смог е… — хрипел он между раздирающим его горло кашлем, Сэм остановил его и попросил ничего не говорить.

И тогда он упал без сознания, а меня отпустил Рид, и я осел рядом с ним.

— Спасибо, Айзек, — прошептал я и протянул руку к его, но вдруг замер, замялся и убрал обратно к себе.

Спасибо, что пытался. Рискуя собственной жизнью.

Мне повезло гораздо больше. Какое-то время после того, как Рид оттащил меня от склада, в груди ужасно саднило, но боль со временем прошла сама. А вот остальные… Я осторожно поднялся с места, стараясь не тревожить Хилла, и вышел из комнаты.

Что мне теперь делать? Что мне делать?

Подавил ком, резанувший горло, стиснул зубы и сделал медленный вдох. Посмотрел на комнату Сэма, выключенный свет и тишина. Шаги эхом отбивались от стен коридора, дом погрузился в траур. Мы потеряли часть своей семьи, по ней скорбели многие. Фил перешагнул порог дома и столкнулся со мной у дверей. Молча, не задавая вопросов, он оглядел меня и немного замялся, дёргая рукой, чтобы обнять меня или похлопать по плечу, но остановился. Я взял куртку, еле заметно кивнул ему и вышел из дома. Не застёгиваясь, покинул территорию. Прошёл мимо охранников, которые проводили меня взглядами. Побрёл на улице в неизвестном направлении. Ничего не слышал, пребывал в ещё неизвестной мне прострации. Или же, забытой после травмирующего события. Ведь такой уже был.

Я не понимал, что происходит там, на другой стороне жизни. Я не знал, есть ли что-то там после смерти, но хотел отчаянно в это верить. Иначе какой в этом смысл? Мысли раздражали, но я не мог выбросить их из головы.

Мама. Найди Алекс. Она такая же добрая и заботливая, как и ты. Рядом с ней я был счастлив.

И почему я теряю всех, кто дарит мне в жизни свет? Снег мягко покрывал асфальт и укрывал деревья. Ветер стих, погружая город в странную тишину. Но чем ближе я подходил к шумным улицам, тем сильнее ощущал всю суету часа пик. Гудение сигналов, скрежет шин, вой сирен где-то в самой глубине улицы. Я натянул капюшон сильнее, поправил шапку, убрал руки в карманы. Продолжал идти по тротуару, порой не замечая людей и сталкиваясь с ними, шептал извинения и брёл дальше. Боль в плече отдавалась где-то далеко, ведь больше всего ныло внутри. Там, где никто не видел зияющую дыру, всё ещё кровоточащую от потери. Время прекратило иметь для меня смысл, как и всё вокруг. Забыл, собственный голос, только шёпот и срывающиеся ноты в углу ванной под обжигающими до дикой боли каплями душа.

Я понимал одну вещь, единственную чёткую вещь: в тот день на складе, во время взрыва я умер вместе с ней.

Должно быть, я вёл себя ужасно по отношению к своим друзьям, Томасу, Филу. Ни с кем не общался, оградился от всех острыми шипами и молчанием. Закрылся в своей боли и не помогал ни себе, ни другим. Возможно, я был эгоистом и слабаком, но изменить свои действия не мог, как бы ни хотел и ни старался. Не выходило. Не мог переступить через себя. Не мог прийти к Сэму и посмотреть ему в глаза, они бы сказали мне куда больше, чем я бы выдержал услышать. Я забрался на крышу многоэтажки, с которой когда-то наблюдал за сонным городом перед заданием, и опустил ногу в пропасть так же, как в прошлый раз. Наблюдал за дорогами, снующими людьми. Ветер бил мне в лицо, вынуждая слезам появляться на глазах — единственным способом вырвать из себя их дольше, чем на минуту. Задрожал, сжал исказившиеся от боли губы и склонил голову, не сдерживая всхлип. Они обжигали щёки и рвали душу, но приносили облегчение лёгким и сердцу.

В эту минуту, сидя на краю крыши, я прекратил сдерживать эмоции, которые постоянно пытался контролировать. Только отодвинулся от смертоносной пропасти и сжался, опускаясь на колени и прижимаясь к холодной поверхности лбом.

Не знаю, сколько прошло времени, но тело сотрясало не только от выплеснутых эмоций, но и от холода. Пришлось себя заставить, медленно поднятся на ноги, несмотря на ужасную слабость. Я посмотрел на крыши домов, задрал голову на множество зеркальных близнецов, отличающихся лишь высотой. Развернулся к двери. Стал спускаться по лестнице, смотря под ноги. Заметив помятую банку из-под газировки, пнул её со всей силой, вымещая на неё злость. Прислонился к грязной стене и прикрыл глаза. Эмоции покинули меня, оставляя голову полностью опустевшей.

Как же больно…

Я вернулся в особняк и тихо поднялся по лестнице, от чего-то задерживаясь на пролёте второго этажа. Задумчиво постучал пальцами по перилу. Свернул в коридор и направился в холл. Сэм чуть поднял голову, услышав шаги. Я замялся, полностью растерялся. Набрал полную грудь воздуха и подошёл к нему, опустился рядом на диван. Реймон держал в руках подушку, которую Алекс всегда прижимала к себе. Уверен, от неё ещё пахло жасминовым шампунем.

— Сэм, я…

Я замолк, не смог продолжить, так и не нашёл среди мысленной пустоши правильных слов.

— Я убью того, кто сделал это, — прошептал Сэм, водя пальцами по наволочке, — убью каждого, кто причастен к её смерти.

Я не смотрел на друга, опустив взгляд на свои холодные руки, которые больше никто не возьмёт в свои, чтобы согревать их вновь и вновь и причитать, какая я льдышка.

— Зачем их? — я не узнал собственного голоса, таким отрешённым он был.

Сэм тут же повернул ко мне голову:

— Хочешь оставить в покое этих ублюдков? Они убили Алекс! Они убили её, и я ни за что не оставлю это просто так!

— Ты не понял, — прервал я и опустил локти на колени, — зачем убивать их? Убьём тех, кого они любят так же сильно, как мы любим Алекс. Чтобы они задыхались от боли и кричали от того, как разрываются их сердца от утраты. Хочу слышать, как они кричат от пережитого ужаса. Я хочу слышать каждое их слово, каждое проклятие, которыми они будут крыть нас. Убьём самого дорогого в их жизни человека. Чтобы они вспоминали об этом каждый день. Вот тогда они почувствуют то, что чувствуем мы.

Друг помолчал. Потом с признанием кивнул мне и отвернулся, упираясь взглядом в пустой коридор.

— Значит, вместе.

— Вместе, — я до боли сцепил руки в замок и продолжил в тишине смотреть в стену с развивающимися от ветра занавесками.

Сэм полностью погрузился в работу в лаборатории с неудержимым желанием создать для человека адские, нестерпимые муки.

— Хочу, чтобы они сдирали с себя кожу от боли, которую бы они испытывали, — сказал он тогда и направился к зданию.

Я не видел его около двух дней. Пока не стал пропадать и сам. Айзек постепенно восстанавливался и приходил в себя. Мы навещали его и старались не говорить о произошедшем, чтобы не ковырять незатянувшиеся раны, которые у всех постепенно заживали. Я провалился в раздачу писем и получение информации, возобновил тренировки с Филом и попросил его быть со мной строже, чем когда-либо. Его это удивило и ввело в ступор, мужчина лишь кивнул и сказал, что начнём мы со следующего дня.

И мы начали.

Я пахал в зале до открытия третьего дыхания и полного изнеможения, пока тело просто не прекращало меня слушаться, и ноги не подкашивались. Слушал каждое замечание и выполнял по новой, обнуляя счёт и выполняя заново. К себе я становился строже и куда придирчивее. Коинс молчал, хотя по его лицу было видно, что он хочет о многом меня спросить. Вопрос стоял лишь в том, отвечу ли я ему.

Моё восемнадцатилетие было бы незаметным, если бы парни не пришли поздравить меня с днём рождения. Он прошёл обычным жарким июльским днём с тёплыми словами и поддержкой от близких. Не обошлось и без подарков, которые к вечеру разложил на столе, их я гипнотизировал полночи, пытаясь принять, что главного подарка среди них больше нет. Достал из-под кровати коробку, открыл и стал перебирать записки, открытки и прочие рукодельные штуки, которые Алекс когда-либо мне дарила. На дне в аккуратно упакованном конвертике лежал кулон из нержавеющей стали с маленьким, довольно аккуратным и неприметным кинжалом. Достал его и надел на шею, задерживая руку на лезвии изделия. Сплетённые из толстых ниток браслеты, необычные поздравления на бумажках, ловец снов — я поджал под себя ноги, продолжая копаться и вспоминать каждую вручённую мне вещь. Покрутил в руке складной нож с переливающейся сине-голубым цветом рукояткой. Положил его на тумбу и стал собирать бумажки обратно в коробку. Спрятал под кровать. Сел, облокотившись на стену, уставился на окно. Уже брезжил рассвет.

Так ночи сменялись днями, утра — вечерами, рассветы — закатами, тёплое время года — холодным. Я тренировался, работал, избегал Боунса, всячески пытающегося меня поймать (попыток было слишком много, и лишь способность отрываться от погони и знание почти всех переулков спасали мою шкуру), убегал от шестёрок разных банд, скрывался, учился, изучал. Бегал, сбегал, избегал, убегал и снова тренировался. Становился лучше. Боль медленно притуплялась, но ненависть, разожжённая местью, теплилась возле сердца.

Сэм приглашал меня к себе, и мы вместе смотрели на результаты его работы. Изредка я помогал ему лично. К осени мы поменяли пробирки в нашем тайнике на другие, с более ужасающими последствиями. Кори удалось убедить полицию в моей пропаже, и поиски легавых прекратились, позволяя мне вдохнуть побольше кислорода. Тренировки с Малкольмом стали проходить успешнее, и его жестокость прекратила пугать меня и сбивать с толку. Теперь я и сам был готов пустить кровь в любой момент и смотреть за собирающейся под человеком липкой лужей. Реймон спокойно влился в роль палача, и помощь ему прекратила быть особо нужной. Каждый начал справляться с работой самостоятельно, но, несмотря на похвалу, я слышал перешёптывания Айзека, Томаса и Филлипа на наш с Сэмом счёт.

Мы кормили своих внутренних демонов своей болью.

Старшие боялись тех изменений, которые происходили с нами после пожара.

А время продолжало лететь с бешеной скоростью.

Не стоило обучать меня своим навыкам Тени, Айзек.

Благодаря ему я успешно подслушивал многие разговоры и узнавал важную информацию, которой незамедлительно делился с Сэмом. Мы стали теми, кем боялись стать. Но ни капли не жалели о том, в какой ад спускали себя своими же руками. Ради мести за Алекс я готов наглотаться чужой крови и захлебнуться ею в отведённом мне в преисподней котле. И Сэм тоже.

— Лиам, — Реймон вышел к воротам, успевая поймать меня перед заданием.

Я повернулся, опуская мотоциклетный шлем. Весеннее солнце игралось с визором и отбрасывало солнечного зайчика на асфальт неподалёку.

— Возьми с собой, — я протянул Сэму руку, и он вложил мне небольшой предмет.

— Дымовая шашка?

— С учётом того, что мы слышали о наёмнике, тебе не помешает запасной способ скрыться. Всё, становится куда серьёзнее, тебе лучше быть втройне осторожным.

Я кивнул, убрал её в поясную сумку. Поблагодарил и надел шлем. Дождался открытия ворот и выехал с территории, после набирая скорость до нужного мне места. Весна согревала Чикаго, плавила снег, словно зефир на костре. Он сошёл быстро, и я воспользовался шансом скорее перебраться на «Кавасаки». Его краска потускнела, но я никому не позволял обновлять её, поэтому выглядел он уже не так привлекательно, как раньше. Да и мои волосы стали такими же: прекратив их красить, бледный мятный на них остался лишь на самых кончиках, создавая им странное обрамление сероватого оттенка. Я и сам не мог не замечать изменения внешние и внутренние. Ничто не скрывалось и плавало у меня перед носом. Главное не захлебнуться от изменений и их последствий.

Свернул на юг Хорден Корт и заехал на парковку, где на стене здания красовалась работа какого-то стрит-арт художника, возможно, просто любителя. Разглядел в голубых волнах и пузырях щупальца и чуть наклонил голову, глядя на изображение уже с интересом. Она выглядела довольно необычно, а масштаб работы поражал. Прекратив отвлекаться на уличное искусство, я проехал дальше, придерживаясь строгого маршрута. Лишь оказавшись на востоке Девятой Авеню, замедлился и огляделся. Мужчина стоял на углу, уткнувшись в свой смартфон. Хмурился и кусал губы, что-то внимательно читая. Я не слезал с мотоцикла, продолжая смотреть в его сторону. Он почувствовал на себе мой взгляд, повернул голову и застыл, словно увидел призрака, хотя я выглядел как самый обычный байкер. По крайней мере мне так казалось. Я слегка кивнул головой в сторону слепой зоны камер. Мужчина направился туда без лишних вопросов, а я сделал небольшой круг по Восьмой Авеню и остановился рядом через пару минут. Расстегнул куртку, достал увесистый конверт с содержимым в тысячи три долларов и отдал ему.

— Я всё сделаю, — неуверенно проговорил он и кивнул, нервно сглатывая.

— Конечно, сделаешь. Иначе нам придётся решать много неприятных вопросов, — сухо ответил я и нажал рычаг газа, выезжая на дорогу.

Из-за перекрытой на половину дороги востока Восьмой Авеню, автомобили вместе со своими водителями раздражённо гудели и хамили другим, пытаясь проскочить между потоком. Внимание привлекла тихая среди этой какофонии легковушка. Водитель разглядывал происходящее за пределами салона из-под капюшона. Я смотрел прямо на него, и он это понял. Я же понял, что он смотрел только на меня.

Я хмыкнул и стал выжимать сцепление, прикидывая время, когда смогу проскочить мимо автомобилей. Знал, что нахожусь под прицелом. Прекрасно это знал. Чувствовал всем телом. Постучал пальцами по рулю, медленно, отбивая свой придуманный такт. Жаль, за шлемом он не видел моей самодовольной улыбки, которой я бы хотел его одарить.

Прекрасно, вот и очередной желающий поиграть со мной в догонялки. Ты тот самый наёмник?

Байк рванул с места с оглушающим крикливых водителей рёвом и пронёсся мимо легкового автомобиля, почти задевая его зеркалом. Водитель дал задний ход, но я уже проскочил сзади и свернул на Мичиган Авеню, разгоняясь до шестидесяти двух миль в час: хотел бы быстрее, да боялся не справиться с управлением, машин было предостаточно на каждой из улиц. Легковая выехала передо мой, водитель опустил окно и выставил руку с пистолетом прямо на меня, я распахнул глаза от удивления (не думал, что он рискнёт стрелять на людной улице прямо под камерами) и резко свернул, начиная юлить и выбирать переулки, которые хорошо знал. Выстрела не произошло — он не успел прицелиться, — однако опасность заметно возросла.

— Ладно, а как тебе такое.

Я остановил мотоцикл на углу переулка и снял шлем, натягивая с подбородка заготовленную на такие случаи маску, спокойно, но спешно слез с него и направился обратно пешком. Запрыгнул на выступ здания, лёг, чтобы снизу видно не было. Принялся ждать. Легковой автомобиль преследователя остановился на углу, не смог проехать, водитель вышел из него и направился своим ходом. Шёл осторожно, озираясь, явно ожидая засады. Он уже увидел торчащий на углу мотоцикл, возможно, думал, что я жду его там. Я приподнялся, когда мужчина оказался почти подо мной. Достал приготовленный складной нож переливающегося синего цвета.

Мужчина услышал шорохи и повернул голову, но я уже спрыгнул, опрокидывая его на землю. Он перехватил мою руку с оружием, сурово шипя мне оскорбления, попытался ударить, но я отбился и вдавил в него колено, игнорируя его «любезные» слова. Мы катались по асфальту, упорно пытались навредить друг другу и победно прижать к полу. Я заблокировал удар, почувствовал резко появившуюся боль от лезвия, оттолкнул преследователя ногой и поспешил прижать предплечье к его горлу, нож упирая в живот.

— Дёрнешься, я в тебе дыру сделаю, — прошипел я.

Тренировки с Филом и Малкольмом давали невообразимые результаты. Ведь я даже не устал. Сердце колотилось, как бешеное, однако тело чётко и быстро выполняло каждое натренированное действие. Чёрт, меня это даже вдохновило сильнее, чем раньше.

— Это ты тот наёмник, которому за меня заплатили? Или ты из какой-нибудь банды? — продолжил я, надавливая на шею, — я спросил, на кого ты работаешь?

Мужчина хрипло рассмеялся. Я раздражённо стиснул зубы.

— Молокосос хорошо прокачался, а? Надо же, как изменился.

«Правило два: враги будут часто заговаривать тебе зубы — будь начеку» — учил меня Айзек, и я прекрасно помнил каждое его наставление.

— Не заговаривай мне зубы, — лезвие ножа сильнее впилось в ткань его кофты.

Наёмник молчал. Смотрел на меня взглядом, кричащим мне вызовом: «Ну давай, убей меня», — говорил он с насмешкой, — «ты же трус, ты не сможешь убить человека».

— Давай, сопляк. Рука-то не дрогнет?

— Зря ты так самоуверен, — холодно ответил я, надавливая лезвием и следя за выступающей кровью.

— Глупец, кокнешь меня и натравишь на себя не только банды, но и бросишь кость под нос легавым, — вдруг бросил мужчина и скинул меня с себя, — думаешь, только наёмники за тобой охотятся?

Я упал рядом и выставил руки на защиту, скрещивая их перед собой. Нож остановился перед переносицей, почти задевая кожу кончиком.

— Надо же… ничего… не меняется, — выдавил я, сопротивляясь давлению нападающего.

А в голове пролетела мысль, что Айзеку в очередной раз придётся заметать за мной следы и через Малкольма обращаться за помощью к Кори.

Меняя траекторию движения, я резво дёрнул голову в сторону, оружие ударило по асфальту рядом. Приложив все силы, столкнул с себя мужчину.

— Вот же мелкий выродок! — он налетел вновь.

Я перекатился по асфальту и вскочил на ноги, схватил с пола увесистый камень и бросил на него взгляд.

— Собрался грязно играть, парень?

— Если действенно — все методы хороши, — кинул в него и воспользовался ситуацией, когда он выбрал принять на себя этот удар и прикрыться рукой.

— Я бы убил тебя, но мне не нужна грязь на заданиях. Хотя знаешь, что. Мне хватило популярности, лишние слухи мне сейчас совершенно не нужны.

Я схватил нож и приблизившись к мужчине, всадил его в живот, крепко схватив за плечо. Провернул, вынуждая поражённо выдохнуть, выдернул его, смотря в расширенные глаза. Умирать боялись все, даже преступники. Особенно хищники, ставшие добычей. Он схватился за стену дома, согнулся, касаясь раны. Кровь растекалась по всей его кофте. Я подошёл к нему, когда тот упал на асфальт, поправил куртку, прикрывая пятно. Спрятал нож.

— А проблемами с полицией пусть разбираются Вороны.

Я огляделся и направился к байку, отточенным действием надел шлем и поспешил домой, удаляясь от чужой территории, в которую пришлось заехать, и нового места преступления.

Я крался, сжимая в руке рукоятку ножа, и прислушивался к каждому шороху. В любой момент могли напасть, наброситься сверху, вылететь из-за угла, прижать сзади. Остановился и попытался подумать о дальнейших действиях. Нужно идти вперёд. Но куда именно? Я попытался услышать что-нибудь, но до меня не доносилось ни единого шороха.

— А вот зевать не стоило! — вдруг раздалось с левой стороны, и я резко повернулся.

Заблокировал удар и немедля нанёс следом. Слышались глухие удары и тяжёлое дыхание. Сменил стойку, выставляя вперёд правую ногу, которой незамедлительно толкнул парня в сплетение. Он отшатнулся к стене и сильно ударился о поверхность спиной, воздух тут же выбился у него из груди. Хилл усмехнулся. Я провёл тыльной стороной ладони по лбу и вытер капельки пота.

— Хорошая реакция, — наконец, похвалили меня.

Мы стояли посреди огромного спортивного зала, который больше подходил любителям лазертага или же паркура: стены, проходы, укрытия и другие детали помещения, всё создавало собой иллюзию городской среды. Айзек грузно вздохнул и пару раз подбросил тренировочный нож.

— Ты как? — я смотрел на тяжело вздымающиеся плечи Хилла.

— Я? Нормально, — он поднял взгляд, — чего спрашиваешь?

— Прошло не так много времени с твоего выздоровления.

Лицо друга исказилось в недовольстве, ответил он кратко, прямо давая понять, что продолжения у разговора не последует:

— Порядок.

Допытывать я не стал. Полезным такое занятие не стало бы, да и Хилл постоянно избегал вопросы, даже когда нога после перелома давала о себе знать при определённых нагрузках. Былую выносливость ему также пришлось подтягивать до своего максимума заново: Айзек надышался дымом, а пользы это никому и никогда не приносило. Он пустил пальцы в волосы, я посмотрел на контрастирующие тёмные корни, которые он не торопился обновлять и решил перевести тему на что-нибудь более глупое и лёгкое.

— Ты что, цвет свой отращиваешь? — бросил я и повторил его движение, касаясь своей макушки.

Он махнул в мою сторону ножом:

— Беру пример, — парировал капитан и усмехнулся, замахиваясь на меня оружием.

Я с приятной лёгкостью увернулся.

— Видимо, продолжаем.

— Ага, — ответил Айзек и огляделся, — я тебя нашёл, теперь твоя очередь выслеживать, — и скрылся за углом, оставляя меня в одиночестве.

Без лищних разговоров я стал считать, покручивать нож, делать маленькие шаги в сторону, где скрылся парень. Вести счёт.

— Девять, десять, — повернул голову к одному из проходов, который казался мне совершенно пустым.

Охота началась.

Мы тренировались с раннего утра и закончили лишь к концу второй половины дня. Вытирая полотенцем мокрые волосы, я покосился на зеркало в раздевалке и остановился. В отражении стоял кто-то чужой: ни мятных волос, ни сверкающих азартом глаз. Плотно сжатые губы, стреляющий и потускневший взгляд, русые средней длины волосы, затылок и область висков коротко стрижена, челка не мешает во время тренировок, подтянутое тело всё с той же татуировкой анкха на шее — вот и всё, что теперь представлял собой новый человек, взявший верх внутри меня. Уже лучше для преемника Бейкера?

Да. Но кто ты такой?

Я отвернулся от отражения, собирая вещи в спортивную сумку, закинул лямку на плечо и выпрямился, вздохнул. Уже привычная усталость окутала тело. Мне начинало это нравиться. На выходе меня встретило скромное солнце, выглядывающее из-за редких туч. Сладкий воздух весны приятно проникал в лёгкие. Тренировки стали проходить в разных частях города: я посещал залы Айзека, занимался с его парнями, изучал их странные фишки, пытался разобраться самостоятельно в новых приёмах, тренируясь уже в особняке, периодически заглядывал к Малкольму, где больше пытался выжить в его военном лагере, нежели потренироваться с другими соперниками, но и в этом была уникальность и огромный плюс. Я запоминал их действия и впитывал, как губка, всё происходящее. Но повторить с первого раза не получалось ничего. Впрочем, меня это уже не так огорчало. Первый шаг всегда провальный. Главное, запомнить, а там натренируется.

Рид и Реймон избавились от Змееносцев, которые прекратили приносить пользу — лишние рты мешали. Некоторые вещи этих парней собрались в подарок их боссу. Сэм испробовал своё вещество на одном из наёмников, которого нам удалось поймать после очередной погони с моим участием. За молчание он решил расплатиться жизнью. Возражать никто не стал. Верхушке было необходимо понять, какой эффект даёт разработка Сэма. Через минуту после введения яда, он бился в конвульсиях, умоляя их прекратить его мучения и дать лекарство. Палач смотрел на умирающего в муках человека, и глаза его полыхали от ненависти. Смерть Алекс сорвала с наших душ чеки́ сострадания. Эти гранаты взорвались, оставив после себя выжженную пустошь, где после появились ростки жестокости и безразличия.

Я вернулся в дом, в тишине прошёлся по пустому коридору, поднялся по лестнице. Спортивная сумка регулярно медленно сползала с плеча, и приходилось поправлять, то возвращая лямку на место, то просто дёргая плечом. Из разных комнат после обсуждений планов, наполняя проход, выходили работники, перебрасывались приветствиями и возвращались к делам. Скотт и Малкольм спускались с третьего этажа, их разговор долетел лишь краткими завершающими диалог фразами. Интереса мне они не представляли.

— Лиам.

Я повернулся. На ступени стоял Томас, снова в рубашке и брюках, он всегда был при параде.

— Ты готов?

Я призадумался, вспоминая, о чём идёт речь. Вспомнил.

— Да, разумеется.

Бейкер оглядел мой внешний вид и скептично улыбнулся. Убрал руки в карманы штанов.

— Не видно.

— Пять минут.

Я спешно вернулся в комнату и скинул сумку на табуретку. Открыл шкаф и достал оттуда купленный когда-то костюм, посмотрел на рубашку и галстук и протяжно вздохнул. Натянул на себя официальный наряд и бросил придирчивый взгляд на отражение. Одёрнул лацканы пиджака, словно это что-то способно было изменить в его фасоне. Поправил волосы, укладывая их, просто пуская в локоны пальцы, немного оттянул галстук, не стал застёгивать самую верхнюю пуговицу. Хватит и этого, лёгкой небрежности не помешает. Выйдя за дверь, пересёкся с только что вернувшимся Айзеком, который не стал сдерживаться от присвиста и оценочного взгляда.

— Райз, да можешь ведь, когда захочешь, — бросил он и усмехнулся.

— Это всего лишь долг, — менее эмоционально ответил я и направился к лестнице, где на первом этаже меня уже ждал Томас.

— Ну да, — хмыкнул друг мне вслед, — долг…

Мы сели в «Ауди», я опустился на сиденье позади водительского, на которое опустился Фил, втроём отправились на деловую встречу. Я чувствовал себя чужим в такой среде. Решение важных вопросов? Я простой гонец, и нужна мне лишь информация, которую необходимо впитать и отложить в памяти. Каким образом моё присутствие в бизнес-вопросах вообще имело смысл?

Потому что ты его преемник, идиот.

Я оторвал взгляд от рук и устремил его на городской пейзаж, который раскрывался мне на протяжении всей поездки. Ресторан встретил нас улыбающимся администратором, роскошным фасадом здания и сверкающим названием. Внутри нас окружило мягкое тёплое освещение и пестрящий богатством интерьер. Я старался не оглядываться и не сильно вертеть головой, хотя в таких местах ещё никогда не находился, такое было в новинку. Фил склонился к уху, почувствовав моё волнение.

— Не мельтеши, веди себя тихо и сдержанно. Говорить ничего не нужно, просто слушай, о чём будет беседовать Томас и запоминай. Тебе нужно учиться вести переговоры, Лиам.

Нас проводили до отдельного помещения — небольшого зала с длинным накрытым столом. В центре уже выжидала распития бутылка дорого вина.

— А пить тоже придётся? — я огорчённо взглянул на Коинса, и он улыбнулся и похлопад меня по плечу.

— Не сок же с бизнес-партнерами распивать, м? От одного глотка ничего не случится.

Я хмыкнул, тихо согласившись, но и не обрадовавшись. Пока никого не было, я разглядывал интерьер, взгляд изучил жалюзи, закрывающие окна от любопытных глаз, массивные стулья, обтянутые дорогой кожей, картины на стенах и иную мебель из обработанного дуба, которая блестела под слоем лака. В помещение вошла небольшая группа из четверых человек. Мы поднялись и обменялись с ними рукопожатиями. Пара любопытных глаз задержала на мне излишнее внимание. Я постарался не реагировать на такой интерес к своей персоне, выбирая тактичное молчание и лёгкие, любезные улыбочки, хотя это сильно раздражало и выставляло меня той самой диковинкой, за которую были бы не прочь отвалить много бабла.

Прислушиваясь к наставлению Филлипа, я слушал, что говорил Томас и впитывал в себя каждое его словечко. Он искусно вёл переговоры, о таком умении мне и мечтать не стоило. Коинс изредка добавлял свои рассуждения, и Бейкер одобрительно кивал в знак согласия. Закрытые окна в помещении не позволяли определить время, которое, казалось, замерло и определялось лишь по цифрам на часах. Но часто поглядывать на них тоже было нельзя, поэтому большую часть я сидел и смотрел на Тома, особенно, когда пара чужаков глазела на меня в открытую без мысли перевести внимание на говорящих. Тело горело от каждой выделенной для моего лицезрения секунды, но даже сказать им я ничего не мог — они не предпринимали никаких действий. Просто пялились.

И, видимо, запоминали всю мою внешность вплоть до не сразу заметной родинки на шее и татуировки, чтобы потом узнать всю подноготную. А я продолжал дежурно улыбаться и вежливо кивать головой, под столом уже замучив все свои пальцы покручиванием колец.

— Лиам, — Бейкер вышел на улицу с накинутым на плечи пальто и закурил сигару.

Я поднял на него голову. Фил скрылся в стороне парковки, чтобы подогнать автомобиль к ресторану и дать нам переброситься «впечатлениями».

— Что скажешь?

— Насчёт… — я замялся, — встречи?

— Встречи, людей — насчёт всего.

— Мне не понравились их взгляды, — признался я, не боясь осуждения, — слишком пронзительные и изучающие.

— Ты для них новое лицо. Но, несмотря на это, довольно известное. Они прекрасно понимают, кто ты такой, и сколько за тебя готовы отдать. Это очевидно.

— И стоит ли мне так маячить перед глазами? Теперь они точно знают, как я выгляжу. Прятаться не получится. А что, если полиция узнает? А если всё до ФБР дойдёт? Выставляю себя живой мишенью.

— Живая мишень, — Том расслаблено выпустил дым, — подумай об этом с другой стороны, Лиам. Сидеть взаперти ты отказался. Это была твоя прерогатива, не моя. Прятаться у тебя не выйдет в любом случае, так не лучше ли привлечь их внимание сейчас, чтобы потом ослепить себе же на пользу? Яркая вспышка фотоаппарата слепит, Лиам. Сначала ты видишь, и в следующую же секунду — нет.

— Не бояться, — я вздохнул и посмотрел на темнеющее небо, — не прятаться, гордо выходить под дуло и усмехаться в лицо? Так ты считаешь? А что, если кто-то всё же выстрелит в упор?

— А ты настолько невнимателен, чтобы допустить такой ошибки и подпустить к себе предателя?

— Ясно… Всё равно в тени больше отсиживаться не выйдет… Из-за шума с наёмниками обо мне чуть ли не все каналы гудят.

Бейкер кивнул.

— Проявишь трусость — тебя разорвут на куски. Только храбрость, Лиам. В тебе есть нужный для этого стержень, — он с горечью взглянул на меня, — точно есть.

Мы смотрели друг на друга и молчали. Автомобиль подъехал к нам, я с Томасом сел на задние сиденья, не обронив больше и слова. Бейкер коснулся плеча, и я повернул к нему голову, отрываясь от раздумий и вида из окна. Мысли у меня крутились и без вечного двигателя.

— Порой приходится ходить по головам, Лиам. Это не всегда правильно и всегда жестоко, но такова жизнь, и, если постоянно поддаваться морали, то тебя уничтожит тот, кто ею давно пренебрёг. Я хочу, чтобы ты мог постоять за себя и за дорогих тебе людей. Тогда я смогу быть спокоен.

Я кивнул, хотя слова вгоняли меня в странное беспокойство, словно ответственность, к которой совершенно не готов, уже сбросилась на мои плечи.

— Будь, пожалуйста, сильным. Не дай себя сломать. Никому.

— Значит, сделка прошла успешно, — Сэм копался в документах на своём столе, разбирал и собирал в отдельные папочки.

— Да, теперь наше влияние на востоке укрепится, и, кстати, — я поднял вверх палец, — Джеральд Белл теперь под нашим контролем.

— Да ладно, — растянул Реймон и рассмеялся от восторга, — этот честнейший судья? Каким это образом? Ему к виску дуло что-ли приставили?

— Можно и так сказать.

Я усмехнулся и поставил кружку с чаем на стол, ощущая от него согревающее тело тепло. Вытянул ноги. Бумаги на столе уже разложились по строго отведённым им местам. За окном светило солнце, и его лучи пробирались в кабинет и отражались от стекла, разбрасывая зайчиков по части стены.

— У нас под прицелом его сынок, — продолжил я, — сделает что-то не так, мы его убьём. Пацан его решил зарабатывать самостоятельно и устроился в одну из наших мастерских, даже не знает об этом. Так что, он под нашим присмотром и даже не догадывается, куда угодил со своим дорогим папашей. Пойдут против и в автомастерской произойдёт один несчастный случай с участием Белла младшего. Никто и не заподозрит неладное, мало ли что случается в таких местах.

— Неплохо.

— Да. Ну, так ты закончил?

— Да, пошли.

Сэм сбросил с себя лабораторный халат и повесил его на напольную вешалку. Я поднялся со стула и направился за ним. На улице становилось теплее. Мы пересекли территорию соседнего участка и добрались до особняка, где на кухне Айзек и Скотт сидели за столом и распивали кофе. Приподняв стакан в приветствующем жесте, Хилл улыбнулся и вернулся к разговору. Я и Сэм поднялись на третий этаж и разошлись по комнатам. Скинул с себя кофту и натянул толстовку, дёрнул капюшон. Поправил волосы. Нож, дымовая шашка, запасная маска и прочие маленькие вещи: всё необходимое для задания постепенно складывалось в поясную сумку.

— Не забудь про наёмника и полицию, — бросил Сэм, когда я вышел в коридор, — передавай конверт и лети домой.

— Я помню, — пожал ему руку и похлопал по плечу, — выполню задание и пулей обратно.

Реймон кивнул и ушёл к Малкольму, а я спустился на первый этаж и направился в гараж, где меня уже ждал подготовленный к прогулке мотоцикл. Ветер проникал под одежду, блуждал по телу холодным потоком воздуха. Земля пока не прогрелась от зимней поры, но солнце делало всё возможное, чтобы это исправить. Приятные лучи нагревали чёрные вещи, даря мне больше тепла.

Запад Калхун Плейс встретил меня не самыми приятными запахами и людьми, отбросы общества валялись посреди переулка недалеко от мусорных баков, в которых совсем недавно копались в поисках пищи. Они выставили свои тела напоказ, совершенно игнорируя все рамки приличия (хотя с такой жизнью они еле к ней относились). Рядом с помойкой валялся недоброшенный до неё мусор. Человек за углом тихо ждал моего прихода. Он стоял с опущенной головой в длинном балахоне, благодаря которому сливался со странными фанатиками, которые срезали путь через эту улицу. Я достал конверт, лишь когда простоял с ним около минуты у обшарпанной стены с оторванными листовками. Он взял письмо, скрыл его в широком рукаве, и едва заметно кивнул. Я бросил взгляд на переулок и свернул за угол, чтобы вернуться к своей «Каве», однако услышал выстрел, и внутри меня всё замерло. Незамедлительно вернулся и заметил лежащего на земле заказчика, нависающего над ним парня в маске и капюшоне. Он поднял на меня голову, затем выставил руку с пистолетом. Я сорвался за угол, укрываясь от пары недоброжелательных пуль.

Твою мать. Наёмник.

Твою мать. Конверт!

Я выглянул из укрытия и встретился лицом к лицу с наёмником, который уже подобрался к углу. Вот теперь холодок по коже не пробежался, а проехался по всему телу. Я машинально перехватил его руку с пистолетом, меняя траекторию выстрела, и ударил в колено. Парень оказался не из простаков, а вполне профессионалом дела, он прекрасно знал, как выйти из положения и изменить расклад в свою пользу. Как и я знал варианты, которые он мог предпринять. Очередная пуля успела только задеть меня, но плечо от возникшей в нём боли разгорелось ни на шутку. Даже пройдя по касательной, выстрел доставлял достаточно ощущений.

— Что, нынче меня убить заказывают? — я посмотрел наёмнику в глаза, но он игнорировал мою речь, — что ж, в этот раз персона весьма неразговорчивая. А как же поболтать в приятной компании?

Наёмник в этот раз любителем не казался, его сталь во взгляде напоминала убийц в группе Коинса, и от этого под ложечкой нервно посасывало. Это уже не весёлая драка с болтливыми идиотами, а четвёртая встреча с настоящим ассасином. Я пригнулся от удара, заблокировал остальные, грубо оттолкнул его от себя и спрятался за мусорным баком, скрываясь от выстрелов. Они оглушили меня и пролетели прямо над головой. Я резко выдохнул и прижался к стене, больно ударяясь о неё спиной. Пришлось немного присесть, чтобы удержаться на месте и достать имеющееся оружие.

Металл рукоятки холодил открытые в перчатках пальцы.

Угораздило же пистолет не взять!

В очередной раз я высунулся из укрытия и выругался, резко выпрямляясь. Нож попал нападающему по руке, он сжимал пистолет крепко, выбить его становилось для меня дополнительной проблемой. Отбиваться от человека с огнестрелом в мои планы не входило! Бой был неравноценный, то и дело на меня пытались направить ствол и нажать на курок. Вопрос состоял лишь в одном: он хотел меня пристрелить или хорошенько задеть? Узнавать в любом случае не хотелось. Мне удалось укрыться за поворотом, поэтому руки спешно раскрыли сумку и выудили из неё дымовую шашку.

— Господи, — прошептал я, — Сэм, да храни твою дальновидную задницу…

Договорить не успел, спешно сорвал чеку и бросил её тому в ноги, скрываясь в сером дыме от подоспевшего наёмника. Он не смог прицелиться и немного опустил оружие, стал прислушиваться, и я затих. Шипение шашки слегка мешало хорошему слуху профессионала. Я подкрался к нему со спины, крепче сжал рукоять ножа. Парень резко повернулся, замахиваясь рукой с пистолетом. Я откровенно выругался, выплёскивая всё, что только думаю о нём.

— Да какой же ты надоедливый!

В переулке давно никого не осталось, все разбежались от испуга, как только услышали первый залп из пушки. К этому прибавилось ещё неприятностей — сюда точно ехали копы, среди которых точно не будет Сольберга, а этот наёмник не собирался отпускать меня просто так. В плохой видимости я выбил из его руки оружие и повалил на асфальт. Единственная причина, по которой не мог сбежать — проклятый конверт, который необходимо было сжечь любой ценой. Мы не собирались раздавать информацию всем желающим, крыс слишком много, врагов слишком много, ублюдков слишком много!

— Твою мать! — я замахнулся, отвечая ему ударом на удар, и достал из кармана зажигалку.

Приходилось игнорировать боль и стекающую по губе кровь. Внимание скользнуло на небольшую лужицу рядом с двумя канистрами: одной лежащей практически пустой, рядом с которой и скопились капли бензина, и второй стоящей открытой; и ржавой рухлядью. Расстояние минимальное. «Зиппо» звонко звякнула у меня в руке.

— Кретин, тебе так нужен этот конверт? — в моих глазах отразилось вспыхнувшее пламя, — ну так забирай его.

Я бросил зажигалку и, вскочив на ноги, сделал несколько шагов назад. Глаза наёмника распахнулись, ужас захватил его. Мужчина закричал и вскочил с земли, сбрасывая с себя полыхнувшую кофту прямо к канистрам. Огонь с удовольствием распространился по всей его одежде и захватил маску на лице, бросаясь на глаза. Я моментально опустил взгляд и поспешил скрыться, абстрагируясь от звериного воя и судорожных движений человека, покрытого языками пламени. Он кричал, разрываясь от агонии. Сгореть заживо всё же не зря считался одним из самых страшных видов смерти. Вопли оставались позади, «Кава» рыкнула и ринулась прочь от этой улицы, сожжённого мной человека, полицейских сирен и убитого заказчика.

Прочь от моего очередного убийства, счёт которым я попросту потерял.

Ветер свистел в ушах, а странное чувство билось в груди, словно запертая птица. Я не знал, что это было, но оно стало моей тенью: ненавязчивой, тихой, шепчущей мне страшные слова и внедряющей в голову жуткие мысли. Мерзостный голос и липкие объятия ненависти и мести глушили светлую сторону души, обматывая её дополнительным слоем толстой цепи. Она пыталась пробудить меня и снять пелену с глаз, однако никто не позволял ей выбраться и душил на самом дне подсознания.

Мне плевать. Я защищаюсь. Это защита… Я убиваю, потому что они нападают. Это самозащита, а не умышленное убийство. Я всего лишь хочу выжить!

И отомстить.

Я остановился у ворот особняка и посмотрел на крышу, за которой скрывалось слепящее солнце. Многие занимались своей работой, даже в домах за моей спиной и по разным сторонам Шакалы и их семьи были чем-то заняты, однако прямо передо мной вырос Айзек. Волосы цвета горького шоколада развевались на ветру, а бездонные глаза грозили затянуть меня в свою тьму.

— Лиам.

Кажется, он зол…

— Ты что снова устроил?

Сильно зол.

— Новости так быстро разлетаются? — я стянул маску и вытер тыльной стороной ладони губу, перчатка испачкалась, — я же только приехал.

— Лиам, — звенящая строгость в его голосе переросла в осуждение с нотами воспитания, — пятое убийство за один чёртов месяц.

— Они сами лезут ко мне, Айекз, я же не прошу меня ловить и убивать.

— Лиам! — глаза капитана метали молнии.

Я устало вздохнул, раздражённо передёрнул плечами и отвёл взгляд в сторону, избегая зрительного контакта с разъярённым другом.

— Лиам, это не нормально. Что с тобой стало?

— Ты это сейчас хочешь обсудить? — недовольно бросил я в ответ и посмотрел на него, не скрывая вспыхивающую злость, отражающуюся в глазах.

— Да, Лиам. Сейчас. Кто ты такой, что произошло с Лиамом, который доставлял конверты без таких происшествий!

— Что произошло? — понизил голос и сжал кулаки, — ты спрашиваешь меня, что произошло? Тебе правда надо объяснять, что произошло?! Ничего, Хилл! Я просто немножечко заебался быть сраной добычей в этой игре! Прошлый я сдох! Его больше нет, его на хрен давно прикончили!

— Ты что несёшь?

На нас стали оборачиваться. Никто не смел начать разговор о взрыве и смерти Алекс после её похорон. Хилл словно пытался расковырять этот шрам и влить в него спирта, задавая мне вопросы.

— Ты серьёзно хочешь поговорить об этом? — прошипел я, еле сдерживаясь от возникшего в горле удушающего кома и клокочущей там же злости, — я сдох давно, но, как видишь, я всё ещё жив! Ирония! — рассёк воздух рукой, резко поднимая её, — существую, Айзек, видишь? Можешь мною гордиться! Я борюсь за свою сраную жизнь, которая, блядь, всем тут так поперёк горла!

Айзек стоял молча. Словно только сейчас осознал, из-за чего начался неприятный разговор и пожалел, что не подумал о претензиях заранее. Злоба на его лице сменилась другими эмоциями. Можно было прекратить диалог, однако я уже не мог сдерживаться. Боль лезла наружу, как гной сочился из раны.

— Пять убийств, говоришь? Это четыре нанятых убийцы, Айзек, и один конченный психопат жадный до денег. Четыре профессионала и один моральный ублюдок-садист. С пушками и ножами наперевес. Убийцы, которым дали денежки за меня. Я не знаю, что им от меня нужно. Ты знаешь, что им нужно, а? Я полагал, что теперь меня не ловить пытаются, а просто в иной мир отправить… Меня как-то не волнует особо вопрос их жизней, когда на меня ствол направлен, Хилл!

Он молчал. Но не я. Не я, и я уже был готов проклясть себя за эту слабость.

— Я всё ещё борюсь, блядь, за эту сраную жизнь, хотя, возможно, с самого рождения у меня не было права здесь появляться, потому что мне было уготовано сдохнуть от рук того ублюдка в один из его пьяных психозов или сгнить где-нибудь в детдоме, а не жить здесь. Может, он бы и забил меня до смерти, да суета с ментами помешала, — тихо добавил я под конец и устало вздохнул.

Голос срывался от угрожающе шипящего до истерично срывающегося. Я не мог его контролировать, как и ком, встающий в горле острой иглой.

— Знаешь, как он на меня смотрел, Айзек? Да он мечтал, чтобы я сдох. И лишь мать его останавливала. Если бы меня не забрали, не дожил бы я до своих лет — он бы меня руками голыми придушил, переломил бы хребет к чёртовой матери и дальше б спивался, сукин сын.

Я не мог контролировать голос, он дрожал. Как и я сам. Трясся от боли, от воспоминаний, от самого себя. Где я так ошибся? В какой момент я провалил экзамен для хорошей и спокойной жизни? Что я сделал не так?

Айзек стоял напротив и молча смотрел себе под ноги. Я сунул руки в карманы, стиснув их в кулаки. Отвернулся, предпочитая разглядывать парней вдалеке, чем глядеть на своего друга. Неловкое молчание. Утомительная тишина нарушалась лишь суетливыми работниками.

— Считаешь, сносить крышу и убивать всех, это нормально? — попытался продолжить Айзек, но звучал уже мягче и гораздо тише.

— Лучше мой труп в переулке найдёте, — на это Хилл, оторопев, уставился на меня, — так я понимаю?

Он схватил меня за куртку и грубо прижал к двери ворот. Теперь поголовно все обернулись на этот дребезжащий звук и внимательно посмотрели в нашу сторону. Хилл кипел и эмоции предпочёл тоже не сдерживать.

— Лиам, ты идиот?! Дело в другом! Хватит убивать людей, ты из этого дерьма потом не вылезешь! Оставь это мне с Малкольмом! Идиот! Сколько уже крови у тебя на руках?

— Плевать мне, сколько её, я никогда не был святым. И за Алекс я буду мстить: до каждого доберусь, даже если мне придётся сначала этих наёмников перебить. Хватит меня останавливать! Они сами это начали. Я лишь берусь за другой конец этой петли.

— Хватит говорить так, будто ты один её любил, идиот! — прервал наш конфликт Реймон, отодвинул Айзека и встал напротив меня.

Эмоции схлынули словно в миг прекратившаяся буря. Я ощутил зияющую пустоту внутри и захотел провалиться под землю, друг впёрся в меня взглядом, от которого уйти я не мог.

— Мы убьём каждого, Лиам. Мы, а не ты. Забыл?

— Да вы оба двинулись… — Хилл сделал маленький шаг назад, плечи его опустились, взгляд потускнел, а руки вскинулись в капитулирующем жесте, — прекращайте, парни. Оставьте это своим наставникам. Вы совершенно не понимаете, куда лезете. Малолетние придурки.

Он развернулся, ощущая поражение в сегодняшнем разговоре, и, пытаясь унять раздражение, направился к дому, Айзек потёр шею от усталости. Я и Сэм стояли у ворот и молчали. Он посмотрел на меня.

— Я тоже её любил. Не один ты здесь страдаешь, Райз.

Он замолчал и последовал за капитаном, который уже скрылся за дверью. Я задрал голову, опираясь на прохладный металл, выдохнул скопившееся в груди напряжение и посмотрел на небо. Показалось, что и оно тоже смотрело на меня с осуждением.