Цитаты со словом «ужасный»
…Нет ничего более
ужасного, более унизительного, чем быть
рабом раба.
Ах, как хорошо бы мне жилось, оставь меня в покое эти геологи со своими
ужасными молотками! Их стук раздаётся в конце каждого библейского стиха.
Некогда были произнесены
ужасные слова: «Блаженны нищие духом», из-за этого пагубного заблуждения человечество страдало две тысячи лет.
Я не представляю себя в роли жены —
ужасное слово.
Я часто изменяю своё мнение. Сегодня не согласен с тем, что говорил вчера. Я
ужасный лжец!
Славу Богу, что война
ужасная, ибо мы б ее полюбили.
Мышление –
ужасный недостаток, но люди, как правило, не обременены им. Способность думать всего лишь позволяет вам осознать безобразия, которые творятся вокруг.
К основным тайнам стыда надо отнести свойство человека охотнее обнажать самое
ужасное и самое отвратительное, чем ничтожнейшую черточку характера, выставляющую его в смешном виде.Спрятаться за раскаянием, умалчивать, признаваясь, - это самый ловкий, самый лживый трюк самообмана в самоизображении.
Колыбелью Московии было кровавое болото монгольского рабства, а не суровая слава эпохи норманнов. А современная Россия есть не что иное, как преображённая Московия. ‹…› Московия была воспитана и выросла в
ужасной и гнусной школе монгольского рабства. Она усилилась только благодаря тому, что стала virtuoso в искусстве рабства. Даже после своего освобождения Московия продолжала играть свою традиционную роль раба, ставшего господином.
Родственники —
ужасный народ. Они не вносят в вашу жизнь ничего хорошего и считают, что это дает им право вечно вмешиваться в ваши дела. И еще нахально требуют, чтобы вы их любили, — кровь видите ли, не вода. Может, она и не вода, но барахтаться в крови для меня вовсе не удовольствие. (Смерть героя)
Сам я из рабочих и понятия не имею, как делать фильм для богатых. О чём они между собой говорят? Предположим, она смотрится в зеркало: какое бы платье мне надеть вечером? А он: Ах, у меня сегодня
ужасный стресс.
Я вела
ужасную жизнь, это правда. Но также — жизнь изумительную. Потому что прежде всего я любила её — жизнь. И любила людей: моих возлюбленных, моих друзей, а также незнакомцев и незнакомок, составляющих мою публику, для которой я пела, часто превозмогая себя, для которой хотела умереть на сцене, допев свою последнюю песню.
Я не знаю, вызовет ли десятилетнее отравление гашишем столь же глубокие разрушения, как десятилетнее употребление опиума: я утверждаю только, что действие гашиша, по отношению к данному моменту и к следующему за ним, является гораздо более
ужасным; опиум – это тихий обольститель, гашиш – это необузданный демон.
Люди ассоциируют меня с тем временем, когда фильмы были приятны, когда женщины в кино носили красивые платья, и играла прекрасная музыка. Обожаю, когда люди пишут мне, чтобы сказать «У меня было
ужасное настроение, я зашёл в кино, посмотрел один из Ваших фильмов, и всё изменилось».
Шинейд О’Коннор — искренняя артистка. И когда она говорит: «Я ненавижу свою работу», — я её понимаю. Мы занимаемся мерзким делом. Создавать музыку — счастье. Отдаваться эксплуататору — ужас. Выдержать такое может человек, которого природа выковала этаким гвоздём. Вот где у Мадонны преимущество перед нами. Уж она-то свою работу наверняка не считает «
ужасной». Для Шинейд это унижающее, развращающее рабство, и для меня тоже. Мадонна выше всякого унижения — с развратом она флиртует. Наверное, всей этой браваде можно было бы поаплодировать, однако, какой ценой достигается здесь успех, и что при этом происходит с её душой, — для меня вопрос.
Вакуум
ужасен. Не пишите романы на продажу; продавайте шнурки для ботинок. Не делайте этого с собой. Я обещаю себе: никогда больше не писать романов. Я никогда не буду больше выдумывать людей, расставание с которыми причиняет так много боли. Я говорю это себе... и исподволь, осторожно, я начинаю писать ещё один роман.
Неужели те, кто бескорыстно создал революцию, кто следовательно таил в душе блаженные и светлые идеалы, надеясь на возможность осуществления этих идеалов, неужели эти русские люди не чувствуют, сколько страшен и
ужасен переживаемый Россией кризис? Творимое вырвалось из рук творителей… Всей России грозит позор и проклятие. Пора, пора опомниться, если мы не хотим дать миру плевать нам в лицо.
Наоборот. Зло − притягивает. Не случайно жена Лота, покидая Содом, обернулась. Если же серьёзно, Вы не поверите, но все, похоже, только и мечтают об этом финансовом Апокалипсисе. И всех беспокоит только одно − лишь бы я снова не остановился! Как в прошлый раз, в 94-м. Так всем осточертело, по-видимому, нынешнее положение вещей. «Лучше
ужасный конец, чем ужас без конца»!
«Куда податься человеку, подошедшему к тяжелым дверям адского храма Жизни? Ведь за дверями так много манящего, тянущего, отпугивающего, злого, доброго, прекрасного и
ужасного…. И хочется идти прямо к манящему, доброму и прекрасному, но на пути обязательно есть что-то отпугивающее, злое,
ужасное. И хочется обойти стороной это зло, но оно все равно обязательно встретится на пути. Не сейчас, так позднее.» — роман «Дождь»
Порвать со своими богами, со своими предками, со своим языком и страной, порвать со всем — разумеется, это
ужасное испытание; но в то же время это восхитительный опыт, пережить который так жадно стремятся перебежчики и, еще больше, предатели.
О Нижнем я вспоминать не могу: в нём я выстрадал самое тяжёлое, самое
ужасное время своей жизни. От горя, грубых оскорблений, унижений я доходил до отчаяния, и ещё голова крепка была, что с ума не спятил...
Москва ранена, святотатственно оскорблена её святыня. Без боли в сердце невозможно сейчас думать о Москве. Успенский собор с зияющими отверстиями в куполе, Беклемишева башня – без головы. Сильно пострадали Никольские ворота. А
ужасная картина, которую представляют из себя Никитские ворота, не подлежит описанию. … Одно зло родит другое, и не видно конца всем ужасам. Но если меня спросить, – может быть, лучше, если бы не было мартовской революции, – я отвечу: нет. Всё же сдвиг должен был произойти.
Каждую зиму у вас случается три или четыре большие переделки, я говорю о том, когда швыряет на лед на скорости 100 миль/ч. Эти штуки я использую в заносах, что дает мне понятие о контроле. А видимость
ужасная! Исключая время лидерства, вы ничего не можете видеть, снег везде. Это хорошо для реакции — сейчас это помогает ездить в дождь.
«У кого-то можно сразу распознать все симптомы очевидного и
ужасного порока; но личность, душа — как её постичь, как определить? Является ли она союзницей этого порока или страдает от него? А ведь отношение души к тому, что, кажется, заполняет её, — именно это самое важное».
Элиза – единственная женщина всей моей жизни, она моя жена, я дал ей своё имя, свое тело, свою душу и свое достояние... И вот из-за того, что я люблю и любим, ей нужно, чтобы мой друг погиб, или я простился с ним навсегда: я не имею права не быть одиноким... Я заключил сам с собою
ужасную сделку: отказаться от него, чтобы его спасти...
Теперь на Западе все более настойчиво звучат требования не напоминать про войну, про злодейства фашистских палачей, что, мол, настал час забыть про это, так как столько лет прошло. Я не могу примириться с этим. Я обязан был сказать про то, что видел, правду, которая с движением времени кажется все более
ужасной.
Сила меча, скажем, меньшинство..., находится в руках Конгресса. Мои друзья и земляки, это не так, ибо силы меча находятся в руках йоменов Америки с шестнадцати до шести. Ополченцы этих свободных содружеств, имеющие право, и привыкшие к оружию, по сравнению с любой возможной армией, должны быть огромными и непреодолимыми. Кто такая милиция? Разве они не сами? Поэтому боится, что мы повернем наши руки каждому человеку против его собственной груди. Конгресс не имеет права разоружить милицию. Их мечи и каждое
ужасное орудие солдата — это право первородства американцев.
Похожие цитаты:
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
Когда я умру, никто так и не узнает, на какие жертвы я шла, чтобы создавать музыку. Это самое страшное для меня.
Не смерть страшна — страшно, что всегда она приходит раньше времени.
Человеку развитому смерть страшна не болью, а разрушением плана.
Для человека, только что оправившегося от любовного недуга, возможность нового увлечения видится столь немыслимой, что ему кажется, будто все живые существа, вплоть до последней мошки, ввергнуты в пучину разочарования.
«Если человек просто откинулся и подумал о надвигающемся ему прекращении и ужасе, и незначительности одиночества в космосе, то он, несомненно, будет сходить с ума, либо испытывать чувство бесполезности».
Видя в людях дурное, не радуйся, тем более не обсуждай. Сплетник ненавистен вовеки. Скажешь худое, услышишь худшее.
В последние несколько лет я вступил в такие близкие отношения с этим лучшим другом человечества, что теперь смерть не только не является для меня чем-то страшным, а наоборот, очень утешительным.
Наверно, самое страшное — потерять то, из чего ты состоишь.
Когда мы говорим, что страшимся смерти, то думаем прежде всего о боли, её обычной предшественнице.
Три бедствия есть у человека: смерть, старость и плохие дети. От старости и смерти никто не может закрыть двери своего дома, но от плохих детей дом могут уберечь сами дети.
Не могу понять людей, которые страшатся умереть. Я всегда смотрела на смерть как на избавление от земных страданий.
Молчание может быть самой чудовищной ложью. (Самая жестокая ложь часто говорится молча.)
Если хочется, можно сесть и смотреть на проходящих мимо людей. Повсюду что-то случается. Безумное напряжение ожидания чего-то, что должно произойти.
Никогда не пытайтесь свести счеты с вашими врагами, потому что этим вы принесете себе гораздо больше вреда, чем им. Никогда не думайте ни минуты о людях, которые вам неприятны.
…Стыд — это уже своего рода революция… …Если бы целая нация действительно испытала чувство стыда, она была бы подобно льву, который весь сжимается, готовясь к прыжку.
Я знаю теперь, в чём заключается тайна любви между нами; благодаря этому миражу, который он сотворил, я смог однажды и навсегда увидеть себя в этом мире таким, каким я был бы в Ином: я увидел себя в аду.
Со стороны часто кажется, что человек всего достиг и процветает, меж тем как тайная боль томит и волнует его душу, пока, наконец, не сожжёт дотла.
Добрая госпожа, есть дикая страна, вы не знаете её, это — Московия, холодная и страшная страна.
Во все времена конец героев был таким же, как и конец обычных людей. Все они умерли, и воспоминания о них постепенно изгладились из памяти людей. Но пока мы живы, мы должны понять себя, разобраться в себе и выразить себя.
Кто видит лишь недостатки, не видя их причин, тот видит лишь наполовину; если же он видит их причины, то гнев его может порой обратиться в самое нежное сострадание.
Страна была бедна, а мы настолько молоды, что не слышали грохота неба над головой.
Мы переносим свалившееся на нас извне несчастье с большею покорностью, чем происшедшее по нашей вине: судьба может измениться, личные же наши свойства никогда.
Чем старше становишься, тем яснее видишь, что в этом несчастном мире Его Величество Случай делает три четверти работы.
Что касается Страшного суда, думаю, Господь Бог будет не в состоянии судить грешников, потому что знает их чересчур хорошо.
Что ни говори, а исход жизни по-своему интересен. Последний акт недолгого действия жалок, страшен, гадок, но не лишён какой-то поэзии.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Никогда ещё люди не относились друг к другу с таким ожесточением, никогда ещё не были в такой степени ослеплены, как в наше время, когда они стали воображать, что знают всё.
На всю жизнь возьмите себе привычку делать то, чего боитесь. Если вы сделаете то, чего страшитесь, ваш страх наверняка умрёт.
Живое не может быть уродливым.
Наиболее проклятая, злая, варварская, жестокая, неестественная, несправедливая и дьявольская.
Я не совершил ничего дурного, я не говорил ничего дурного, я не замышляю никакого зла, но желаю всем добра. И если этого недостаточно, чтобы сохранить человеку жизнь, поистине тогда мне недолго жить.
Легче умереть, не думая о смерти, чем думать о ней, даже когда она не грозит.
Страх опасности всегда страшнее опасности, уже наступившей, и ожидание зла в десять тысяч раз хуже самого зла.
Я не могу себе представить красоты, не связанной с несчастьем.
Последние уродливые содрогания молодости охватили моё поношенное существо.
Вырвать человека у смерти - почти то же, что произвести его на свет.
Может быть, самая большая революция 20-го века – это было освобождение женщин, это все изменило. До этого был мир мужчин, жестоких мужчин. А сейчас мы видим мир, состоящий из двух частей.