Водоворот

Владимир Гурвич

«Любашин вышел из департамента культуры и пошел по улице. Несмотря на начала сентября, было прохладно, дул промозглый сильный ветер, на небесах собирался дождь. Но Любашин ничего этого не видел, он слишком углубился в собственные мысли. А они заслоняли от него все, что происходило вокруг. Даже если бы началась метель, то, возможно, он бы этого сразу и не заметил. Только что произошло то, о чем говорилось давно, чего очень боялись, но надеялись, что не случится. Руководитель департамента культуры с сочувственным выражением лица, с извиняющей улыбкой на губах объявил, что театр снимается с государственного иждивения и отправляется в свободное плавание. «А там, уж как получится, выживет, значит, выживет, а если не выживет, то так тому и быть – придется навсегда закрыть его двери».

Сцена семнадцатая

После своего выступления на репетиции спектакля Юхновым снова овладел зверский голод. Впрочем, это было не удивительно, ведь последний раз он, не считая пирожных, ел рано утром.

К счастью, к этому моменту в буфет завезли несколько порций салата. Юхнов купил сразу две и принялся есть. Но совсем недолго; он вдруг услышал резкий цокот каблуков. Повернул голову и увидел, как к нему стремительно приближается Дивеева. Не спрашивая разрешение, она села за его столик.

— Проголодались, — прошипела она.

— Да, — подтвердил он.

— Напрасно!

— Что напрасно? Проголодался? Это от меня не зависит.

— Напрасно вы только что сделали то, что сделали. Зарубите себе на носу, у вас ничего не выйдет.

— Вы это о чем, Валерия Станиславна?

— Я обо всем. Я не позволю вам тут хозяйничать, творить, что захотите. Вы еще пожалеете, что зарубили спектакль Егора.

— Никогда! Это что-то невероятно убогое. Разве вы это не видите? Вы же опытная актриса, у вас должен быть наметанный глаз.

— Не вижу и никогда не увижу. Я хочу, чтобы вы знали, вы тут ненадолго.

— Но это не вам решать, для этого здесь есть другие люди.

— А вот в этом вы глубоко ошибаетесь. Если вся труппа будет против вас, вы отсюда на метле вылетите.

— А она будет против?

— Даже не сомневайтесь.

Пока шел этот разговор, Юхнов прекратил есть, но сейчас он снова принялся за салат.

— А вы не преувеличиваете своего влияния? — спросил он.

— Я точно знаю его пределы. Чтобы избавиться от вас, его хватит.

— Значит, война, — вздохнул Юхнов. — А вы не боитесь, что если будем воевать, а не работать, театр закроется — и всех уволят.

— Это лучше, чем работать с вами.

— Боюсь, что не все так думают. — Юхнов закончил одну порцию салата и принялся за другую. Дивеева сопроводила его действия удивленным взглядом.

— Кто так не думает, того мы так заставим думать, — заявила она.

Но Юхнов на этот раз услышал в ее голосе нотки не уверенности. Значит, она сама сомневается в своих возможностях. Это пока единственный светлый лучик во всем их разговоре. Но это тот шанс, который надо использовать.

— Вы не имеете право думать за других, каждый сам волен решать, как ему поступить. Я не понимаю, с какой стати вы говорите от имени всего коллектива. Он вас об этом уполномочивал? Знаете, кто вы, Валерия Станиславна? Вы наглая самозванка. А потому попрошу избавить меня от своего присутствия. Из-за вас я не могу нормально поесть.

Несколько мгновений Дивеева молчала, она явно не ожидала такого отпора. Затем резко встала.

— Я вас предупредила. Победа будет на моей стороне.

Дивеева шла к выходу из буфета, и Юхнов не мог не признать, что делает она это очень даже эффектно. У нее идеально прямая спина и красивая походка. Неожиданно он ощутил прилив желания. А что тут удивительного, подумал он, у него уже довольно давно не было женщины.