Неточные совпадения
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части
философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие
познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные
познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
— Это, очевидно, местный покровитель искусств и наук. Там какой-то рыжий человек читал нечто вроде лекции «Об инстинктах
познания», кажется? Нет, «О третьем инстинкте», но это именно инстинкт
познания. Я — невежда в
философии, но — мне понравилось: он доказывал, что
познание такая же сила, как любовь и голод. Я никогда не слышала этого… в такой форме.
Иррациональная
философия жизни в сущности истиной не интересуется, но в этой
философии есть доля истины, той истины, что
познание есть функция жизни.
Экзистенциальная
философия есть субъективный метод в
философии, она утверждает
познание мира в человеческом существовании и через человеческое существование, она антропоцентрична.
Познание Истины, к которому стремится
философия, невозможно через отвлеченный разум, оперирующий понятиями, оно возможно только через духовно целостный разум, через дух и духовный опыт.
Уже греки видели в
познании самого себя начало
философии.
Христианская
философия есть
философия субъекта, а не объекта, «я», а не мира;
философия, выражающаяся в
познании искупленности субъекта-человека из-под власти объекта-необходимости.
В конце концов, более всего я любил
философию, философское
познание.
Любовь к
философии, к
познанию смысла жизни вытесняла во мне все.
Так называемая экзистенциальная
философия, новизна которой мне представляется преувеличенной, понимает
философию как
познание человеческого существования и
познание мира через человеческое существование.
Греческая
философия, несмотря на лозунг «познай самого себя», стремилась к
познанию единого универсального и неизменного и отвращалась от множественного и подвижного мира.
Это и есть трудная задача так называемой экзистенциальной
философии, которая выходит за пределы общеобязательного, объективированного, социализированного
познания.
Религиозная
философия предполагает соединение теоретического и практического разума, достижение целостности в
познании.
Это прежде всего религиозное беспокойство и религиозное искание, это — постоянный переход в
философии за границы философского
познания, в поэзии — за границы искусства, в политике — за границы политики в направлении эсхатологической перспективы.
Религиозная
философия принципиально свободна в путях
познания, хотя в основании ее лежит духовный опыт, вера.
Русская религиозная
философия особенно настаивает на том, что философское
познание есть
познание целостным духом, в котором разум соединяется с волей и чувством и в котором нет рационалистической рассеченности.
У Хомякова
философия настолько зависит от религиозного опыта как первичного, что он даже говорит о зависимости философского
познания от верования в Св.
Философия, да и всякое
познание, была функцией жизни, а жизнь была органически религиозна.
Спора нет, что метафизика слишком часто бывала крайним рационализмом, не специально метафизика, а вообще
философия, целое направление человеческого мышления и
познания.
Вновь обрести утерянный Логос
философия может лишь путем посвящения в тайны религиозной жизни, лишь приобщением к жизни Логоса приобретается он как орган
познания.
Лишь церковная
философия в силах решить проклятые вопросы, лишь ей доступны проблемы свободы и зла, личности и мирового смысла, реализма и брачной тайны
познания.
Философия эта отвергает разум, отвергает все, кроме опыта, который возводится на трон человеческого
познания.
Из священного гнозиса превратилась
философия в полицейский распорядок отвлеченной мысли, в охрану, в градоначальство, к которому обращаются за разрешением устроить то или иное в царстве мысли и
познания.
После того как
философия отвергла брачную тайну
познания, она стала паразитом.
Способ лечения может быть лишь один: отказ от притязаний отвлеченной
философии, возврат к мистическому реализму, т. е. к истокам бытия, к живому питанию, к
познанию как функции целостного процесса жизни.
Прагматизм порывает с отвлеченным
познанием, пытается восстановить связь
познания с жизнью, вновь превратить
познание в функцию жизни — он знаменует собою кризис рационалистической
философии.
Специфическая критичность критической
философии основана на разрывании живого целого, на рассечении того живого организма, в котором совершается акт
познания как акт жизни.
Если понимать принцип критицизма формально, как исследование природы
познания, то критическая
философия начала свое существование задолго до Канта: критикой
познания занималась еще греческая
философия и всякая настоящая
философия непременно критическая.
Гносеологический критицизм есть гамлетизм в сфере
философии, рефлектирующая нерешительность действовать в области
познания вследствие нарушения жизненной цельности.
Рационализм кантовской и вообще критической
философии я вижу в сознательном отвлечении
познания от целостного процесса жизни.
И радикальна сейчас не гносеологическая критика
философии, ее задач и ее компетенции, а критика религиозная, воистину предшествующая всякому философскому
познанию и воистину главенствующая над ним.
Объект
познания, вековечная цель его — бытие и его тайны — утеряны в рассудочной и критической
философии.
— Такая же, как между всякой
философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством разума, а религия преподает то, что сказано в божественном откровении; но путь в достижении того и другого
познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей
философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть
познания сущности мирового бытия и что путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
Законная цель наук есть
познание истин, служащих к благу людей. Ложная цель есть оправдание обманов, вносящих зло в жизнь человеческую. Такова юриспруденция, политическая экономия и в особенности
философия и богословие.
И тем самым религия становится независимой от этики, эстетики, теоретического
познания,
философии и науки, ибо имеет свою собственную опору, свой собственный орган восприятия.
Искусство есть мудрость будущего века, его
познание, его
философия.
Философия не есть мудрость мира, но
познание не-мирового (Nichtweltlichen), не
познание внешней меры, эмпирического бытия и жизни, но знание того, что вечно, что есть Бог и что проистекает из его натуры…
Кант закрыл путь
познания подлинного мира существования, отличного от мира явлений, в его
философии почти совершенно отсутствует категория духа.
Наоборот,
познание в науках исторических и социальных и в науках о духе и о ценностях, т. е. в
философии, носит менее общеобязательный характер именно потому, что предполагает большую духовную общность людей.
Философии мир раскрывается иначе, чем науке, и путь ее
познания иной.
Ведь и жажда
познания есть любовь известной интенции, любовь к истине, что и значит
философия.
И это только есть настоящее первородное
познание, настоящая моя
философия, когда я стою лицом к лицу перед тайной бытия.
Откровение не может навязать
философии никаких теорий и идеологических построений, но может дать факты, опыт, обогащающий
познание.
Философия человечна, философское
познание — человеческое
познание; в ней всегда есть элемент человеческой свободы, она есть не откровение, а свободная познавательная реакция человека на откровение.
Трансцендентальный человек есть предпосылка
философии, и преодоление человека в
философии или ничего не значит, или значит упразднение самого философского
познания.
Вот почему и исследования по истории
философии перестают быть философским
познанием, становятся научным
познанием.
Такое деградированное положение философского
познания соответствует стадии, в которой
философия хочет быть наукой и попадает в рабскую зависимость от науки.
Это мы видим в творчестве
познания, в
философии, которая предполагает бытие и сотворенный Богом мир, предметные реальности, без которых мышление происходит в пустоте.
Главный признак, отличающий философское
познание от научного, нужно видеть в том, что
философия познает бытие из человека и через человека, в человеке видит разгадку смысла, наука же познает бытие как бы вне человека, отрешенно от человека.
Принципиально отличать
философию от науки только и можно, признав, что
философия есть необъективированное
познание,
познание духа в себе, а не в его объективации в природе, т. е.
познание смысла и приобщение к смыслу.