Четыре мушкетера и все-все-все. Книга первая. Туда

Алексей Александрович

Перед Вами, уважаемый читатель, вольная трактовка известного романа, из которого взяты известные персонажи и поставлены в несколько непривычные для них, где-то даже экстремальные условия, нарушающие устоявшийся повседневный уклад их размеренной жизни.

Глава 8. Пышное застолье

— Хлеб — соль берем, вас пировать зовем — глава застолья продекламировал очередную народную истину и тыча сосискообразным пальцем в спящего Д’Артаньяна обратился к Арамису:

— Этого пердилу будить будем?

Все дружно уставились на мирно храпящего, двумя дырками, гасконца. Тот, видно в знак уважения к столующимся, выдал нижней частью тела столь продолжительную, гневную и в то — же время звонкую трель, закончившуюся мощным, громоподобным раскатом, что не оставил сомнений в правильности выбора.

— Давай Бахтиярушка, аккуратно, как только ты можешь, разбуди храпуна, сделай красиво, да разливай напиток волшебный по чаркам, начнем веселье застольное, — ласково напутствовал младшего брата старший.

Бахтияр встал из — за стола, неспешно подошел к спящему, и со знанием дела, с оттяжкой, отоварил того с ноги по нижнему храполюку.

— Просыпайся уже, бздун французский. Весь воздух попортил. Дышать от вони твоей нечем. Глаза режет.

Катализированный к пробуждению, волшебным пендалем француз быстро оценил обстановку:

— Bonjour à tous! — по — французски прокаркал он, что означает:

— Всем привет! — и поднялся на ноги. Хоть и говорится, что крепкий сон — залог здоровья, однако в случае с одним из лучших сыновей Гаскони, это не прокатывало. Лицо его было, как бы это помягче сказать, ну в общем было оно, похоже на жопу. Заплывшие, как у китайского болванчика зенки, еле заметные из — за обширной опухлости, спросонья ничего не выражали.

— Здорово, коль не шутишь. Давай топай к столу, ужинать будем — позвал Мишка.

Все расселись по местам. Разлили по сосудам медовуху.

— Будем! — открыл праздничный вечер Братуля, не шибко утруждая себя произношением длинного тоста.

Девять рук синхронно вскинули чарки, с находящимся в них чудо — напитком. Жидкость была не особливо крепкая, градусов тридцать, пилась легко, непринужденно и закуски не требовала.

— Между первой и второй можно выпить чарок шесть, — изрек главный тамада вечера.

Сигнал был принят, медовуха розлита и употреблена.

— Желаю что бы все! — прозвучал очередной витиеватый тост от старшего Семенова.

Новая порция нектара осела в желудках, русских и французских.

— Когда человек пьет, его даже змея не кусает, — это уже Арамис блеснул эрудицией.

Данное изречение так — же сошло за тост. Выпили. И повторили еще. И снова. И вновь. И опять. И по новой. За мамку и папку, за Родину и за товарища Михаила царя — первого из династии Романовых, правящего на Руси. И за французского владыку Людовика XIII, за стабильность во всем мире, за хорошую погоду, за урожай, за баб, без которых жить нельзя на свете, тоже махнули. После того, как торжественная часть вечера подошла к концу, глушили сивуху уже без тостов, просто так. В определенный момент пить устали. Дабы не закиснуть, решили скрасить дальнейший досуг играми на свежем воздухе. Играть решили в «неваляшку». Исключительно в силу незатейливости и простоты данной забавы. В аттракционе должны принимать участие два человека. Теперь оставалось только определиться с ведущим и неваляшкой. На камень, ножницы, бумага из мушкетеров выбрали неваляшку. Повезло Атосу. Быть ведущим, с большой надо отметить охоткой, вызвался Мишка. Ничего не подозревающего, замотанного в простыню Атоса, вывели во двор, поставили лицом к дому, спиной к водящему и приказали громко считать до ста. После чего, на голову одели огромный, измазанный сажей, чугунный котелок, в котором деревенские варят картошку. Зрители расположились чуть поодаль, внимательно наблюдая за происходящим действом. Следом за Атосом, вышел водящий. В руках у него уже было «водило» — тяжеленная кочерга. Не говоря ни слова, Мишаня с размахом, на какой только способно человекообразное существо, обрушил железный инструмент на голову Атоса, которую как каска прикрывал котелок. Раздался страшный гул, отозвавшийся вибрацией стекол в избе и француз как стоял, так и рухнул, будто срезанный автогеном, проорав:

— Сinquante — trois. (Пятьдесят три).

Часть зрительного зала, в лице братьев Семеновых, громко зааплодировала достойному удару. Вторая часть, представленная мушкетерами, в ужасе ахнула и бросилась к павшему товарищу.

— Знатно вышло, — высказался, вложивший всю душу в удар русский богатырь, дабы оценить плоды своего триумфа, подошедший к поверженному, лежащему в беспамятстве на земле графу.

— Еще чутка и думаю позвонки в трусы ссыпались бы непременно, — подытожил Михаил.

— Слабачок, французишка, — изрек Братуля.

— До неваляшки ему, как до Антарктиды. Вот вы вспомните, как Гришаня после моего удара — четыре раза падал, три вставал. Вот это сила духа у человека, вот это настоящий неваляшка.

— Ага, только потом он, пока здоровье не вернулось, месяц вместо туалета в шкаф бегал, нужду справлять и жрал из собачьей миски, объедая бедного Шарика, — возразил Крохе — Тишка.

Тот, не стал углубляться в спорную тему и предложил свой вариант дальнейшего времяпровождения:

— Нужно привести потерпевшего в себя и идти пить.

Атоса, окатили ледяной водой из колодца. В результате этой водной процедуры он приоткрыл один глаз. В ушах, до сих пор стоял неимоверный шум.

— Очухался родимый, ну давай вставай потихоньку, — протянул контуженному, руку помощи Бахтияр.

Граф де Ла Фер с трудом поднялся на свои ходули и опираясь на младшего из братьев, поковылял к дому. Ноги подкашивались и не особо слушались своего хозяина. Руки заметно дрожали. Котелок с головы пришлось снять, поскольку он закрывал глаза, загораживая видимость и мешая ориентироваться на местности. Бедолагу завели в дом, обвязали черепушку мокрым полотенцем и силком усадив за стол предложили:

— Давай — ка подлечись. Для восстановления, жизненно необходимо.

Атос, как зомбированный имбецил, принял из рук Братули чарку и залпом освоил ее. Остальные, сделали то — же самое. Расселись за стол в том — же порядке, что и до уличных развлечений. Семеновы пили с охоткой, можно даже сказать с каким — то неподдельным фанатизмом.

В очередной раз ударилась кружка о кружку. Утром еще, не знакомые люди, сейчас дружно общались через Арамиса, который выступал толмачом для обеих сторон. Только чумной Атос вел себя не совсем адекватно, но страдающего раздвоением личности графа, старались не замечать. Ни с того, ни с сего начинал он выть по собачьи и падая на корячки бегать вокруг стола на четвереньках. Пару раз это сошло ему с рук. Понимая, что человек еще полностью не восстановился, после полученного потрясения, компания лояльно отнеслась к его придури. Однако, когда Атос в очередной раз ощетинился, залаял и попытался прокусить сапог на ноге Гришани, а затем, получив пинок, обиженно заскулил, отбежал в угол, задрал правую ногу и по собачьи опорожнился, решено было поставить временную точку в деле графа — барбоса, связав простыней руки за спиной оборотня и усадив на табурет недалеко от стола. И надо сказать — временная изоляция пошла ему на пользу. Проанализировав обстановку и трезво оценив тот факт, что со скованными клешнями он лишний на этом празднике жизни и весь жидкий продукт уйдет мимо его рта в зрительный зал, щепетильный мушкетер, опять — же через Арамиса, попросил его освободить, клятвенно заверяя, взамен вести себя достойно графского титула. Развязали, налили, чокнулись, выпили. Лакали без тостов. Громко общались, одновременно говоря, перебивая и не слушая друг — друга. Атос все время просил прощения, пускал слезы и слюни, снова каялся, но на него никто не обращал внимания. Скоро медовуха закончилась. Бахтияр был послан за новой партией волшебного эликсира, а ноющий Атос — на хер со своими извинениями. Младший брат, быстро обернувшись, приволок еще одну двадцати — литровую посудину с алкогольной продукцией. Откупорили ее и веселье заиграло новыми красками. Братья, разбившись по парам, стали меряться между собой силушкой в борьбе на руках. Портос подсел к незадействованному в спортивном мероприятии Гришке — полупокеру и пытливо, заглядывая тому в глаза, похлопывая ладонью по щеке, ласково спросил:

— Tu me respectes? — что переводится как:

— Ты меня уважаешь?

Арамис, услышавший сей монолог из уст гиганта и с ужасом, понимающий чем он может грозить всей четверке мушкетеров, отвел в сторону, медленно но верно приходящего в себя Атоса и уже изрядно веселого, качающегося из стороны в сторону Д’Артаньяна. Тройка мушкетеров о чем — то пошепталась, периодически бросая беспокойные взгляды на Портоса и, видно приняв окончательное решение, делегировала для погашения в зародыше, назревающего конфликта, дипломатически настроенного Арамиса. Свеже — избранный парламентарий, решительно подошел к Портосу и отработал его, стоявшим рядом табуретом. Тот, еще успел повторно произнести:

— Tu me respectes? — после чего потерял нить разговора, а вместе с ней и сознание.

Временное лишение великана дееспособности, было мерой насколько варварской, настолько же необходимой. Если бы он, в своем духе продолжил приставать к хмельным богатырям, с глупыми, необязательными вопросами, то люлей отгребли бы все. А так и волки сыты и овцы то — же. Взяли Портоса за ноги и за руки, отнесли в соседнюю комнату, положили спать на пол и продолжили пир. Когда спиртное уже не лезло внутрь, тренированных организмов, а даже и наоборот, старалось покинуть бренные тела, решено было ложиться спать, предварительно устроив файер — шоу.

Чуточку отвлекаясь, нужно констатировать тот факт, что игрища братьев Семеновых, в силу скудости их ума, были насколько веселыми, настолько и экстремальными, что собственно и показали дальнейшие события.

Для демонстрации зрелища, принесли необходимый инвентарь — лук и стрелы. Во двор решили не выходить, по причине полного отсутствия сил. Открыли окно в доме. Как правило, итогом файер — шоу, были сгоревшие до основания здания или спаленные вместе с лугом, стоящие на нем тут и там стога сена, либо часть леса, выгоревшая до тла. Сегодня мишенью выбрали небольшое сооружение, стоящее чуть в стороне от жилого массива Семеновых и служащее, для хранения используемого в повседневной жизни инвентаря. По условиям конкурса, из принесенного лука, нужно стрелой с горящим наконечником попасть в цель. Сейчас уж и не вспомнит никто, кому из братьев, давным — давно, изначально пришла в голову идея данной забавы, но горящие избы, поля и леса тушили всегда вместе, наутро протрезвев и задавая себе ключевой вопрос — зачем? Зачем нужно было устраивать эту огненную вакханалию. Вот и сейчас в пьяном угаре, ожидание пиротехнического шабаша одержало верх над здравым смыслом.

— А может по крайнему дому пальнем, — предложил, идиотски посмеиваясь и икая Тишка.

— А может тебе в ухо дать, — категорически возразил, проживающий в этом доме Мишаня.

Этим диалогом и был дан старт турниру снайперов имени Робин Гуда. Поначалу дело не спорилось. Только десятым выстрелом сарай был успешно подпален и все довольные улеглись спать, кто — где упал. Песен решили не петь, оставив хоть какое — то развлечение на день грядущий.