‎Красавица и чудовища

Данила Пархоменко

Сказка про власть(В книге имеется по меньшей мере одна Красавица и множество чудовищ довольно разного толка. Никакого особого обмана ожиданий на тему истории Красавицы и Чудовища не присутствует).

10

Сожженный амбар с первой жертвой экспедиции нашелся не сразу. Элиза представляла его иначе — что-то вроде высоких обугленных свай. Вместо этого, он представлял собой прямоугольник приземистых каменных почерневших стен без окон, вмурованных в невысокий холмик. Внутри было пусто. Но сбоку, среди буйной травы, обнаружился проход в подвальную часть, видимо бывшую раньше холодным хранилищем. Сильфид не обманул — Полли все еще была там. Но вот следов Жака видно не было.

— Вы пришли?! — встрепенулась укрывшаяся в углу Полли разглядев ее.

Все вышло примерно так, как и было рассчитано на худший вариант. Мерзавка была одета в одно из платьев Элизы. И сундук возле нее был тоже краденным. Жак постарался на славу — нашел до безумия падкую до богатств служанку без тесной связи с покровителями. Да еще и с сомнениями насчет внутреннего уклада города. Если бы все шло хорошо, ее можно было бы склонить к чему угодно намекая на горы золота во владениях Бенуа. При плохом стечении дел, Элиза думала, что та прихватила бы с собой как можно больше денег и драгоценностей, и затаилась бы где-то в Запретных Землях. Но не ожидала, что Полли сможет утащить на себе целый сундук.

— Я уже не надеялась, — добавила Полли. В ее глазах была надежда. Это было не вполне нормально. Но самое главное, что играло сейчас на руку — служанка отчего-то не подверглась массовой одержимости горожан.

— Ну-ка, ну-ка, — кивая, холодно сказала Элиза и подошла ближе. Мария отчего-то остановилась у входа в амбар и отвернулась.

— Я просто чуть не надорвалась, пока тащила всего один ваш сундук. Вот и решила одно из ваших платьев на себе перенести, — затараторила служанка, — так ведь легче! Но раз уж вы все-таки живы, госпожа Бенуа, то… Ой… вы заметили.

Элиза и правда заметила.

— Я засыпала вашего слугу Жака, чтобы крысы не прибежали и не погрызли ваши вещи. Ведь на нем тоже ваши вещи? Я все сделала только ради вас, госпожа Бенуа.

— Ты больная. Душевнобольная, — кивая подвела итог Элиза.

— Позвольте возразить, госпожа Бенуа! Не больная! Ведь столько всего пропадает! С Жака я изо всех сил старалась ничего не брать! — упавшим голосом, но все еще с надеждой сказала Полли.

— Ты точно больная, — жестко перебила Элиза, — но, к сожалению, сейчас тебя нельзя излечивать. Не замечаешь, что ли, в каком я виде? Помоги мне переодеться наконец. И иди…

— Идти?! — тихо вскрикнула она, — а как же ваш багаж, госпожа Бенуа? Вещи нельзя оставлять. Это все, что осталось! Ваши деньги за… за… забрали…

Она вдруг надрывно разрыдалась:

— Все мои…

— Мне нужно приказывать дважды? — спросила Элиза, — немедленно помоги мне переодеться.

Повернувшись спиной, Элиза села на камень. Она ожидала.

Последние наблюдения свидетельствовали о том, что лишь безумцы и фанатики отчего-то были неподвластны волшебству великой ведьмы. Вернее, их заблуждения, кажется, лишь укреплялись. Еще наблюдения свидетельствовали о том, что серебристый не солгал. Жак был мертв. Он полулежал, прислонившись к стене. Полли прикрыла его нарванными сорняками.

— Это глупое решение, — сказала Элиза не оборачиваясь, когда тень пригнувшейся Полли поравнялась с ее собственной, — при мне нет денег.

Элиза практически кожей чувствовала нож, зажатый в руках Полли. Она откинула волосы со спины и нетерпеливо постучала пальцем по ряду завязок на платье:

— Но… госпожа Бенуа, вы все равно умрете, — заикаясь сказала Полли, — весь город хочет вас убить.

— Не первый и не последний, — фыркнула Элиза, — у меня здесь мало слуг. Я расплачусь с выжившими слугами.

Спину пронзила боль, но не от ножа Полли. Расходящаяся под завязками ткань содрала коросту с полученной при падении ссадины. Не верилось, что это произошло менее суток назад, но тело ничего не забыло.

Если думать трезво, все шло достаточно неплохо. Феону можно было пока не вовлекать. Сильфид вряд ли солгал о том, что она осталась жива после операции. Лишь бы Селин помогла с возвращением в замок. Тогда, будучи уже при всем параде и с Марией, она смогла бы склонить лорда на свою сторону. Хорошо, что она решилась сперва на пробную вылазку. Мария бы плохо перенесла бурю.

Жаль было лишь то, что при ней не осталось никого годного защищать.

Они всегда умирают. А теперь нельзя было даже расплатиться с Жаком — Полли украла бы и посмертный дар, реши она оставить что-то бездыханному телу. И ведь избавляться от этой вороватой служки сейчас тоже было нельзя — иначе осталось бы еще меньше пешек.

И все это время ведьма уж точно не дремала, а готовила новый удар.

Уже пару раз Элиза успела просчитаться — первый раз, когда решила, что может отправиться на поиски не обезопасив свиту. Нет. Это был не просчет. В лесу она уже поняла, с чем придется столкнуться. И просто понадеялась, что успеет раньше разузнать слабости ведьмы, раньше, чем та нанесет ответный удар. Кстати, неудивительно, что первой ведьма выбрала Феону — ту, что не испугалась.

* * *

Элиза медленно шла к разрушенной мельнице, обдумывая дальнейшие действия. Без экипажа. Без охраны. Без подарка лорду. Без бумаг. Из свиты — осталась лишь Мария. Да и той пожилой служки фрейлин тоже след простыл.

И нога болела все сильнее. А ведь впереди ожидало более часа ходьбы по ночному лесу. Хорошо, хоть еда из сумки инквизитора оказалась сытна.

Сильный ветер дул в спину, принося далекие крики. За рекой виднелись редкие факелы, но город не пылал. Видимо, все-таки ведьма не желала терять больше чем нужно, чтобы истребить Элизу.

А Элиза шла к мельнице в сопровождении последней фрейлины.

— Смотри мне в спину и больше никуда, — сказала она, вглядываясь в темноту перед собой. Кажется, там рыскали «медведи». И они были чем-то вяло заняты. Вскоре стало яснее — их занятием был некий рыцарь, занявший позицию на втором этаже остова мельницы и героически отгонявший животных.

Подойдя еще ближе, она поняла, что это вовсе не рыцарь и не «херувим» — светлая перевязь, напоминавшая прибранный на время битвы плащ, просто держала его раненую левую руку.

— Пошли вон! — максимально отчетливо сказала Элиза касаясь ленты на своем запястьи.

— Ты… — отшатнулся воин, заметив Элизу. Узнать его было не просто. Жерар будто постарел лет на десять, но держался он хорошо. Не хуже ее рыцарей в самом начале их службы. Не считая плеча, не было заметно, чтобы он успел получить серьезные ранения в схватке с этими жуткими зверями.

Волки замерли, но не спешили отступать. Элизу вдруг посетило откровение. Эти звери были отчетливо мертвы. Их незавидное состояние было заметно было даже в свете луны. Что если внутри них нашелся бы какой-то волшебный аппарат, что мог поддерживать их существование? За свою жизнь Элиза встречала немало полезных людей, что оказались мертвы. Что если…

Она задумчиво протянула левую руку, чтобы ощупать ближайшего волка на этот счет. С тех пор, как она испортила татуировку, эти создания казались совсем ручными. Хотя это должно было быть понятно с самого начала — когда она услышала, как их называли «медведями». Бессмертные непобедимые защитники Запретных Земель, не оставившие после себя ни одного выжившего. Не единственные защитники, если великая ведьма имела хоть какое-то разумение.

Будь Элиза (или кто-то иной) на месте прошлого императора, она бы положилась на купцов и голубиную почту, памятуя о том, что все отправленные сюда отряды оказались полностью потеряны. Если нельзя привезти армию на чужие земли, значит, нужно было создать армию из местных — перекупить, соблазнить обещаниями. Но этого не случилось ни по воле прошлого императора, ни по чьей бы то ни было еще. (Вероятно, не случилось.) Значит, воздух был так же защищен какими-то волшебными тварями. Подобная идея могла появиться в уме любого, по любым причинам — нельзя было предполагать, что только лишь Элиза решилась использовать Запретные Земли, как полигон для своих шалостей.

Но… сперва — волки.

Ее руки тянулись ближе к ним. Отчетливо мертвым, но все еще исполнительным.

Жаль, что подобного нельзя было сотворить с ее рыцарями. В каком-то смысле они отдали свою жизнь за нее. Возвращать на службу после того, как они заплатили эту цену, было нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Но вот Жак был бы точно не против.

Было бы очень неплохо…

С тихим сипящим визгом волк, которого она успела коснуться, рванул прочь. За ним последовали другие.

— Где Селин? — вздохнув спросила она.

Жерар молчал, собираясь с духом, все еще цепляясь за руины мельницы. Это было на руку. Никто из горожан не обдумывал изрыгаемых обвинений в ее адрес, но он мешкал. Значит, он не оказался поражен в той же мере, что и горожане.

— Все, что ты обо мне думаешь — чушь. Избавь меня от ненужных расспросов и скажи, где Селин? — повторила она холоднее.

— Я не отдам ее ни тебе, ни Чудовищу! Никому! — выпалил он наконец.

— Ты поймал и заточил ее. А сам решил подкараулить меня, так? — безэмоционально предположила Элиза, — ясно. Дурная идея, но не худшая. Только вот у нас с тобой схожие цели.

Его рапира просвистела возле ее лица.

— Я позволяю тебе пойти за мной, — холодно проговорила Элиза и сделала шаг вперед, — потому что у тебя нет выбора. Откуда я это знаю? Да, действительно, откуда? Потому что и у меня нет выбора.

Раздумывать не было смысла. Элиза безоговорочно решила заполучить себе здешнего лорда. Тогда она смогла бы сама диктовать условия — официально отдать все полагающиеся слова почестей, не будучи в юрисдикции империи, а став чужим вассалом. Выдать семьям погибших положенные наделы, а не просто деньги. Не она придумала правила.

Но, все же, эта убежденность становилась все более хрупка.

— С чего мне верить тебе? — зачем-то спросил Жерар.

— Мой бывший второй старший брат, — сказала Элиза отстраненно, — нашел себе любимую в деревне. Он даже убедил папеньку взять ее в поместье, сойдясь на том, что в будущем она станет его фавориткой и брака не будет. В противном случае, он грозился отречься от фамилии. Он был искренен, он был будто бы очарован ею — единственной, кто не замечал его красоты и богатства.

— К чему это? — подозрительно спросил Жерар наконец опуская оружие.

— Он попросил меня сдружиться с этим отребьем, благо она была моего возраста, — брезгливо бросила Элиза, — настолько он был глуп. Разумеется, я постаралась помочь бывшему брату. Я сделала все, чтобы эта простушка не забывала своего места и своей природы. Чтобы этот цветочек оставался тоненьким душистым сорняком. Хотя я с самого начала знала исход. Как я ни старалась, ее слишком хорошо одевали и кормили. И вот она однажды призналась ему в любви и благодарности.

Элиза подняла глаза к луне:

— Я ненавижу любовь. Перед ним оказалась приодетая, безродная, ничему не обученная, напудренная, но грубоватая, ромашка с еще не выветрившимися нотками навоза. Не неповторимое колючее и волнующее безымянное создание посреди буйного дикого поля, а второсортная ромашка среди обольстительных сочных роз, на века укоренившихся в невероятно ухоженном саду придворного мира. Я рада, что никогда никого не любила.

— Селин… — Жерар поежился от тона, каким были произнесены ее последние слова.

— Пойдет со мной, — оборвала Элиза, — вы — следом. Прихвати своих егерей, если сможешь. Надеюсь… в дальнейшем в тебе найдется достаточно разумения, чтобы не повторить судьбу моего бывшего второго старшего брата.

— Вы его убили? — почти шепотом спросил он.

— Нет. Что за вопросы?! — возмутилась Элиза.