‎Красавица и чудовища

Данила Пархоменко

Сказка про власть(В книге имеется по меньшей мере одна Красавица и множество чудовищ довольно разного толка. Никакого особого обмана ожиданий на тему истории Красавицы и Чудовища не присутствует).

5

Следуя заветам святого отца, Элиза пыталась молиться перед сном и утром, но это казалось еще сложнее, чем раньше. Внутренний взор тщательно следил за тем, чтобы этот ритуал проходил подобающе, чтобы ничто внутри не отлынивало, но раз за разом он натыкался на спрута. Конечно, Элиза ни разу в жизни не видела спрутов живьем, потому сравнение было условным. (Во всяком случае, не устрица.) Просто где-то в складках памяти и суждений, пролегшее среди само собой разумеющихся фактов и тривиальных мысленных переходов было что-то чуждое. Обычно ум не задерживается на них — поверхность сознания сжимается, позволяя двигаться от одной мысли или ощущения к другому, опуская ненужное. Лакуны между воспоминаниями не видны — между расцветшим в весеннем саду жасмином пять лет назад и воспоминанием о фейерверках вечером того же дня нет ничего. Так нет ничего между слогами заученных молитв. Раньше они казались единым воспоминанием без неровностей и складок. Теперь в них копошилось что-то странное, изворотливое и бескостное. Оттого Элиза и пришла к нелестному сравнению. Хотя дискомфорта она не чувствовала. Но, впрочем, и наемные убийцы стремятся доставить как можно меньше дискомфорта.

День за днем Элиза пыталась восстановить течение слов молитв, давая ранее незаметным неровностям свои звуки, чтобы через них соединить ткань строк, но этого всегда не хватало.

Минута за минутой, дошло до того, что от изначальных слов почти ничего не осталось, но и этого было мало.

Как бы то ни было, даже с такими изменениями, это рутинное занятие помогало успокоиться и получить видимость власти над происходящим внутри.

Спокойствие возвращалось и сейчас, в Запретных Землях.

Утро было серым и дождливым. Мерклый свет, пробивающийся сквозь маленькое оконце, помогал настроиться на спокойный лад. Рассвет не принес шума с улочки. Видимый сквозь череду неровных стеклянных плашек, зажатых в деревянной раме, дом напротив казался давно покинутым. Да и беленые кирпичи в углу комнаты, обрамляющие дымоход с нижнего этажа, не выказывали ни намека на тепло.

Здесь было бедно и спокойно, хоть и зябко. Полли, как и было уговорено, вернулась на рассвете с совершенно безвкусным заветревшим завтраком. Но вода для утреннего туалета была ожидаемо лучше, чем в столице.

— Вас дожидается какой-то жутковатый священник, госпожа, — сказала мельком Полли.

— Заутреннюю пропустил… — удивилась Элиза.

— Пригласить его?… Или вы спуститесь, госпожа? — быстро поправилась она.

— Разреши подниматься. Ничего страшного.

* * *

На встречу потребовалось менее получаса.

Вести от инквизитора не удивили — никакой явной ереси. За ночь он успел мельком проинспектировать большинство приходских записей и в них обнаружилось примерно то, что и ожидалось. Всего лишь небольшие странности.

В похоронных хрониках перемена начиналась приблизительно сто двадцать лет назад. В тех томах значились записи о посещении королевской семьей похорон ранее служивших при дворе рыцарей, виконтов и прочих чтимых личностей. В описании присутствия августейших персон приводились дословно слова их благодарности закончившим свой век вассалам. Но сто восемнадцать лет назад заметки становились все менее разборчивыми. Далее, видимо, произошла смена летописца, так как манера и почерк коренным образом изменились. После этого не следовало никаких упоминаний о королевских почестях.

Святой отец успел составить неплохой отчет всего на половинку листа. Читать его, правда, было страшновато. Не удивительно, что он был принят в ряды инквизиции — за сухой выжимкой, записанной убористым почерком, крылась череда самых неприятных подозрений, против которых сложно было что-то возразить. Не хотела бы она быть настоятельницей монастыря, куда бы он пришел с ревизией.

Элиза посмотрела в мокрое от дождя окно экипажа. Время поездки в замок лорда не только наступило, оно уже минут десять как шло.

Пробная вылазка должна была быть именно такой. Из дождливой серости появляется она, в серой накидке, многозначительно пряча бумаги и небрежно осматриваясь.

— Госпожа Беной! — крикнул кучер.

Она и сама слышала приближающийся цокот копыт.

Да, Эрик обещал заменить кучера. Наверняка, только проснулся и тут же решил догнать.

— Останови, — отозвалась она, — я поговорю.

Запотевшее стекло экипажа хлестнул хвост опасно резко остановившегося вороного коня. Элиза вздрогнула, когда дверца открылась. Это был не лейб-медик.

— Лиза? — выпалил ворвавшийся мужчина.

— Нет, — ответила Элиза.

— Лиза… — повторил он, удовлетворенно выдохнув, — послушай!

— На «вы», — поправила она.

— Да, конечно, вы из зажиточной семьи, — огляделся он, закрывая дверцу, — я отплачу. Я вам заплачу. Можете выслушать меня?

— Выслушать могу. Жерар, не так ли?

— Да, к вашим услугам, — поклонился он, сбросив резко снятой шляпой целый ворох капель в ее сторону.

— Вы не в себе, — заметила Элиза.

— Да… Давно уже… Понимаете, я влюбился…

— У вас вышло плохое признание.

— Нет, не в вас, — отмахнулся он и вздрогнул от собственной ошибки, — не то, чтобы я посмел усомниться в вашей привлекательности.

— Стало мне выслушивать такое от простолюдина, — проговорила Элиза, — к делу. Зачем вы остановили меня?

— Селин… Я вчера уже пытался вам сказать. Моя Селин… Она проводит последние дни с Чудовищем замка… Не может быть, чтобы она по своей воле. Это какое-то злое волшебство. Я готовлюсь собрать своих егерей, чтобы взять замок штурмом. Пока я убедил не всех, но…

— Какое мне дело? Что вы хотели от меня, Жерар?

— Вы ведь направляетесь в замок? Могу я попросить вас урезонить мою Селин?

— Нет, — четко и холодно сказала Элиза.

— Я вам заплачу сколько пожелаете! С моими людьми я могу исполнить для вас… Просто, если вы уговорите Селин…

— Нет. Но я приняла вашу просьбу к сведению. Сейчас я хочу лишь прокатиться по окрестностям. Покиньте меня. Впрочем… нет. Сперва расскажите мне все, что успели узнать о замке.