Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно
хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли…
И батюшка будет гневаться, что
так замешкались.
Так бы, право, закатили славно! А лошадей
бы важных здесь дали.
Городничий. Не гневись! Вот ты теперь валяешься у ног моих. Отчего? — оттого, что мое взяло; а будь
хоть немножко на твоей стороне,
так ты
бы меня, каналья! втоптал в самую грязь, еще
бы и бревном сверху навалил.
— Отжившее-то отжившее, а всё
бы с ним надо обращаться поуважительнее.
Хоть бы Снетков… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете, придется если вам пред домом разводить садик, планировать,
и растет у вас на этом месте столетнее дерево… Оно, хотя
и корявое
и старое, а всё вы для клумбочек цветочных не срубите старика, а
так клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, — сказал он осторожно
и тотчас же переменил разговор. — Ну, а ваше хозяйство как?
— Да, но в
таком случае, если вы позволите сказать свою мысль… Картина ваша
так хороша, что мое замечание не может повредить ей,
и потом это мое личное мнение. У вас это другое. Самый мотив другой. Но возьмем
хоть Иванова. Я полагаю, что если Христос сведен на степень исторического лица, то лучше было
бы Иванову
и избрать другую историческую тему, свежую, нетронутую.
Такой злодей;
хоть бы в сердце ударил — ну,
так уж
и быть, одним разом все
бы кончил, а то в спину… самый разбойничий удар!
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало,
так его в лес
и подмывает за кабанами или козами, — а тут
хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз
и другой, все чаще
и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
И точно,
такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой
и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо
и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но
хоть бы две скалы, похожие одна на другую, —
и все эти снега горели румяным блеском
так весело,
так ярко, что кажется, тут
бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог
бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Из брички вылезла девка, с платком на голове, в телогрейке,
и хватила обоими кулаками в ворота
так сильно,
хоть бы и мужчине (малый в куртке из пеструшки [Пеструшка — домотканая пестрая ткань.] был уже потом стащен за ноги, ибо спал мертвецки).
Если
бы хоть кто-нибудь из тех людей, которые любят добро, да употребили
бы столько усилий для него, как вы для добыванья своей копейки!.. да умели
бы так пожертвовать для добра
и собственным самолюбием,
и честолюбием, не жалея себя, как вы не жалели для добыванья своей копейки!..
Никто не видал, чтобы он
хоть раз был не тем, чем всегда,
хоть на улице,
хоть у себя дома;
хоть бы раз показал он в чем-нибудь участье,
хоть бы напился пьян
и в пьянстве рассмеялся
бы;
хоть бы даже предался дикому веселью, какому предается разбойник в пьяную минуту, но даже тени не было в нем ничего
такого.
У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки
и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль
хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит
и грезит о том, как
бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым
и даже незнакомым; шестой уже одарен
такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого
так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
«Что
бы такое сказать ему?» — подумал Чичиков
и после минутного размышления объявил, что мертвые души нужны ему для приобретения весу в обществе, что он поместьев больших не имеет,
так до того времени
хоть бы какие-нибудь душонки.
— Да
хоть бы даже
и в этом смысле, — что ж тут
такого? — сказал Чичиков.
Нет да
и нет
такого благодетеля, который
бы решился дать двести или
хоть сто тысяч взаймы!
—
И такой скверный анекдот, что сена
хоть бы клок в целом хозяйстве! — продолжал Плюшкин. — Да
и в самом деле, как прибережешь его? землишка маленькая, мужик ленив, работать не любит, думает, как
бы в кабак… того
и гляди, пойдешь на старости лет по миру!
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви
и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую
бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи,
и приживалки,
и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет шестьдесят,
хоть она
и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не
так поведет,
так она за обедом прикажет обнести его блюдом.
И обнесут, право.
— То есть, если
бы он не
так со мной поступил; но он хочет, как я вижу, знаться судом. Пожалуй, посмотрим, кто выиграет.
Хоть на плане
и не
так ясно, но есть свидетели — старики еще живы
и помнят.
Впрочем, губернаторский дом был
так освещен,
хоть бы и для бала; коляска с фонарями, перед подъездом два жандарма, форейторские крики вдали — словом, всё как нужно.
Купец, который на рысаке был помешан, улыбался на это с особенною, как говорится, охотою
и, поглаживая бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это время, снявши шапки, с удовольствием посматривали друг на друга
и как будто
бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность,
и мнение купцов было
такое, что Алексей Иванович «
хоть оно
и возьмет, но зато уж никак тебя не выдаст».
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову,
и хоть бы что-нибудь похожее на выражение показалось на лице его. Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами
и закрыта
такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
— Вон сколько земли оставил впусте! — говорил, начиная сердиться, Костанжогло. —
Хоть бы повестил вперед,
так набрели
бы охотники. Ну, уж если нечем пахать,
так копай под огород. Огородом
бы взял. Мужика заставил пробыть четыре года без труда. Безделица! Да ведь этим одним ты уже его развратил
и навеки погубил. Уж он успел привыкнуть к лохмотью
и бродяжничеству! Это стало уже жизнью его. —
И, сказавши это, плюнул Костанжогло,
и желчное расположение осенило сумрачным облаком его чело…
Что ж за направленье
такое, что не успеешь поворотиться, а тут уж
и выпустят историю,
и хоть бы какой-нибудь смысл был…
Дождь, однако же, казалось, зарядил надолго. Лежавшая на дороге пыль быстро замесилась в грязь,
и лошадям ежеминутно становилось тяжелее тащить бричку. Чичиков уже начинал сильно беспокоиться, не видя
так долго деревни Собакевича. По расчету его, давно
бы пора было приехать. Он высматривал по сторонам, но темнота была
такая,
хоть глаз выколи.
— Я уж знала это: там все хорошая работа. Третьего года сестра моя привезла оттуда теплые сапожки для детей:
такой прочный товар, до сих пор носится. Ахти, сколько у тебя тут гербовой бумаги! — продолжала она, заглянувши к нему в шкатулку.
И в самом деле, гербовой бумаги было там немало. —
Хоть бы мне листок подарил! а у меня
такой недостаток; случится в суд просьбу подать, а
и не на чем.
В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог
бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б, это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж
и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь.
Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно делалось несравненно лучше,
и кругом все как будто веселело. Если
бы в тяжелые минуты жизни я
хоть мельком мог видеть эту улыбку, я
бы не знал, что
такое горе. Мне кажется, что в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно; если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно.
— Да он славно бьется! — говорил Бульба, остановившись. — Ей-богу, хорошо! — продолжал он, немного оправляясь, —
так,
хоть бы даже
и не пробовать. Добрый будет козак! Ну, здорово, сынку! почеломкаемся! —
И отец с сыном стали целоваться. — Добре, сынку! Вот
так колоти всякого, как меня тузил; никому не спускай! А все-таки на тебе смешное убранство: что это за веревка висит? А ты, бейбас, что стоишь
и руки опустил? — говорил он, обращаясь к младшему, — что ж ты, собачий сын, не колотишь меня?
Милостивый государь, милостивый государь, ведь надобно же, чтоб у всякого человека было
хоть одно
такое место, где
бы и его пожалели!
Ибо Катерина Ивановна
такого уж характера,
и как расплачутся дети,
хоть бы и с голоду, тотчас же их бить начинает.
— Всего только во втором, если судить по-настоящему! Да
хоть бы и в четвертом,
хоть бы в пятнадцатом, все это вздор!
И если я когда сожалел, что у меня отец
и мать умерли, то уж, конечно, теперь. Я несколько раз мечтал даже о том, что, если б они еще были живы, как
бы я их огрел протестом! Нарочно подвел
бы так… Это что, какой-нибудь там «отрезанный ломоть», тьфу! Я
бы им показал! Я
бы их удивил! Право, жаль, что нет никого!
Ни словечка при этом не вымолвила,
хоть бы взглянула, а взяла только наш большой драдедамовый [Драдедам — тонкое (дамское) сукно.] зеленый платок (общий
такой у нас платок есть, драдедамовый), накрыла им совсем голову
и лицо
и легла на кровать лицом к стенке, только плечики да тело все вздрагивают…
Да
и что, скажите, пожалуйста, что вы находите
такого постыдного
и презренного
хоть бы в помойных ямах?
Еще немного,
и это общество, эти родные, после трехлетней разлуки, этот родственный тон разговора при полной невозможности
хоть об чем-нибудь говорить, — стали
бы, наконец, ему решительно невыносимы. Было, однако ж, одно неотлагательное дело, которое
так или этак, а надо было непременно решить сегодня, —
так решил он еще давеча, когда проснулся. Теперь он обрадовался делу, как выходу.
На улице опять жара стояла невыносимая;
хоть бы капля дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич
и известка, опять вонь из лавочек
и распивочных, опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики
и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему в глаза,
так что больно стало глядеть,
и голова его совсем закружилась, — обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг на улицу в яркий солнечный день.
— А, вы про это! — засмеялся Свидригайлов, — да, я
бы удивился, если
бы, после всего, вы пропустили это без замечания. Ха! ха! Я
хоть нечто
и понял из того, что вы тогда… там… накуролесили
и Софье Семеновне сами рассказывали, но, однако, что ж это
такое? Я, может, совсем отсталый человек
и ничего уж понимать не могу. Объясните, ради бога, голубчик! Просветите новейшими началами.
— Бог меня прости, а я
таки порадовалась тогда ее смерти,
хоть и не знаю, кто из них один другого погубил
бы: он ли ее, или она его? — заключила Пульхерия Александровна; затем осторожно, с задержками
и беспрерывными взглядываниями на Дуню, что было той, очевидно, неприятно, принялась опять расспрашивать о вчерашней сцене между Родей
и Лужиным.
— Ну вот
хоть бы этот чиновник! — подхватил Разумихин, — ну, не сумасшедший ли был ты у чиновника? Последние деньги на похороны вдове отдал! Ну, захотел помочь — дай пятнадцать, дай двадцать, ну да
хоть три целковых себе оставь, а то все двадцать пять
так и отвалил!
— Вы уж уходите! — ласково проговорил Порфирий, чрезвычайно любезно протягивая руку. — Очень, очень рад знакомству. А насчет вашей просьбы не имейте
и сомнения. Так-таки
и напишите, как я вам говорил. Да лучше всего зайдите ко мне туда сами… как-нибудь на днях… да
хоть завтра. Я буду там часов этак в одиннадцать, наверно. Все
и устроим… поговорим… Вы же, как один из последних, там бывших, может, что-нибудь
и сказать
бы нам могли… — прибавил он с добродушнейшим видом.
Он только чувствовал
и знал, что надо, чтобы все переменилось,
так или этак, «
хоть как
бы то ни было», повторял он с отчаянною, неподвижною самоуверенностью
и решимостью.
Оба сидели рядом, грустные
и убитые, как
бы после бури выброшенные на пустой берег одни. Он смотрел на Соню
и чувствовал, как много на нем было ее любви,
и странно, ему стало вдруг тяжело
и больно, что его
так любят. Да, это было странное
и ужасное ощущение! Идя к Соне, он чувствовал, что в ней вся его надежда
и весь исход; он думал сложить
хоть часть своих мук,
и вдруг теперь, когда все сердце ее обратилось к нему, он вдруг почувствовал
и сознал, что он стал беспримерно несчастнее, чем был прежде.
— А, вот вы куда? Я согласен, что это болезнь, как
и все переходящее через меру, — а тут непременно придется перейти через меру, — но ведь это, во-первых, у одного
так, у другого иначе, а во-вторых, разумеется, во всем держи меру, расчет,
хоть и подлый, но что же делать? Не будь этого, ведь этак застрелиться, пожалуй, пришлось
бы. Я согласен, что порядочный человек обязан скучать, но ведь, однако ж…
— А вы
и на силу претендуете? Хе-хе-хе! Удивили же вы меня сейчас, Родион Романыч,
хоть я заранее знал, что это
так будет. Вы же толкуете мне о разврате
и об эстетике! Вы — Шиллер, вы — идеалист! Все это, конечно,
так и должно быть,
и надо
бы удивляться, если б оно было иначе, но, однако ж, как-то все-таки странно в действительности… Ах, жаль, что времени мало, потому вы сами прелюбопытный субъект! А кстати, вы любите Шиллера? Я ужасно люблю.
— Била! Да что вы это! Господи, била! А
хоть бы и била,
так что ж! Ну
так что ж? Вы ничего, ничего не знаете… Это
такая несчастная, ах, какая несчастная!
И больная… Она справедливости ищет… Она чистая. Она
так верит, что во всем справедливость должна быть,
и требует…
И хоть мучайте ее, а она несправедливого не сделает. Она сама не замечает, как это все нельзя, чтобы справедливо было в людях,
и раздражается… Как ребенок, как ребенок! Она справедливая, справедливая!
И так сильно было его негодование, что тотчас же прекратило дрожь; он приготовился войти с холодным
и дерзким видом
и дал себе слово как можно больше молчать, вглядываться
и вслушиваться
и,
хоть на этот раз, по крайней мере, во что
бы то ни стало победить болезненно раздраженную натуру свою.
Кабанов. Я в Москву ездил, ты знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал,
так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался.
И всю дорогу пил,
и в Москве все пил,
так это кучу, что нб-поди!
Так, чтобы уж на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то
и не вспомнил. Да
хоть бы и вспомнил-то,
так мне
бы и в ум не пришло, что тут делается. Слышал?
Кудряш. Уж это у нас в купечестве
такое заведение. Опять же,
хоть бы вы
и были к нему почтительны, нйшто кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?
Катерина. Давно люблю. Словно на грех ты к нам приехал. Как увидела тебя,
так уж не своя стала. С первого же раза, кажется, кабы ты поманил меня, я
бы и пошла за тобой; иди ты
хоть на край света, я
бы все шла за тобой
и не оглянулась
бы.
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у неё ужимки
и прыжки!
Я удавилась
бы с тоски,
Когда
бы на неё
хоть чуть была похожа.
А, ведь, признайся, есть
Из кумушек моих
таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»
Ей Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Навозну кучу разрывая,
Петух нашёл Жемчужное Зерно
И говорит: «Куда оно?
Какая вещь пустая!
Не глупо ль, что его высоко
так ценят?
А я
бы, право, был гораздо боле рад
Зерну ячменному: оно не столь
хоть видно,
Да сытно».
Вожеватов (Огудаловой). Вот жизнь-то, Харита Игнатьевна, позавидуешь! (Карандышеву.) Пожил
бы, кажется,
хоть денек на вашем месте. Водочки да винца! Нам
так нельзя-с, пожалуй разум потеряешь. Вам можно все: вы капиталу не проживете, потому его нет, а уж мы
такие горькие зародились на свет, у нас дела очень велики,
так нам разума-то терять
и нельзя.