Ключ: Козырь Бейкера

Дилаис Райз (2024)

Чем больше секретов, тем яростнее желание чужаков их заполучить. Быть ключом к половине преступного мира — непростая задача. Многие желают меня поймать, но еще никому не удавалось. Толпа — мой друг, полумрак переулков — мое укрытие, информация — моя валюта и жизнь. Я — голова нашего незаконного дома, общая память, губка для новостей, чисел, имен, адресов и всего остального. Так что ключ к сейфу желанной информации и власти — и есть я. Но больше я не могу находиться в тени. И теперь вынужден выйти в свет.

Грязная работа

В течение недели мне не давали ничем заниматься: я не ходил в зал, не тренировался отдельно с Айзеком, не бегал, не катался на «Каве», даже не выходил с территории. Ничего. Словно посадили на домашний арест, но забыли сказать об этом. Меня не выпускали за ворота, даже когда я просил или всеми способами врал: разворачивали к особняку и пинали в сторону крыльца без дальнейших разбирательств.

Комната стала моим убежищем и клеткой одновременно, она тщетно пыталась заменить мне прогулку по городу. Меня мучили кошмары, о которых я никому не говорил, потому что не хотел напрягать друзей лишними заботами. Пусть слегка остаются в стороне от такого меня. А я и сам как-нибудь справлюсь. Всё-таки это только моя проблема.

Разум и память играли со мной плохими шутками, и я начал жалеть о том, что совсем недавно злился на то, что в голове был огромный пробел прошлого события.

Мне удавалось засыпать лишь после того, как я вспоминал эту несчастную бутылку, воду, проникающую в организм вместе с наркотиком. Глоток яда, который медленно впитывался в клетки, скользил по горлу и поражал их. Дыхание перехватывало, я хватался за шею, и неосознанно сжимал её, перекрывая себе кислород. Мне хотелось забыть это адское чувство, разливающееся внутри меня. Забыть и убить его, закопать глубоко в сознании и запереть навсегда. Но боль можно было вытеснить лишь чем-то другим, более ярким — для меня это была другая боль, но возможности скрыться в зале не было — постоянный контроль, словно в больнице, мешал. Все считали, что мне стоит отдохнуть и полностью восстановиться. Каждый в этом особняке при виде моей персоны становился заботливой пожилой медсестрой, цель которой: успокоить и уложить в кровать неугомонного пациента.

От этого и выходила та самая ловушка: выплеснуть агонию я не мог, кричать и огрызаться на всех, лишь бы получить желаемое — занятие и вовсе глупое. От того приходилось молчать и разве что выть в подушку, сдерживая разрывающий горло ком в себе. Слёзы, как лучший способ выплеска эмоций, никак не появлялись, что бы я ни делал, и порой это жутко бесило. Как бы ни пытался выдавить из себя всю боль таким методом: пара слезинок, а дальше брейк, и мы завершали этот поединок со счетом 1:0 не в мою пользу. Я не мог заставить себя отпустить всё, послать к чёрту и пуститься в рыдания. Не получалось. Да и…

Я же мужчина. Какие ещё к чёрту слёзы?

Было невыносимо страшно вспоминать всплывающие в памяти ощущения. Казалось, что из-за того, что я это делаю — переживаю их снова и снова. Но ясность разума лишь усугубляла картины, которые я видел. Меня пугали совершенно нечёткие предметы, и всплывающие перед глазами пятна различных грязных цветов. Я вспоминал ослабевающее тело, наливающееся невыносимой тяжестью, пока яд продолжал распространяться. Я опустил ноги на пол и уставился на свои руки, повернув их к себе ладонями. Они дрожали. Опять этот тремор…

Заниматься чем-то, забивать голову и убивать себя физически гораздо лучше, чем каждый раз копаться в себе и находить новые шрамы, которые разрывают изнутри.

Я не хочу это чувствовать, не хочу чувствовать страх. И боль я тоже не хочу чувствовать. Это чувства слабака. А я таким быть не хочу.

В голове бились мысли, наполненные отчаянием. Я поднялся и направился к выходу, коридор пустовал. Каждый занят своим делом, один лишь я бродил по особняку словно призрак. Меня пытались оградить от занятий, позволить отдохнуть и выдохнуть после случившегося. Однако это самое худшее. Я не мог сидеть без заданий. Если голова не способна заняться чем-то, чтобы отвлечься, то тело должно было взять на себя эту грёбанную ответственность. Иначе мысли начинали сжирать меня от и до.

Я спустился по лестничному пролёту и заглянул в гостиную, там сидело несколько парней, они бурно обсуждали результаты матча. Телевизор кричал на весь этаж, но никто не требовал убавить громкость. Диван заскрипел от бурных движений сидящих на нём Малкольма и Айзека с его лейтенантом из отряда и Скотта. Они подскочили, бурно возмущались игроком на экране. Я понаблюдал за ними со стороны, постоял в коридоре, не приближаясь к арке. Не хотелось, чтобы меня кто-то видел. Снова напомнят о постельном режиме. Бред. Полный бред. Я оторвался от наблюдения за старшими и прошёлся по коридору, разглядывая светлый интерьер. За дверью было тихо.

На улице бродил ветерок, разносящий листву из своеобразного пункта А в пункт Б. Мужчина, который работал у нас в мастерской, нёс в руке грабли, он подошёл и протянул мне. Я вопросительно вскинул брови, но всё-таки взял их.

— Раз ты уже вышел, приберись тут, — сказал работник.

Я удивился, он не стал задавать мне глупых вопросов о самочувствии и давать указания, которые я всё равно бы не выполнил. Меня это поразило и успокоило одновременно.

— Хорошо, — неуверенно протянул я и обернулся, смотря ему вслед.

Холодная ручка неприятно морозила кожу. Я посмотрел на подъездную дорожку и вздохнул: казалось, что деревья решили переодеться именно здесь. Механики стали выходить из гаража, когда я заканчивал с работой. Кто-то одобрительно кивал или хлопал меня по плечу, может, теперь, когда все видят, что мне лучше, дадут новые задания? Хотя бы парочку в неделю. Я продолжил убирать листья, сам понимал, что от беготни по городу совсем позабыл о простых обязанностях в особняке, — пропустил их уже несколько раз, если не больше, прикрывала меня, конечно же, троица: Айзек, Сэм, Алекс. Поддержка чистоты лежала на каждом. Чужаков Бейкер в дом не нанимал — не доверял.

— Занимаешь руки?

Обернулся на голос девушки. Ал стояла в лёгкой курточке нежного голубого цвета и прятала руки в карманы. Я поставил грабли и опёрся на палку.

— Вроде того.

— Лиам… — начала девушка, но вдруг поджала губы.

Я освободил руки, облокачивая занимающий их предмет на лавочку неподалёку, и приблизился к ней. Алекс обхватила меня руками. Я уткнулся ей в макушку и прикрыл глаза. Её сладкий запах приятно тянулся в ноздри.

— Всё в порядке. Я здесь.

— Ты чуть не умер…

— Нет, нет, — я прижал её сильнее, заправил выбившиеся пряди за ухо и поцеловал в волосы, — всё хорошо, не надо. Всё же хорошо.

— Лиам, обещай, что ты будешь осторожен. Пожалуйста, Ли.

Я помолчал, кивнул ей. Она вновь уткнулась мне в шею. Я пропустил мягкие волосы сквозь пальцы. Хотелось стоять с ней так вечность и никогда и ни за что не отпускать. Девушка не пыталась убедить меня в том, что говорили мне Сэм, Айзек и Томас. Она не говорила, что стоит вести себя ответственнее, что нужно смотреть в оба глаза, следить за деталями, быть настороже. Алекс лишь хотела, чтобы я остался жив.

— А знаешь, — я оглядел механиков, которые направлялись дальше по делам, — может, сходим куда-нибудь?

Ал повернулась ко мне, я продолжил.

— Кажется, я обещал сводить тебя в кино.

Филлип терпеть не мог, когда чьи-то грязные дела прикасались к их семье и бизнесу. Был готов защищать каждый кусок земли, как бешеный пёс, которому хотелось лишь одного — разорвать чью-то плоть — за что хозяева посадили его на короткую цепь и не спускают.снеё даже по праздникам. Но между жаждущим крови животным и Филлипом Коинсом стояла большая разница: Томас ничем его не сдерживал и ограничивал исключительно рамками безопасности его близких людей. А это было и в его интересах.

Автомобили на дороге стояли в пробке и перебрасывались друг с другом нецензурными сигналами, раздражение и злость захлестнула улицу, а светофоры продолжали изводить водителей утомительным ожиданием. Фил направлялся туда, где всё оживало ближе к полуночи и вновь уходило в сон лишь к пяти-шести часам утра. Взгляд упал на забитый доверху пустыми энергетиками, банками пива, бычками и прочим мусором бак. Рядом с ним лежала помятая бумажка с оторванным краем. Коинс поднял лист и не без неприязни стряхнул с него грязь.

«Вот же дрянь», — подумал он.

На лице заиграли желваки, внимание заострилось на изображении и сумме под ним. Пальцы смяли несчастную бумагу, добавляя ей новые шрамы. Мужчина узнал в фотографии Райза, а вознаграждение за него защекотало горло подкатывающей яростью. Скомкав в руке лист, Фил разорвал его и швырнул в мусорку. Вывеска ночного клуба не кричала своим названием, сливаясь с фасадом самого здания. Блеклая «Афродита» не привлекала к себе внимание и тихо ждала своего часа, чтобы вновь ослеплять собой одиноких и неверных мужчин.

Фил опустил голову, отрываясь от логотипа, и подошёл к закрытой двери. Несколько вежливых стуков не придали никакого эффекта, поэтому, выждав всего минуту, он, сжал кулак и сильно ударил по ней. Раздался щелчок, и дверь открыл бритоголовый рослый мужчина в чёрном аутфите. Он смерил Коинса взглядом.

— Чё надо? Клуб закрыт.

В ответ тот лишь мило улыбнулся, но глаза его намекали на твёрдость настроя и опасность.

— Где хозяин этого чудесного заведения?

— Не знаю. Не здесь, — мужчина поспешил прекратить разговор, но Филлип не стал снижать напор.

Фил ловко подставил ногу в щель, не позволяя охраннику закрыть дверь. Пришлось напрячься, чтобы противостоять ему в том, чтобы войти внутрь. На помощь к рабочему пришёл его коллега. Коинс вздохнул, лёгким движением головы, отбрасывая со лба каштановые пряди.

— Почему нельзя проявить вежливость и гостеприимность?

Он огляделся: на тумбе стояла ваза с какими-то искусственными цветами, от тусклого освещения пришлось сильно напрягать зрение. За спинами виднелись огромные двери, судя по всему, это и был вход в самую шумную часть клуба.

— Проваливай давай.

Фил оторвал взгляд от входа:

— Нет, у меня к вам дело.

— У босса не назначено никаких встреч, — начал второй, начиная раздражаться, — катись на хрен отсюда.

— А вы говорили, его нет, — усмехнулся Коинс, метнув внимание на первого охранника, и тут же устало втянул воздух, — я старался казаться тактичным, что ж, ладно… в охранников всегда набирают таких тупых? Это какой-то обязательный критерий при подборе персонала?

Мужчины вспыхнули, словно фитили распалили из рядом находящейся горелки. Они набросились одновременно, поджимая его к углу. Фил покосился на небольшую картину на стене и, снял её, подхватив за нижние края. Охранники приближались, он ударил одного, судя по всему, недешёвым произведением искусства и оттолкнул ногой. Второй отшагнул, уворачиваясь от падающего коллеги.

— Ну, девочки, — Коинс встряхнул руки и бросил взгляд на противника, сбрасывая пальто на вешалку у двери, — повеселимся?

Фил не ожидал от них ничего, кроме поспешных действий и ошибок. Простая охрана часто была пугающей лишь внешне, в драках им помогали дубинки или шокеры, чего сейчас ни у того, ни у другого он не заметил. Ему было скучно, но приятно вспомнить, чем он занимался раньше: несмотря на возраст, кулаки так и жаждали драки, а тело натягивалось словно пружина от взрывающегося в венах адреналина. Неопытные противники были слишком молоды и ненатренированы по сравнению с тем, кого мир в своё время искал не одной-тройкой стран.

Губы тронула ухмылка, и, ударяя одного из соперников, он рассмеялся.

— Мне уже не двадцать девять, но признаю, приятно вспомнить какого это — надирать задницы выскочкам.

Коинс посмотрел на упавшего мужчину, затем на второго, встряхнул кисть. Перешагнул их и направился к массивным дверям, которые распахнул, толкая от себя, послышался грохот от их удара по стенам, за ними было просторное помещение в фиолетовых тонах, взгляд метнулся к бару, где девушка с убранными в небрежный пучок волосами протирала стойку. Она подняла голову и вздрогнула, когда заметила на вошедшем последствия боя. Выронив тряпку, работница прижала руки к себе и с ужасом отбежала ближе к коридору, пригибаясь за стойку.

— Где твой босс?

— Я н-н-н, — тянула уборщица, не переставая заикаться.

Филлип прошёл мимо неё и оказался в коридоре, по стороне которого тянулось длинное подсвеченное по краям зеркало. Посмотрев на футболку, он недовольно дёрнул уголком губ и разгладил её на себе. Отряхнул, и потёр пятно, которое осталось на ткани. Охранники успели подпортить её и перепачкать каплями своей крови. На тёмной материи не сильно было заметно, однако оно портило внешний вид. Филу достались лишь пару ссадин на лице и порез на предплечье от осколка разбитой вазы, кажется, такой же дорогой, как и картина. Дверь в кабинет была неприметной: если бы Коинс не был здесь раньше, вряд ли бы он нашёл её сразу. Он застал разговаривающего по телефону хозяина в кресле: покручиваясь из стороны в сторону, тот разговаривал в весьма приподнятом настроении и даже посмеивался над чьими-то словами.

— Да-да, конечно, всё давно отправлено, ждите весточек со своего пункта, вам обязательно дадут знать, как только товар прибудет. Ну, разумеется.

Филлип тихо закрыл дверь, хозяин клуба всё ещё не видел его.

— С вами приятно иметь дело. До связи.

Мужчина сбросил вызов и расслабленно вздохнул, откидывая голову, а затем повернулся и замер, заметив незваного гостя.

— Давно не виделись, — беззаботно и холодно произнёс Фил, впиваясь глазами в серо-зелёный омут лживости и хитрости, — Хорас.

Энди молчал, когда в футах девяти от него отчаянные вопли разрывали подвал на куски. Он с иллюзорным вниманием пялился на совершенно пустой экран телефона и молчал, пока мысли рвали его голову в клочья. А пытки продолжались. Боунс поморщился от въевшегося в помещение запаха крови, который был ему крайне неприятен.

— Энд, — окликнул его один из парней, отряхивая руку, — заговорил, кажется.

Парень поднял голову и убрал телефон в задний карман чёрных джинсов. Взгляд обратился к мужчине, цепи впивались в кожу, вещи болтались на последних нитках, кровь стекала с кончиков волос, падала на пол и сливалась со следами прошлых жертв.

— Будешь разговаривать с нами, или моим парням продолжить развлекаться с тобой? — безразлично произнёс Энди, не сводя глаз с пленника.

Наблюдать за жалким видом человека, цепляющегося за жизнь, ему было не впервой. Его уже не пугали глубокие порезы и вырванные ногти, больше не тошнило от отрезанных фаланг или выдернутых зубов. Ему стало абсолютно плевать, что перед ним, словно тушка, мог висеть выпотрошенный мужчина. Слишком много прихотей Бейна ему приходилось вытворять без права выбора. Внутри что-то просто сломалось, притупляя его человечность и сочувствие к пленным. Энди ничего не чувствовал. Словно на время пыток всё отключалось, а показатель сострадания падали до нуля. Он становился лишь машиной с нужными механизмами и настройками, которая была обязана выполнить свою функцию. Обязана повиноваться приказу. Обязана выполнять задачи, чтобы не стать металлоломом.

«Реальность, иллюзия, компьютерная игра или кино… Какая разница, если в любом случае миром правит жестокость? Выхода нет. Мир зависим от ублюдков. Приходится приспосабливаться и выживать».

Пленный хрипел, пока отвечал на вопросы Энди. От каждого кашля прерывался на несколько драгоценных минут, которые Боунс мог потратить на более важные вещи, однако он успокаивал себя, что терпение оправдает его муторные ожидания. В конце концов для того, чтобы расколоть этого человека ему даже не потребовалось марать свои руки — всё сделали двое его ребят, которые с радостью готовы поубивать любого, на кого он укажет пальцем. Бессердечные психи.

— Вы меня отпустите? — просипел пленник, поднимая полные ужаса глаза на Энди.

Тот стойко выдержал его взгляд и пронзил мужчину леденящим равнодушием. От этого у человека по позвоночнику прошёл липкий холодок.

— Разве я говорил, что мы тебя отпустим?

— Но вы…

— Слабые, — перебил Боунс, вскидывая руку ладонью вверх, мгновенно в неё опустился холодный металл, его подчинённый отошёл назад, чтобы не мешаться, — умирают. А ты меня разочаровал. Слабак.

Надежда — проявление слабости. Надежда убивает, когда ты веришь в невообразимое чудо. Её потеря ломает людей, как спички. Тонкой связи между желанием на спасение и отчаянием поражения легко дать трещину. Человек ломается, если отнять у него единственный спасательный круг и утопить его в собственном провале.

— Не ори, будь так добр, — предупредил Энди, поднося лезвие к горлу, — твой голос мне порядком надоел.

— Молю… не надо…

— Моли лучше Бога, — прервал его парень, а затем тише добавил с долей усталости, — может он над тобой смилуется.

Боунс уверенным движением рассёк горло и отошёл от хлынувшей крови, не желая пачкать недавно начищенные берцы. Парни по обе стороны от него лишь молча смотрели на представленное им зрелище. Энди же положил нож на стол и направился к выходу. Находиться здесь больше не было необходимости. Они узнали информацию, которая им требовалась.

— Приберитесь здесь.

— Хорошо, — бросили вслед подчинённые, зная, что он вряд ли ждал от них ответа.

Хорас сжал подлокотник, когда увидел перед собой Правую руку Шакалов, — Филлипа Коинса. Противное чувство страха прилипло к нему, как мерзкая слизь. Он молчал, когда мужчина стал приближаться, а затем с императорским видом опустился напротив него на комфортное гостевое кресло. Кабинет мужчины был просторным и обставленным дорогой мебелью. Ли имел слабость на всякую роскошь, на деньги особенно. Хозяином в помещении сейчас определённо являлся не владелец клуба, а зам Бейкера.

— Филлип, — протянул Хорас, изображая радость в голосе, — какими судьбами?

— В прошлый раз поговорить нам не удалось, — он с неискренним любопытством прикасался к предметам на столе, — ну, знаешь, были заняты твоими парнями, пока ты трусливо линял.

Хорас проглотил слова, выбирая тактику молчания. Для начала стоило всё выслушать. Затем он стал бы думать, что с этим делать.

— Знаешь, Хорас, Томас доверил тебе достаточно много, чтобы так просто это слилось в канализацию. Ты нашёл себе союзника со стороны? Может, Бейн тебя переманил?

— Что? — Ли в миг напрягся и наклонился вперёд, — я не говорил с Бейном еще с того самого дня, как заключил договор с Шакалами.

— Какая лицемерная преданность.

Фил поднялся с места достаточно быстро, сжал в руке дорогую ручку в форме пера, подаренную Хорасу одним из ВИП-клиентов, конец которого был достаточно острым, чтобы создать этим угрозу. Ли хотел вскочить с кресла, однако не успел: Коинс уже прижимал его к спинке, занеся над его головой ручку, как оружие. В руках мужчины любой предмет приобретал прямую угрозу для жизни.

— С чего ты к Лиаму полез, мразь?

Хорас продолжал смотреть на поблёскивающий кончик пера. Фил сильнее сжал плечо, вынуждая обратить внимание на себя.

— Я не хотел, — заторопился Ли и вжался в кресло, — я думал только о деньгах, не больше.

— У тебя прекрасно получается плавать во всех купюрах мира, Хорас, так что не верю я тебе.

Филлип не дал мужчине вырваться и тряхнул его, а затем вонзил кончик пишущего предмета ему в кисть. Раздался крик, но Коинс ничем не выразил своё отношение к этому, продолжая с угрозой и безразличием смотреть в глаза Хораса и вдавливать перо в руку, словно желая приковать её к подлокотнику.

— Зачем тебе вдруг понадобились чужие счета? Тебе, Хорас. Считаешь, меня дураком?

— Нет, — вырвал из себя он ответ, с дрожью хватаясь за руку, — я хотел заработать. Всё, это всё!

Коинс помолчал и через минуту, выдвигая мысленное заключение, покачал головой.

— Ты такая лживая и жадная сука, Ли. Мне даже противно.

— А ты чёртов псих! — выкрикнул Хорас, пронзая Филлипа наполненным ненавистью и страхом взглядом.

— Да что ты, — бросил он в ответ и отстранился.

На столе стояла бутылка коньяка, Фил обошёл диван и взял сверкающий от чистоты стакан с небольшого прямоугольного подноса. Янтарная жидкость с плеском наполнила сосуд. Коинс облокотился на стол и посмотрел на напиток, а Хорас наблюдал за тем, как Правая рука пробует подаренный ему за какое-то «хорошее» дело алкоголь. Он молчал о том, что ему не нравилось, когда кто-то вёл себя, словно хозяин, лишь из-за сильного напряжения, страха и боли. Кровь продолжала каплями падать на дорогой паркет из дуба, а ручка — торчать в руке.

«Чёртов Коинс, — раздражённо думал Ли, продолжая смотреть в сторону мужчины, — давно тебя с поводка не снимали? Припёрся ко мне в клуб из-за этого сраного мальца с платиновой башкой? Какого чёрта Шакалы вообще так прятали какого-то информатора?»

— О чём размышляешь? Думаешь, как оправдаться перед Бейном? — хитро улыбнулся Фил, чем вызвал у собеседника очередную нервную встряску.

— Я не работаю на Бейна! — Хорас поднялся с кресла и почти вплотную приблизился к Коинсу, выдирая ручку из кисти, та стукнулась о паркет.

Тот лишь поднял на него голову, продолжая опираться на дубовую поверхность. Разница в росте нисколько его не смущала. Еле заметная ухмылка на лице Фила раздражала Ли сильнее, чем прямо высказанные слова, пропитанные высокомерием. Нужно было признать — Фил умел говорить взглядом куда больше, чем кто-либо мог доносить свои мысли словами.

— Сколько тебе заплатили? — Филлип оттолкнулся от стола, вынуждая мужчину отступить.

Уверенность и контроль. Именно такими словами можно было описать его. Ему подходило. Серо-голубые глаза мужчины выражали императорское спокойствие, уверенность, твёрдость. Толстый слой льда, который невозможно повредить, невозможно сломать, растопить. Он всегда был и будет покрыт разными царапинами с отколотыми кусками, но никто и никогда не уничтожит его. Филлип Коинс стоял за спиной Бейкера, не претендуя на место главы лишь по одной причине — нежелание, но он всегда был ему равным, порой — более сильным и расчётливым. И именно он находился рядом с Томом во время разлада, побоев и убийств внутри банды, помогал ему, прикрывал, давал советы, поддерживал и выполнял грязную работу, не давая главе марать руки самому. Коинс умён. Коинс хитёр. Коинс — стержень Шакалов. И Хорас прекрасно понимал, что Правая рука Бейкера уже раскусила его проваленное задание и ждала чистосердечное.

— В любом случае ты меня убьёшь, — начиная сдаваться, ответил Ли и вернулся в кресло, накрывая рукой повреждённую кисть, — что ж, так будет даже лучше.

Внимание метнулось к валяющейся на полу ручке, окровавленной и поврежденной. Капли крови портили эстетику дорогого покрытия.

— Хорас, не вынуждай меня. Я не хочу тебя убивать. Это станет весьма невыгодным положением для всего рынка.

— Даже не скрываешь, что я лишь пешка? Шакал остаётся шакалом до самого конца.

— Смелым стал? Бейн за спиной вселяет в тебя больше уверенности, Хорас?

Фил хмыкнул, поставил стакан на стол и полустоя упёрся в его края руками, задрал голову к пустому потолку:

— Твоя ложь лишь подтверждает мои мысли, так к чему бесполезное упрямство?

— Тебе ли не знать, — ответил Хорас, — я не хочу попасть к Керберу.

— Кербер, — протянул Фил, вспоминая вкус этого слова, — дальше, Хорас.

Его Энди Боунс не пугал нисколько. Коинс потянулся к ножу, который покоился у него в поясном мешке. Вид собеседника становился трусливее. Всё-таки Хорас был слишком слабым, чтобы показывать свой характер и вставлять своё Я перед угрозой смерти, Фил до сих пор удивлялся, как он держался на плаву грязных денег. Всё же жадность вынуждает человека становиться совершенно другим несмотря ни на что.

— Он ведь меня точно будет пытать, — Ли резко наклонился от лезвия.

— Пытать. И какое мне должно быть дело до этого?

— Сам говоришь, рынок это заметно пошатнёт. Он меня убьёт. Филлип, жестоко же убьёт, когда узнает, что я так провалился.

— И пришлёт родным твою голову или печень в коробочке, но до этого хорошенько оторвётся на тебе, — спокойно добавил Фил, прижимая нож к его шее, — напоминаю нашу тему, от которой мы некрасиво ушли: Лиам.

— Да не хотел я его убивать! — бросил собеседник, вскидывая руки.

— Но он чуть не умер.

— Откуда я знал, что его с такой дозы так торкнет!

На коже выступила капля крови, Коинс продолжал смотреть в глаза Хораса, не обращая внимание на то, что прижимал к шее холодное оружие и мог случайно переусердствовать с давлением.

— Я думал он испугается и скажет, он ведь ребёнок!

— Да, Хорас. Ребёнок. Это семнадцатилетний подросток с приступами безрассудного геройства и шила в заднице, а ты подверг его опасности. Тебе неизвестно отношение Томаса к Лиаму?

— Да какое может быть отношение к информатору! У вас таких навалом по всему городу благодаря мне!

— Что ж, видимо ты совершенно не представляешь, во что влип. Ну, я тебе поясню, — Коинс наклонился к уху мужчины, грубо хватая его за волосы, — он считает его сыном, блядский ты выродок. Если бы из-за тебя умер Райз, тебе не Кербера бы стоило бояться, а нас.

— Фил… — начал Хорас, осознавая почему в тот день увидел в клубе не только Шакалов, но и их главу, и замолк от вновь давящего на горло ножа, — Филлип, д-да я хотел ему сразу помочь, но вдруг твои люди ворвались в клуб, и я…

— И ты слинял, Хорас. У Лиама, к слову, время шло на минуты. Ты сбежал, как последний трус. Мог бы и искупить свою ошибку, оставшись и объяснившись перед Бейкером. Кстати, мог ещё и вызвать скорую, но ты этого, почему-то, не сделал. А? Почему, Хорас?

— Этот крашенный с бешеными глазами чуть не убил мою охрану! Мне нужно было стоять и смотреть, как он идёт ко мне?!

— Этого крашенного зовут Айзек Хилл, если ты никак не запомнишь его имя спустя столько лет работы с нами, — грубо перебил Фил.

— Твой Айзек снёс десятерых моих парней за жалкие минуты! Что мне было думать? Я думал, он меня убьёт!

— Я начинаю задумываться о том, что лучше бы он тебя и правда убил.

Выбрать фильм ужасов оказалось самым очевидным и глупым решением для свидания из всех существующих. В зале, казалось, кричали все, у кого ещё остался голос, потому что это было очень страшно. Алекс смеялась надо мной, потому что пугалась она меньше, постоянно поглядывала в мою сторону и прятала лицо за руками. Ненавижу скримеры, а их, как назло, здесь было полно. Девушка пару раз специально хватала меня за колено, вынуждая подскакивать на месте с остальными пугливыми ребятами в зале, но и сама кричала от страшных существ, возникающих на экране. Меня же эти жуткие лица не пугали нисколько.

— Зачем мы взяли билеты на ужастик, если ты так боишься? — спросила Ал, медленно поедая фисташковое мороженное.

— Я просто ненавижу резкие появления. А вот ты боишься разукрашенных людей, это же всего лишь грим, не странно ли?

Было довольно прохладно, поэтому я пил горячий капучино и довольно облизывал губы от остающейся на губах пенки. Девушка пихнула меня под бок, вынуждая оторваться от кофе.

— Ты так пьёшь, что у меня слюнки текут, так вкусно?

— Не представляешь как.

Я протянул ей стаканчик и аккуратно наклонил, когда она подвинулась ближе, чтобы сделать глоток, на всякий случай держа ладонь под её подбородком. Напомнил, что он куда горячее её мороженного, поэтому нужно быть аккуратнее, чтобы не обжечься. Ещё секунды молчала и через ещё несколько улыбнулась и облизнулась.

— Обычный кофе. Но вкусно.

— Ещё бы, а у тебя что? — я прищурено оглядел её сладкий перекус.

— Невероятная вкуснятина, — ответила она.

Но когда я хотел попробовать, Алекс ткнула им мне в лицо и убрала руку в сторону. Она заливисто рассмеялась, смотря на мой перепачканный кончик носа. Я улыбнулся, выпрямился и хитро посмотрел на неё, вытираясь тыльной стороной ладони.

— Вот как. Ну, беги, Форест, беги.

Девушка в миг рванула с места, не прекращая смеяться. Я медленно направился за ней, убрав одну руку в карман. Давал ей фору, чтобы повеселиться подольше. Она бегала от меня по всей улице, а когда мы забежали в парк, и я бросил уже опустевший стаканчик в мусорку, — начались самые «ожесточённые» догонялки. Она верещала, как ребёнок, вскрикивала, убегала, я заливался хохотом, пытался её догнать, постоянно замедлял себя, чтобы ей удалось оторваться от меня, а потом нагонял и хватал за талию, отрывая от земли, чтобы закружить и поставить в другом месте. Тропинка вывела нас к детской площадке с качелями, школьников было немного, поэтому Алекс поспешила занять себе местечко, а я встал позади и мягко коснулся её спины.

— Крепко держишься? — я проследил за тем, как она обхватывает подвесы.

Волосы заплясали вразнобой, Алекс продолжала раскачиваться всё выше, когда казалось, что ей оставалось лишь взмахнуть над поперечиной качелей и сделать целый круг, а не его половину. Я отошёл в сторону, достал телефон и сделал снимок, который после отправил Сэму. Он будет рад увидеть этот момент даже в простой фотографии. Ему так же, как и мне, было важно, чтобы Ал была счастливой. Он так же заботился о ней, как и я. Для нас Алекс являлась самым ценным сокровищем в этой грязной жизни преступников. Луч света, охраняющий нас от ночных кошмаров сурового мира. Если бы не Алекс, уверен, я был бы совершенно другим человеком. Да и Сэм тоже. Был бы другим.

— Лиам! Пойдём на горку! — девушка указала куда-то в другой конец площадки.

Мне ничего не оставалось, кроме как улыбнуться и последовать за ней. Алекс была тем самым человеком, который не боялся выглядеть глупо или смешно и мог вытворить всё, что угодно, даже если самому будет стыдно. Мнение общества не имело для неё никакого значения.

«Мы ведь один раз живём, — говорила она каждый раз, когда мы с Сэмом сомневались в том, что было уместно дурачиться, — так к чему стесняться-то? Всё равно мы умрём, и никто о нас потом не вспомнит. Сейчас — самое время творить безобидные глупости. А иначе, что потом вспоминать будем? Как готовились к роли стариков и сидели у окошка дома? Ну, уж, нет!»

Алекс заставляла меня лишь одной своей энергией вытворять странные безумности, на которые сам бы я вряд ли пошёл. Заводная, забавная, яркая, запоминающаяся. Алекс выходила за всевозможные рамки, жила полной жизнью, несмотря на всё, что происходило с ней раньше. Она сияла добротой и простотой, но поражала своей силой. И я просто восхищался ею, не понимая, как такая, как она, могла посмотреть на такого, как я — простого дурака.

Мы дурачились до самого вечера и обратили внимание на время, лишь когда солнце начало готовиться ко сну, скрываясь за одеялом горизонта. Тогда нам пришлось бежать до дома, потому что у каждого ещё были незаконченные дела. А я обещал Сэму, что прикрывать меня от Бейкера придётся недолго. Надеюсь, он успокоил всех, кто меня искал и не нашёл в особняке. Наконец-то, я развеялся, мне стало лучше, гораздо лучше. Невероятная лёгкость несла меня за руку вместе с Алекс, мчащейся немного впереди.

— Сэм! — Айзек вскинул голову, — тебе тут эсэмэски кто-то строчит уж довольно много! Иди уже ответь и звук выключи, мешает тренировке.

Парень прекратил бить настенную грушу и повернулся к парню. Пот стекал с волос прямо на лицо, поэтому Сэм вытер лоб частью предплечья не закрытой боксёрской перчаткой и направился к подоконнику, на котором он оставил своё средство связи ещё час назад.

«Погляди, у кого заиграло детство в одном месте», — гласило СМС от Лиама с прилагающейся к нему фотографией Алекс.

Он улыбнулся, нажал на изображение и дважды кликнул, чтобы приблизить его. Улыбалась, нет, смеялась. В голове Сэма, словно маленький колокольчик, прозвучал смех девушки. Чистый и невероятно звонкий. Разглядывал фото он долго, казалось, что время остановилось, позволяя ему смотреть лишь на её счастливое лицо. Она вскинула руку, махая в камеру, то ли ругаясь, то ли говоря что-то Райзу.

Ему повезло. Просто чертовски повезло.

— Реймон! — гаркнул кто-то у дверей, и лишь тогда Сэм выдернул себя из мыслей, резко вскинув голову.

На пороге стоял Малкольм и Скотт. Два широкоплечих парня едва помещались в узкий проём, отчего стоять в нём им приходилось полубоком.

— Что?

Внимательный взгляд Сэма подметил, что они вернулись совсем недавно, он увидел это по довольно грязной обуви, распахнутым курткам, под которыми у каждого скрывались наплечная кобура и мешок для ножа, и небрежным взлохмаченным волосам, которые обычно лежат у них куда аккуратнее.

— Твоё первое задание на новом посту, — усмехнулся Малкольм, чувствуя прилив бодрости при упоминании насилия в чью-либо сторону.

— Мы привезли тебе гостя, — дополнил Скотт своего друга, опираясь на дверной косяк, — принимай.

Услышавший это Айзек оторвался от упражнения и повернулся к Реймону, который молча смотрел в их сторону. Голова в миг опустела, оставляя фантазии роскошную возможность играться с разумом всеми существующими способами.

— И… что от меня требуется?

Блеск в глазах Рида медленно затягивал Сэма в болото их коварства. Он не понял, как погряз в нём, прекращая чувствовать тело. Ему доводилось видеть Малкольма за работой, однако то, как после тот расправлялся с пленниками, вспоминать не хотелось. Жестокая игра на выдержке и боли, преданности и страхе. Игра дикого зверя и жалкого домашнего питомца, случайно попавшего в лесной капкан. Насилие, вред, ужас, паника — всё по-своему питало Малкольма, и Сэму так же, как и Лиаму, казалось, что Рид далеко не человек, скорее, — демон. Или же сам Дьявол, одно из его воплощений. Реймон долго думал над последним и всё же пришёл к выводу, что даже сам Сатана не будет таким жестоким ублюдком, как их капитан.

— По дороге тебе расскажем, он уже готов, — ответил Рид с держащейся на лице улыбкой.

Они весьма неторопливо направились к гаражу, словно шли к автомобилю, чтобы доехать до одного из хороших баров города и расслабиться. Малкольм ступал впереди, поэтому Реймон, следуя за ним, мог рассматривать лишь его спину.

— Зайка, дырку во мне просверлишь, — бросил он через плечо, и Сэм в миг отвёл взгляд на бежевую декоративную штукатурку на стене.

«Какая я тебе зайка, придурок», — подумал Реймон, не желая вступать с ним в лишний диалог.

Они прошли мимо механиков, и Сэм подметил, что Алекс и Лиам до сих пор не вернулись в особняк. Комбинезон, в котором девушка обычно работала в мастерской аккуратно лежал на краю стола сложенным, а «Кавасаки» Лиама тихо спал под чехлом в ожидании своего хозяина. Скотт обошёл разобранный на запчасти автомобиль, стоящий рядом со стеной, открыл дверь и направился вниз по лестнице, ведущей в подвал. Освещение становилось тусклым, из продухов просачивались полосы уходящего дня. Сэм огляделся, помещение было просторным и слишком пустым, внимание прошлось по стенам с не самым приятным на них содержимым, оказаться здесь на месте пленника или предателя ему бы не хотелось.

— Мы поймали одного из птенчиков, — начал Рид и стянул свою куртку.

Он скинул её на стоящий у стола складной стул грязно-белого цвета и убрал тёмные пряди с лица. Скотт также сбросил свою на соседний, и теперь они вместе смотрели куда-то в одну сторону. Сэм проследил за их взглядами и увидел совершенно незнакомого ему мужчину лет тридцати–тридцати пяти на вид. Кровь пропитала его светлые волосы и неровными линиями засохла на левой стороне лица. Глаза закрыты, губы плотно сжаты.

— Допроси его, — потребовал Скотт, обращая своё внимание на Реймона.

Тот растерялся, но не от страха, больше от незнания. Допрашивать людей ему не приходилось, никогда.

— Да не ссы ты, — словно в ответ на взгляд Сэма Малкольм приблизился к пленнику, грубо схватил его за волосы и дёрнул назад.

Незнакомцу пришлось задрать голову, в лице исказилась боль от одного такого движения.

— Янг, подсоби мне, покажем малышу, как взрослые дяди работают.

Парень дотянулся до стены, где взял обычный нож со сверкающим от чистоты лезвием, и приблизился к мужчине.

— Ну, поболтаем по душам, Грег? — Малкольм оскалился.

Реймон распахнул глаза, застывая на месте. Ноги приросли к полу, а внимание не могло оторваться от разливающейся под пленником лужи крови. Янг сжимал рукоять ножа, слегка наклонившись к члену Воронов. На лице не отображалось ничего, ни одной эмоции, ни сожаления, ни радости, ни страха. Это был незнакомый ему Скотт Янг, который не беззаботно болтал со знакомыми и залатывал их раны, а выполнял работу похуже и безжалостнее. Каменное спокойствие и уверенность действий. Грег стиснул зубы, вздрагивая от боли. Пока лезвие находилось лишь в плече, но кто знал, куда они станут метить в следующий раз.

— Сэм, Бейкер попросил, чтобы ты испробовал своё творение на нём, если он не будет полезен.

Реймон поднял голову на искрящиеся безумием глаза Малкольма и ничего ему не ответил. Рид нахмурился.

— Привыкай, парень. Быть псом на побегушках, сидящем у ног своего хозяина, — вот какая у тебя теперь работа.