Четыре мушкетера и все-все-все. Книга первая. Туда

Алексей Александрович

Перед Вами, уважаемый читатель, вольная трактовка известного романа, из которого взяты известные персонажи и поставлены в несколько непривычные для них, где-то даже экстремальные условия, нарушающие устоявшийся повседневный уклад их размеренной жизни.

Глава 9. Как отвратительно в России по утрам

Пробуждение выдалось беспокойным. За окном тлели угли хозяйственной постройки, полностью выгоревшей со всем содержимым инвентарем, не добавляя хорошего настроения очнувшейся компании. Хворали все. Миссию по оздоровлению трясущейся с бодуна алкобратии, взвалил на себя опытный мед — брат Братуля.

— Всякому дню подобает своя забота, — снабдил он народной истиной выживших и сразу наполнил медовухой девять стаканов, предложив лечением души начать день занявшийся. Атоса сразу вырвало. Трижды подлечившись, решили взять паузу в непростом и где — то даже опасном для неподготовленного человека деле — винопитии, так — как нужно было продумать, как помочь, теперь уже друзьям мушкетерам вернуться в Париж, поскольку первый день раздумий по данному вопросу ничего, кроме головной боли не принес. Для достижения хоть какого — то прогресса в данном вопросе, решили затопить баню, что — бы освежить мысли в головах и вывести из организмов шлаки, накануне в огромных количествах добровольно в них влитые. Растапливать баню отрядили Бахтияра и Гришку. Остальные, наскоро перекусив разносолами и махнув еще по парочке, расселись за столом, обдумывать шаткое и незавидное положение французов в России.

Долго, просто сидели молча и смотрели друг на друга, переводя хмельные взгляды с одного полубухого рыла, на другое. Мыслей не было. Ну вернее были, но все они крутились вокруг, да около алкогольной тематики. Атос даже задремал в позе мыслителя, уперев подбородком руку, согнутую в локте. Вспоминался ему, тот день, когда он обнаружил клеймо на плече у своей молодой женушки. А произошло это вот как:

Традиционно, представляя команду королевских мушкетеров на ежегодных, межведомственных соревнованиях среди силовых структур города Парижа, по скоростному выпиванию бочки анжуйского вина на время, граф де Ла Фер, прогнозируемо был в числе лидеров, заняв в итоге почетное третье место. В награду, за сие достижение, от своего руководства бронзовый призер турнира, получил больничный на две недели, для восстановления, пошатнувшегося в результате самоотверженного спортивного подвига здоровья и двести пистолей для поездки на Форжеские воды, знаменитые своими горячими источниками минеральной воды, обладающими целебными свойствами. Горячо поблагодарив, щедрое начальство, Атос принял решение безжалостно пропить заслуженный гонорар. Он купил вина на все деньги, заперся у себя в квартире на улице Феру и жестко забухал. В течении шести суток, граф фанатично уничтожал спиртное, напиваясь — засыпал, просыпался и пил по новой. Утром седьмого дня, открыв глаза Атос вспомнил, что он женат, а в родовом его поместье, скучает молодая супруга, с которой они обвенчались не так давно. Сделав для себя такое открытие, граф де Ла Фер ополоснул харю и вскочив на коня помчался к любимой, намереваясь сделать ей сюрприз, неожиданным своим появлением. Нигде по пути не останавливаясь, к ночи граф был в своем замке. Подгоняемый большим, светлым чувством, взлетел он вверх по лестнице на крыльях любви, к комнате, где спала его ненаглядная. Стараясь не шуметь, дабы не разбудить свою прелесть, Атос, аккуратно, по миллиметру открыл дверь и охренел. На постели, раскидав по сторонам руки и ноги, громко храпя, попердывая и пуская слюни, спала она — его избранница, его чаровница. Из одежды, на мамзели были только, неопределенного цвета семейные труханы до колен. Его — Атоса личные, дедовские еще, древние, передаваемые из поколения в поколение труселямбы, не рассыпавшиеся в труху только потому, что их никогда не стирали.

Даа, в таком неожиданном виде, еще ни разу не доводилось видеть графу, свою возлюбленную. Дело в том, что спать супружница всегда ложилась в пеньюаре из плотного красного батиста, который надежно скрывал изъяны фигуры, прикрывая все тело, за исключением кистей рук и ступней ног. Ошалевший, от такого зрелища, пылко, любящий муж шагнул к жене и одурел еще больше. На все плечо у милахи, была набита здоровенная, синего цвета татуха в виде цветка лилии. Что — бы, как — то оценить размер данного произведения — представьте наколку ВДВ с огромным парашютом на плече десантника.

Авангардизм, авангардизмом, но меры приличия необходимо соблюдать, решил граф де Ла Фер и приказал слугам повесить расписную сволочь на первом, попавшемся дереве в саду. Однако, проворная бестия не стала ждать справедливого суда и опередив палачей, сиганула в окно второго этажа, приземлившись жопой на пышный куст роз и вскочив, как была в одних трусах, рванула на утек. И только ее и видели.

— Активнее думать надо, — неожиданно рявкнул Братуля и долбанул кулаком по столу.

Граф де Ла Фер, проснувшись и подпрыгнув от неожиданности прокричал:

— Qui est ici? — или:

— Кто здесь?

Над ним дружно, без злости посмеялись и стали размышлять и накидывать варианты возвращения блудных сыновей во Францию.

— Может в ящиках из — под апельсинов? — вспомнил свое легендарное, детское путешествие Арамис.

— Лесами, лесами нужно или через Аляску, — предложил, слегка тупорылый Мишка.

— Хорош ахинею нести, — взял слово Братуля.

— Какими лесами, какая Аляска? Ты не проспался что — ли? Где Париж и где Аляска. Молчи уж балабол. Тащи карту лучше, счас мы такой траффик намалюем, через неделю дома будут.

Мишаня сбегал куда — то на верх и вернулся держа в руках небольшой сверток. В грубую ткань, был завернут кусок карты, неведома как, оказавшийся в руках предприимчивых родственников. Карта была датирована 1551 годом. Формат документа, конечно оставлял желать лучшего. Однако, как говорится — чем богаты, тем и рады. Справа, клочок карты обрывался на Казанском каганате, по — верху виднелись Швеция с Норвегией, левый край заканчивался Парижем, а нижняя часть карты, обильно залитая засохшей кровью, значения не имела абсолютно никакого.

Разложили карту на столе. Сгрудились над ней всем миром.

— Вот, ладно карта в наличии имеется. Спасибо деду нашему! — приоткрыл завесу тайны появления в доме документа, старший брат Семенов.

— Ох и занятный персонаж был Кузьма Иванович, прародитель наш. Как на охоту уйдет, так что — б без добычи вернулся, да не в жизнь. Вот и карта эта, любопытно очутилась у него. Позавтракал плотно, как — то Кузьма, Иванов сын и ушел охотится. Неделю — ни одной поклевки. Как — будто зверье все вымерло нарочно. Но, на девятый день удача улыбнулась нашему браконьеру во все тридцать два зуба. Повстречались ему, два заблудших, вполне себе богато одетых гражданина. Увидев охотника, очень обрадовались они и попросили вывести их из леса хоть куда — нибудь. Охотник, встрече был рад не меньше. Однако, поскольку дело было уже под вечер, дед Кузьма стал готовиться к ночевке. Развели костер, отужинали и легли спать, что — бы поутру, да со свежими силами выбраться на свет белый из трущоб лесных. Кузьма Иванович дождался, пока измученные лесным скитанием путники предались общению с Морфеем, да и укокошил обоих. Зазрения совести, он не испытывал, так — как человек был не злобный, но прижимистый, жадный до невозможности — за лишнюю копеечку, мог отца родного удавить. Что уж говорить, о впервые встреченных бедолагах. Профессионально прошвырнувшись по карманчикам, отправленных им к праотцам путников, много чего полезного нашел дед. В том числе и обрывок карты, которая теперь, вам друзья — мушкетеры службу добрую окажет, — закончил Братуля.

— Итак, мы здесь, — он ткнул в точку на карте рядом с Новгородом.

— Оказаться нужно тута, — палец уперся в Париж.

— Какие мысли будут друзья мои? — Четырнадцать пар глаз мысленно прочертили виртуальную прямую соединяющую Русский и Французский города.

Проходила она, через княжество Литовское и королевство Польское, не объединенных еще в Речь Посполитую, затрагивала Тевтонский орден и королевство Чешское, Саксонию и Силезию, а так — же Священную Римскую империю.

— Н — да, не вариант, — прервал мысленную, географическую экскурсию, матерый старший брат, обращаясь скорее всего к самому себе.

— Не вариант говорю — теперь, уже к собравшимся обратился он.

— Пару лет скакать будут, если в пути не прихлопнет кто. Одни Тевтонцы чего стоят. А шляхи? А римлянцы каковы? Нет не вариант.

— Может через Ладогу и дальше морем, однозначно быстрее выйдет, — предложил Тишка.

— А что, может и так, — поддержал Братуля.

— Таак Ладога, — повел он пальцем по карте, — дальше по Балтийскому морю и до.. склонившись над документом, пытался прочесть, очень мелко начертанное название портового городка. — До Любека. Затеем, — палец пришел в движение, еще чуточку сместившись влево по карте,

— Кельн, Трир.

— Дальше идем, — перст сдвинулся левее и ниже, — мы во Франции, Реймс, через провинцию Шампань и мы в Париже, — хлопнул ладонью по карте довольный Братуля, подводя итог потенциальному странствию.

— Воот. Одна голова хорошо, а… — Кроха оглядел, стоявших за столом, дебильновато улыбающихся, людей, — а одна умная голова лучше, — довольный, своим остроумием закончил он.

— Надобно затвердить наш географический маршрут. — Как из воздуха рядом с картой материализовался пузырь с самогонкой.

— Медовуху выжрали всю, — объяснил выбор спиртного напитка Мишка.

Следует заметить, что в карте вин у Семеновых, особого разнообразия отродясь не было — присутствовал первач, разной закваски и степени крепости, начиная от сорока и заканчивая восьмьюдесятью градусами, а так — же медовуха, которую употребляли исключительно по праздничным дням, который накануне и приключился.

— Сами же говорили, что самогон не получился, — озаботился беспокойный Арамис. — Тишка то вон, махнувши его, облика человеческого лишился, сами же рассказывали, — никак не унимался перепугавшийся не на шутку, от перспективы ближайшего одурения и возможного прорыва нижнего клапана, мушкетер.

Атос с Портосом и Д’Артаньяном безразлично слушали непонятную речь и подолами камзолов протирали пустые еще чарки, понимая и принимая, дальнейшее развитие событий.

— Да что ты заладил — сами, сами. Пить то все равно больше нечего, — резонно утихомирил паникера, разливая по кружкам напиток Братуля.

— За план! — кротко, впрочем как и всегда тостонул он.

Три брата направили напиток экстра — класса в луженые глотки. Мушкетеры переглядывались, ожидая, кто из них первый решится опробовать первача.

— Aааа oui, tout est allé dans le cul, — заорал решительный гасконец, что с французского переводится как:

— Да пошло все в задницу, — и опрокинул содержимое своего кубка, после чего, чуть не упал со скамьи. У него сразу отшибло дыхание, словно кто — то звезданул под ложечку кулаком. Ничего не видя перед собой, он стал шарить по столу руками, пытаясь наткнуться на какую — нибудь соленость. Под руку попался, крупный, сморщенный как куриная жопа, после пинка, огурец. Д’Артаньян, помогая себе другой рукой, запихал его в рот, проглотил, не жуя и только после этого выдохнул:

— Presque mort visage dans le cul, — что в переводе, звучит как:

— Чуть не сдох, лицо в заднице, — прошептал, чуждое для русских мужиков, ругательство француз.

Троица мушкетеров, видя как скрутило в спазме их юного друга, предприняла попытку отставить емкости со спиртосодержащим напитком, однако беспощадный Братуля, не терпящим ослушания тоном порекомендовал:

— Надо ребята, надо. Первая тяжело, вторая как по маслу.

— Эх, несись душа в рай, а ноги в поле, — Арамис, заранее вооружившись соленым помидорчиком, опустошил свой стакан. Лишь только первачок поступил в ротовую полость, как туда — же отправился здоровенный помидор, забивший рот до предела и раздавленный зубами. Лицо будущего аббата нужно было видеть. Зенки на выкате. Из пасти — словно у вурдалака вытекает самогон, перемешанный с помидором и стекающий по подбородку на рубаху и штаны. Зрелище не для слабонервных.

Атоса вырвало. Портос, как зачарованный, поочередно смотрел на своих друзей и любовался их обликом, внешним и внутренним. За невзрачным внешним видом, облеванного графа де Ла Фер, Арамиса с полной, протекающей хлеборезкой, не оставляющего попытки проглотить помидоро — алкогольную смесь и Д’Артаньяна, хватающего воздух ртом как рыба, скрывались благороднейшие дворяне, светлейшие умы своего поколения, лучшие сыны Франции и опора короля Людовика.

— Как прекрасен этот мир, — подумал великан и заставил себя употребить напиток. Готовый к самому худшему, мушкетер постарался не выдать своими нечаянными эмоциями, всей гаммы чувств, настигших враз, его тренированный, французскими винами организм. Он резко покраснел, весь напрягся, икнул, расслабился и громко испортил воздух. Брови его изогнулись домиком.

— Вот и чудненько, а теперь пошли в баню душу отмывать, — пригласил всех, проследовать за ним, с целью приведения в порядок души и тела, любитель ЗОЖ — Братуля.