Лайкни и подпишись

Анна Ленц, 2023

Ольга Хтонова – молодой педагог общеобразовательной школы, мать одиночка, воспитывающая «особенного ребенка». Оля узнает о своеобразном бизнесе одного из своих учеников: старшеклассник Никита Парфенов снимает «смешные» ролики с участием Вити Сорокина, мальчика инвалида. Оля пытается прекратить этот кошмар, но всюду получает лишь равнодушие. Тем временем блогерская деятельность процветает, принося юному предпринимателю колоссальные средства. Сможет ли Ольга добиться справедливости или несокрушимая сила денег возьмет верх? "Черное зеркало" современной действительности, в которое может заглянуть каждый.

Глава 9 Оля

Мерседес за несколько дней успел поселиться у школьного входа. Яркий, поблескивающий на редком, почти зимнем уже солнце, он всякий раз мозолит Оле глаза.

На все предложения пойти наконец к директору, Даша отвечает уклончиво: «Да-да, вот только заполню бумаги… Допишу статью… Вымою кружку… Придумаю отговорку получше…»

Оля стоит — руки скрещены на груди. Мерседес просвечивает ярко-алым в прорехах меж голых ветвей деревьев. Раньше, за чахлой бурой листвой, его не было видно, но теперь…

Оля в своём созерцании не одинока. Младшеклашки, выстроившись вдоль окон шеренгой, стоят в молчаливом благоговении.

— Я, когда в девятый класс пойду, у меня тоже такой будет! — говорит один. На лице его религиозный восторг, рот приоткрыт, весь он, сколько есть росту, макушкой и острым носиком тянется к потолку, чуть не взлетает от сладостного предвкушения обладания.

— Ага… — тут же возвращает его на землю товарищ. — Ты сначала кроссовки новые купи, у тебя вон, ботинок землю ест.

И гогот.

В кабинет директора Ольга входит решительно:

— Валерий Ренатович, можно?

— Ой, Оленька Дмитриевна, — встречают Олю улыбкой, — заходи, заходи. Тебе чайку?

Оля качает головой:

— У меня просьба к вам, важная.

Валерий Ренатович — лысый, с покрытым старческими пятнами черепом, кругленький, как и его юбилейный возраст — 60.

Слова Оли отзываются в нем больным, давящим на сердце предчувствием.

— Кто, что натворил? — спрашивает он.

Оля присаживается напротив, Валерий Ренатович ослабляет галстук и, взяв со стола бумаги, машет ими, как веером.

— Пока никто ничего не натворил, — примирительно говорит Оля, — но может!

–Ну не томи, не томи, говоришь вечно загадками своими литературными. У нас же не урок поэзии, в самом деле, Оль! Говори давай — просто и по делу.

Валерию Ренотовичу тяжело — видно Олино томительное молчание давит ему на сердце.

Оля выпрямляет спину, вся подбирается, точно это изменит саму ее манеру изъясняться.

— Валерий Ренатович, у вас под носом творится страшное! В любой момент какой-нибудь ребенок получит травму, а может и хуже, и это я молчу о негативном влиянии на психику, которое уже получил не один, не побоюсь сказать, десяток учеников!

Оля грозна. Напряженная как струна, она говорит, глядя в стену. Она — учитель, она чеканит слова, как стихи перед учениками. И верит в них так же сильно.

Оля вся в своем монологе, она не замечает, как Валерий Ренатович оседает в кресле, сжимается, растекается по подлокотникам и спинке, точно кожа вдруг стала ему на два размера больше. Она не смотрит на него нарочно, это не первый их разговор. Если посмотрит — пожалеет его. Пожалеет и замолчит, и все оставит как есть.

Она еще помнит его другим — энергичным веселым мужчиной с яркими чистыми глазами. Оля тогда сама еще училась в школе. Он и принял Олю работать в родные стены. В этой школе, по сути, и прошла вся Олина сознательная жизнь.

А сейчас Валерий Ренатович, словно проткнутый мяч, оплыл вниз и в стороны, глаза его сделались желтыми и мутными. «Это все проверки, со свету меня сживут» — говорил он как-то Оле.

И Оле не хочется продолжать, и все же Оля должна:

— Вы Мерседес у школы видели? — спрашивает она чуть мягче.

— Мерседес? — Валерий Ренатович выпрямляется. Одно это слово «мерседес» обратно вдохнуло в него энергию.

— Ну-ну, Ольга Двимтреевна, что там с нашим мерседесом? — спрашивает он по директорски деловым тоном.

— А вы как считаете? — раздражается Оля, — ваш он может, Валерий Ренатовч, или мой? Ни у кого из работников на такую машину — Оля нервно оправляет юбку — денег не хватит. Приезжает на нем ученик, между прочим, не совершеннолетний! Ни прав, ни опыта, ни знаний у него нет. А дети, сами знаете, через дорогу только так бегают. А если он задавит кого? Я уже молчу про зависть одноклассников и детей из неблагополучных семей. Их у нас учится предостаточно. Какого им? Нет, я авторитетно, с поддержкой нашего психолога, Дарьи Александровны, заявляю, это нужно запретить и немедленно!

— От меня-то ты что хочешь, Оль? — перебивает Валерий Ренатович.

Оля на секунду теряется.

— Ну как, Валерий Ренатович, вызовите, родителей, объясните, что так нельзя, что это опасно, чем это их сыну грозит, и что школа этого не приветствует, так обычно это делается?

— Тьфу ты, — Валерий Ренатович встает, — пришла, напугала меня. Оль, вот честное слово, лучше бы работала! Иди вон, книжку почитай, Лермонтова какого-нибудь, делами займись. У нас четверть кончается, нужно аттестацию проводить, иди Оль, иди.

— Как идти? Валерий Ренатович, а с Парфеновым что?

— А ничего с Парфеновым, — Валерий Ренатович смотрит Оле в глаза и в мутной желтизне их стылость. Этот тяжелый, внезапно чужой взгляд пугает своим безразличием. От этого взгляда Оля невольно делает шажок назад.

— Это личное имущества ученика, школа к этому отношения не имеет, ясно? — когда Валерий Ренатович говорит, его массивные щеки идут мелкой рябью. — Вы у нас, Ольга Дмитриевна, кто? Учитель литературы? Так вот идите и стихи проверяйте!

Оля выходит за дверь. Сердце ее отчего-то бьется испугано и часто. Оля выдыхает, медленно, протяжно. Закрывает глаза.

Открывает — за окном, в прорехах ветвей красный и чужеродный среди куч жухлой листвы, черных мешков для мусора и грабель, стоит мерседес.